Тайна бильярдного шара. До и после Шерлока Холмса [сборник] - Дойл Артур Игнатиус Конан

Мы с Минни посмотрели друг на друга. Она улыбалась, я был мрачен.

— Ты видела? — спросил я.

— Чего? А, это, ну да, видала.

— И что же это, по-твоему?

— Да стекла кусок, чего ж еще-то, — ответила она, глядя на меня удивленными глазами.

— Да нет же! — горячо воскликнул я. — Стекло никогда так не отражает солнечные лучи. Это бриллиант, и, если я не ошибаюсь, один из самых больших. Он размером крупнее всех тех, которые я видел за свою жизнь, и стоит целое состояние.

Для бедной простушки Минни слово «бриллиант» было пустым звуком. Она их никогда не видела и не имела ни малейшего понятия об их ценности. Так что она не придала этому особого значения и принялась щебетать о том о сем, но я ее не слышал. Напрасно она пускалась на простодушные ухищрения, чтобы вновь завладеть моим вниманием. Что бы я ни видел — сверкающие волны или блестевшие на солнце мокрые камни, — всюду мне мерещились искрящиеся грани драгоценного камня. Я как-то сразу помрачнел и ушел в себя, так что в конечном итоге Минни пошла к себе в Корримейн одна, а я в задумчивости отправился домой. Отец и Дигби как раз собирались обедать, и наш гость весело поприветствовал меня.

— Заходи, заходи, дружище! — воскликнул он, пододвигая мне табурет. — А мы уж начали подумывать, не случилось ли с тобой чего. Ах ты, ловелас! Ставлю последний доллар, что тебя задержала та хорошенькая девчонка, с которой я тебя недавно видел.

— Не лезьте не в свои дела, — огрызнулся я.

— Ну-ну, какие мы обидчивые, — примирительно хохотнул он. — Молодым людям нужно придерживать характер, а у тебя он еще тот. Ты слышал, что я от вас уезжаю?

— Очень жаль, — откровенно ответил я. — Когда собираетесь отплыть?

— На следующей неделе. Однако не бойтесь, мы еще увидимся. Тут мне было слишком хорошо, чтобы с легкостью забыть здешние места. Я собираюсь купить хорошую яхту на паровом ходу — тонн в двести пятьдесят или около того. Через несколько месяцев я приведу ее сюда, и мы вместе хорошенько прокатимся.

— Сколько же такая яхта может стоить? — поинтересовался я.

— Сорок тысяч долларов, — беспечно бросил гость.

— Вы, должно быть, очень богаты, — заметил я, — чтобы швырять такие деньги ради удовольствия.

— Богат! — отозвался Дигби, и на мгновение в нем вскипела его южная кровь. — Богат, ха, не то слово… Однако я замечтался. Я просто состоятельный человек или очень скоро им стану.

— И откуда же у вас деньги? — спросил я, нисколько не задумываясь, и тотчас пожалел об этом. Мгновением позже я понял, что совершил ошибку. Наш гость как-то сразу подобрался и сделал вид, что не слышал моего вопроса, а отец прикрикнул на меня:

— Хватит тебе, Арчи, вечно ты к джентльмену с вопросами пристаешь, надоел уже!

Однако по острому взгляду глаз старика, сверкавших из-под густых бровей, я догадался, что он долго ломал голову над тем же вопросом.

Следующие два дня я терзался сомнениями, рассказать ли отцу о том, что я видел, и поделиться ли с ним своим мнением о нашем госте. Но он упредил меня, сделав открытие, которое подтвердило мои домыслы и предположения и расставило все по своим местам. На третий день, когда Дигби отправился на свою обычную прогулку, я зашел в кухню и увидел отца, сидевшего у огня и погруженного в чтение газеты. Он с трудом читал по слогам, водя по строчкам заскорузлым указательным пальцем. Когда я вошел, он скомкал газету, инстинктивно пытаясь ее спрятать, но, заметив меня, разгладил ее на коленях и знаком подозвал к себе.

— Ну, и как тебе этот прощелыга Дигби? — спросил он. По его виду я сразу понял, что отец очень взволнован.

— Да ничего хорошего, — ответил я.

— Поди сюда, сынок, поди сюда, — проворчал он. — Вот ты у меня парень ученый. Прочитай-ка мне вот тут, прочитай да скажи, выжил я из ума или нет. Это вот «Глазго Герольд», четыре дня, как вышел. Шхуна рыбацкая из Лох-Ранза нынче поутру проходила да и оставила. Вот отсюда читай: «Сообщение из Парижа». Вот тут вот, где про все подробности, — читай, читай.

Я начал читать с отмеченного места. Это был обычный репортаж парижского корреспондента газеты. «Стали известны все подробности ограбления, в результате которого герцогиня де Рошвилль лишилась гордости своей фамильной коллекции драгоценностей. Это был бриллиант чистейшей воды весом в восемьдесят три с половиной карата, третий по величине во Франции и семнадцатый в Европе. Он перешел во владение аристократического рода благодаря прапрадеду герцогини, сражавшемуся в Индии под командованием генерала Бюсси, который и вывез бриллиант в Европу. Уже тогда он стоил целое состояние, теперь же его цену просто невозможно определить. Необходимо напомнить, что два месяца назад он был ночью украден из шкатулки герцогини, и хотя полиция сделала все возможное, выйти на след похитителя так и не удалось. Полицейские чины очень сдержанно комментируют это сенсационное происшествие, однако можно предположить, что у них есть основания подозревать некоего Ахиллеса Вольфа, уроженца Лотарингии, имевшего американское гражданство. Это весьма эксцентричный субъект, к тому же ведущий богемный образ жизни, и весьма возможно, что его внезапное исчезновение из города в день кражи — всего лишь совпадение. Внешне предполагаемый похититель весьма хорош собой, с правильными и утонченными чертами лица, темноглазый и черноволосый, обладающий довольно грубыми, резкими, развязными и бесцеремонными манерами. За его поимку обещано крупное вознаграждение».

Когда я закончил чтение, мы с отцом долго сидели и молча смотрели друг на друга. Наконец, старик дернул рукой и показал пальцем через плечо.

— Это он.

— Да, скорее всего, так, — согласился я, вспомнив инициалы на платке.

Мы снова замолчали. Отец взял стоявший у камина пучок хвороста и стал вертеть его в руках.

— Здоровенный, наверное, камушек-то, — наконец произнес он. — С собой такой не очень-то потаскаешь. Небось, где-нибудь во Франции он его припрятал.

— Нет, бриллиант при нем, — сказал я и тут же проклял себя за собственную глупость.

— А тебе-то откуда знать? — тотчас же спр'осил старик, пронзив меня острым взглядом.

— Потому что я его видел.

Пучок хвороста с хрустом переломился пополам в его руках, но отец не сказал ни слова. Скоро вернулся наш постоялец, мы пообедали, но никто из нас ни единым словом не обмолвился о газете.

Когда я читаю произведения, написанные от первого лица, меня всегда забавляет тот факт, что автор представляет себя неким идеальным существом с безупречной репутацией. У всех остальных есть свои страсти, слабости и пороки, он же предстает перед читателем как холодная и безупречная абстрактная сущность, бесцветной нитью проходящая сквозь весь запутанный клубок повествования. Я не стану совершать подобной ошибки. Сейчас я вижу себя таким, каким я был тогда, — легкомысленным, немного черствым, вспыльчивым, импульсивным, не очень обремененным какими-либо принципами. Таков я был, и именно таким я себя и описываю.

В тот момент, когда я окончательно убедился, что наш гость по фамилии Дигби на самом деле является похитителем бриллианта Ахиллесом Вольфом, я принял окончательное решение. Иные оказались бы весьма щепетильны и наверняка терзались бы какими-то сомнениями, полагая, что если они жили с ним под одной крышей и вместе преломляли хлеб, то он заслуживал бы с их стороны снисхождения и милосердия. Я никоим образом не мучился подобными сантиментами. Рядом со мной находился преступник, скрывавшийся от правосудия. Волею судеб он оказался в наших руках, и за его выдачу причиталось огромное вознаграждение. Я ни секунды не колебался в том, как именно я должен поступить.

Чем больше я размышлял по этому поводу, тем больше я восхищался, насколько умно и хитро он обставил все дело. В условленном месте его наверняка поджидало судно с командой из сообщников или же из ничего не подозревавших рыбаков. Таким образом, находясь на море, он сразу же затруднял поиски, поскольку полиция стала бы искать его на континенте, что вполне логично. Более того, если бы он отправился в Англию или в Америку, он едва ли бы смог избежать поимки. Но, выбрав удаленное и почти безлюдное место на самых задворках Европы, он на некоторое время смог сбить сыщиков со следа, а кораблекрушение уничтожило последнюю ниточку, которая могла бы привести к нему. Теперь он был целиком и полностью в нашей власти, поскольку без нашей помощи ему никак не выбраться с острова. Так что спешить нам не следовало, и мы могли обдумать наши планы не торопясь.