Сочинский вариант - Михеев Михаил Петрович (книги полные версии бесплатно без регистрации txt) 📗
Два дня подряд шел дождь пополам со снегом. Ветер обрывал последние листья, тополя уныло покачивали голыми чёрными верхушками. В окно даже не хотелось смотреть.
Как обычно, к непогоде побаливала спина.
Ходила в поликлинику, там — вопреки моим ожиданиям — врач продлил бюллетень еще на три дня.
Поехала к Рите Петровне.
На трамвайной остановке увидела Саввушкина — он, очевидно, возвращался с Главного склада. Хотела разойтись с ним, будто не заметила, но не удалось.
Саввушкин растерял свою показную веселость, обычно свойственную ему. Сумрачный, потухший, он заметно похудел за эти дни. Даже со мной разговаривал без присущей ему сладковатой любезности.
Но любопытство у него еще осталось. Впрочем — расчетливое любопытство.
— Отдыхать, говорят, ездили?
О моей поездке знали только в Управлении и дома — Петр Иваныч и Максим.
— В Сочи ездила. К знакомым.
— Хорошо иметь в Сочи знакомых.
— А знакомых иметь всегда хорошо.
Тут я догадалась, что знакомые в Сочи были не только у меня, но и у Саввушкина. Скорее всего, Саввушкину позвонил из Сочи Щуркин после встречи со мной, и Саввушкин мог высказать ему все догадки и предположения на мой счет. Поэтому Щуркин так заторопился с отъездом и попытался отправить с деньгами дочь. Излишек информации на пользу ему не пошел…
— Что же вы сегодня на трамвае?—спросила я.
— А на чем еще?
— Возили вас, кажется.
— Возили…— он колюче взглянул на меня.— Не знаете?
— А что я должна знать?
Он помолчал; но расстройство его оказалось сильнее недоверчивости ко мне.
— Отобрали у Виталия машину. Пострадал за отцовские грехи… Так ничего и не знали?
— Я же сказала.
— Ну-ну! Понятно…
Он явно не верил мне ни на грош. Его глазки пристально буравили меня, выражение их стало откровенно недобрым. Много у него накопилось злости, если она пересилила сейчас обычную его осторожность. Я почувствовала, что Саввушкин без колебаний, даже с великим удовольствием толкнул бы меня под колеса трамвая, если бы это, разумеется, ему безнаказанно сошло.
Не прибавив больше ни слова, он повернулся и шагнул к дверям остановившегося вагона.
Я недолго пробыла на Главном складе. Рита Петровна уехала в управление Торга. Ревизоров тоже не было, видимо, проверяли полученные номера по проводкам в бухгалтерии Торга. Я вернулась домой и увидела возле подъезда знакомый «Запорожец».
Петр Иваныч и Максим играли в шахматы. Максим встал мне навстречу. Я очень ему обрадовалась, обняла и чмокнула в щеку.
— Продолжайте, я отвернусь,— иронично хмыкнул Петр Иваныч.
— Воспитанные люди делают это молча и заранее.
— А я — невоспитанный.
— Не хвастайтесь, это и так заметно. Почему вы не накормили Максима?
— Он утверждает, что не хочет.
— Он воспитанный, не в пример вам, поэтому застенчивый.
— Мы ждали вас,— пояснил Максим.— Петр Иваныч сказал, вы скоро приедете.
— Откуда он мог это знать?… Хотя он уже объяснял мне, что как-то это чувствует. А вы, Максим, так не можете?
— Нет, я могу только догадываться.
— Тогда догадайтесь, чем я собираюсь вас угостить.
— Что тут догадываться,— злоязычил Петр Иваныч.— Гренки с сыром.
— А что,— заметил Максим.— Гренки с сыром мне очень нравятся.
— Еще бы они тебе не нравились.
— Максим, не слушайте Петра Иваныча. Пойдемте на кухню. Я вас угощу чем-то вкусным. А вот этого вкусного Петр Иваныч не получит ни кусочка, в наказание за свое ехидство.
Конечно, я тут же простила Петра Иваныча, мы пошли на кухню, и я угостила мужчин жареной индейкой, которую успела купить по пути домой. Петр Иваныч вытащил было коньяк, но вспомнил, что Максим на машине и ему нельзя. Мы пили кофе, Петр Иваныч задирал нас — «молодежь» — рассуждениями на моральные темы. Максим отшучивался за себя и за меня. А я просто смеялась, слушая их пикировку и глядя на них.
Давно мне не было так хорошо и безмятежно-весело.
Уже наступал вечер. Перед тем, как зажечь свет, я глянула в окно и увидела желтую «оперативку» с огоньком на крыше. Она остановилась перед нашими домами, из нее выскочили два милиционера и побежали куда-то за угол. «Оперативка» проехала еще немного и опять остановилась.
Город жил своей вечерней жизнью. И не всем, видно, было так хорошо и беззаботно, как мне…
2
На другой день мне позвонил полковник Приходько.
— Все верно,— сказал он.— Показали список фальшивых фактур Аллаховой. Надо было вам на нее поглядеть. Не ради какого-то удовольствия, конечно, человековедения ради. Поняла, что молчать бессмысленно. Добавила еще с десяток фактур по своим личным делам.
— И много получается?
— Много… Еще раз спасибо вам, Евгения Сергеевна!
— Мне-то за что? Башкову спасибо скажите.
— Скажу! Как только найдем, обязательно скажу.
Дома у нас, как и на улице, было холодно. Вместе с горячей водой выключили и отопление. Петр Иваныч возмущался, звонил в домоуправление, там ему посоветовали обратиться в теплосеть, тем дело и закончилось. Теплее в комнатах не стало.
Вечером попробовали сыграть в шахматы — не пошло, ссыпали свои черно-белые полки обратно в коробку.
Долго читала в постели. Петру Иванычу тоже не спалось, я слышала, как он брякал стаканами на кухне, должно быть, пил свой облепиховый сок. И конечно, как только уснула, зазвонил телефон.
— Вас девичий голос спрашивает,— сказал в дверь Пётр Иваныч.
— Девичий?
— Так мне ухо подсказывает.
Я нехотя натянула халат.
— А еще что оно вам подсказывает?
— Она непорядочная девушка.
Я никак не могла разыскать вторую туфлю.
— Это — почему?
— Порядочные девушки не звонят в одиннадцать часов. В одиннадцать часов они спят.
— Разве?… А она это слышит?
— Нет, конечно!
Я нашла, наконец, свою туфлю и выбралась в коридор. Пока Петр Иваныч меня ждал и говорил со мной, он держал трубку в кармане пижамы.
— Это я, Жаклин. Здравствуйте!
Я не очень даже удивилась. За эти дни столько свалилось на меня всяческих неожиданностей, что я начала к ним привыкать. Повысился порог восприятия, как объясняли нам на лекциях по психологии.
Жаклин перешла на таинственный шепот, я попросила ее говорить погромче.
— Я из автомата говорю. Вы не обижайтесь на меня… Ну, за баню, ладно?
И сразу же выпалила:
— Папочка наш объявился!
Вот тут я уже не знала, что ей сказать. Неужели Башков спрятался у сына, а Жаклин таким ходом решила поправить в глазах милиции свои покосившиеся делишки? Она вполне могла это сделать. Да, но в таком случае она обратилась бы, вероятно, не ко мне…
— Вы меня слушаете?
— Да-да, слушаю. Он сейчас у вас?
— Нет, он просил вам позвонить. Ему нужно с вами встретиться.
— Зачем?
— Не знаю.
— Почему он сам мне не позвонил?
— Боится выйти на улицу.
— Где он меня ждет?
— Я вас провожу. Я говорю из автомата возле остановки «восьмерки». Знаете?
— Знаю. Ждите меня там. Буду через десять минут.
Петр Иваныч, разумеется, всполошился.
— Это еще куда? Двенадцатый час — не рабочее время.
— Не все у людей укладывается в рабочее время.
— Одевайтесь потеплее!
Я надела джинсы и толстый шерстяной свитер. Тот самый, в котором была на море. Мне в нем всегда везло… Но что надеть на ноги? Сапоги? Тогда джинсы придется выпускать поверх сапог, нехорошо!
— Надевайте ботинки!— посоветовал Петр Иваныч.— Ботинки налезут на шерстяные носки.
Я вытащила из угла туристские ботинки. Уж не помню, по какому случаю их купила, а надевала всего раз или два. Это были тяжелые ботинки на резиновой рубчатой подошве, с твердым, как копыто лошади, каблуком… А ведь могла надеть и сапоги на мягкой микропорке… Сколько еще бывает в нашей жизни таких вот не-предугадываемых случайностей, от которых зависит иногда многое…
