В случае беды - Сименон Жорж (серия книг .txt) 📗
— Ты со мной обращаешься как с настоящей дамой, — восхитилась она. Посмотри, какие они красивые!
Вторую половину дня провел во Дворце. Я обещал Вивиане вернуться пораньше, потому что этим вечером у нас дома должно было состояться то, что мы именуем «обедом старшины сословия», — обед, ежегодно даваемый нами всем старым хрычам из адвокатуры.
Возвращаясь на Орлеанскую набережную, я намеревался пробыть на торжестве всего несколько минут. Случилось так, что, пересекая мостик, связывающий острова Сите и Сен-Луи, я бросил взгляд на окна нашей с Иветтой квартиры, что обычно мне несвойственно Они отсвечивали розовым, и помню, как отметил про себя, что это создает впечатление уютного, теплого гнездышка, местечка, где хорошо жить вдвоем. Молодые пары, гуляющие по набережным и двигающиеся как бы боком, потому что парень и девушка держат друг друга за талию, наверняка поглядывают подчас на наши окна и вздыхают:
— Попозже, когда мы…
Своим ключом мне воспользоваться не пришлось — узнав мои шаги на лестнице, Жанина распахнула дверь, и я понял: что-то стряслось.
— Она заболела?
Следуя за мной через прихожую, Жанина спросила:
— Вы ее не видели?
— Нет. Она ушла в город?
Жанина заколебалась, не зная, как ей держаться.
— Около трех.
— Не сказала, куда идет?
— Ответила только, что хочет пройтись.
Было половина восьмого. С тех пор как Иветта переехала на Орлеанскую набережную, она никогда не возвращалась так поздно.
— Может, пошла за покупками? — продолжала Жанина.
— Она говорила об этом?
— Не то чтобы определенно, но рассказала мне, что видела вчера в витринах. Не сомневаюсь, она вернется с минуты на минуту.
Я понял: Жанина в это не верит. Я тоже не поверил.
— Мысль о прогулке пришла ей внезапно?
— Да.
— Ей никто не звонил?
— Нет. Телефон вообще весь день молчал.
— Как она выглядела?
Этого Жанина не скажет мне из боязни выдать Иветту.
— Дать вам чего-нибудь выпить?
— Нет.
Я рухнул в одно из кресел гостиной, но ненадолго — мне не сиделось на месте.
— Мне остаться или уйти?
— Она не говорила о Мазетти?
— Нет.
— Ни разу?
— Уже давно.
— Вспоминала о нем с сожалением?
Жанина ответила «нет», но я почувствовал, что она не совсем правдива.
— Да не ломайте вы себе голову, мсье. Она скоро вернется.
В восемь Иветта не вернулась, в половине девятого тоже, и когда зазвонил телефон, я ринулся к аппарату. Говорила Вивиана.
— Ты забыл, что у нас обедают четырнадцать человек.
— Меня не будет.
— Что ты сказал?
— Что меня на обеде не будет.
— Что-нибудь случилось?
— Ничего.
Я просто не в силах идти переодеваться к обеду со старшиной сословия, коллегами и их женами.
— Неприятности?
— Нет.
— Не скажешь, в чем дело?
— Нет. Извинись за меня. Придумай что угодно и передай всем, что я, вероятно, появлюсь, но позже вечером.
Я перебрал в уме множество вариантов-с Иветтой ведь все возможно, вплоть до того, что она находится сейчас в доме свиданий с каким-нибудь мужчиной, которого в полдень еще не знала. Такое случалось с ней в эпоху улицы Понтье.
Правда, в последнее время она вела себя по-другому, казалась совсем иной, но такие метаморфозы долго не длятся.
Не того же ли мнения и Жанина? Она пытается меня развлечь, но это ей плохо удается. В конце концов она убеждает меня выпить виски, и правильно делает.
— Не надо на нее сердиться.
— А я и не сержусь.
— Это не ее вина.
Жанина тоже думает о Мазетти. Иветта никогда его не забывала. И даже если на некоторое время он утратил всякий интерес в ее глазах, разве не может быть, что с приближением праздников на нее повеяло воспоминаниями?
Совершенно невероятно, чтобы мы встретили его вчера в воскресной толпе и Иветта мне об этом не сказала. Но мы сталкивались с сотнями других пар, других мужчин, кто-нибудь оказался похож на него, и этого оказалось довольно.
Ничего я не знаю. Только теряюсь в догадках.
Толчком могло послужить что угодно, вплоть до ее беременности. Не об этом ли побежала она сообщать на набережную Жавель?
Мы с Жаниной оба вздрагиваем всякий раз, когда слышим шаги на лестнице.
Но к нам на этаж никто не направляется, и никогда еще мы не различали так четко, как сегодня, каждый звук в доме.
— Почему бы вам не пойти на ваш обед?
— Исключено.
— Это бы вас отвлекло. Здесь вы совсем изведетесь.
Около десяти звонит моя жена.
— Все в гостиной. Я на минутку выскочила. Сказал бы ты лучше мне правду.
— Правды-то я и не знаю.
— Она заболела?
— Нет.
— Уличное происшествие?
— Неизвестно.
— Ты хочешь сказать, что она исчезла?
Молчание. Потом Вивиана, еле шевеля губами, роняет:
— Надеюсь, ничего серьезного.
Одиннадцать часов. Жанина безуспешно пыталась покормить меня. Я не смог есть. Выпил немного спиртного, сколько стопок — не считал. Не решаюсь позвонить в полицию — боюсь привести в движение всю машину, тогда как все может разрешиться само по себе.
— Она никогда не называла его адреса?
— Мазетти? Нет. Знаю только, что это в районе набережной Жавель.
— Названия гостиницы тоже не знаете?
— Нет.
У меня появляется желание отправиться на розыски гостиницы, где живет Мазетти, но я сознаю неосуществимость своей затеи. Мне знаком этот квартал, и начни я ходить от меблирашки к меблирашке да задавать вопросы, на них даже не ответят.
В десять минут первого снова звонит Вивиана, и я сержусь на нее за то, что своими звонками она каждый раз вселяет в меня напрасную надежду.
— Ничего?
— Ничего.
— Гости уехали.
Я вешаю трубку и внезапно хватаю пальто и шляпу.
— Куда вы?
— Убедиться, что с ней ничего не случилось.
Мой личный визит в полицию-это не то, что звонок туда. Пересекаю паперть Нотр-Дам, обхожу собор сзади и проникаю во двор префектуры полиции, где освещено всего несколько окон. Пустынные коридоры, где разносятся мои шаги, хорошо мне знакомы. Два человека, с которыми я разминулся, оборачиваются мне вслед, распахиваю двери дежурной части, и чей-то голос весело бросает:
— Глядите-ка! К нам пожаловал мэтр Гобийо. Значит, где-то совершается преступление.
Это инспектор Гризе, мой давний знакомец. Он пожимает мне руку. Гризе и с ним еще двое дежурят в просторном помещении с телефонным коммутатором на много сотен гнезд и планом Парижа во всю стену, на котором то и дело загорается лампочка.
Тогда один из троих втыкает штекер в гнездо.
— Квартал Сен-Виктор?.. Ты, Коломбани?.. Машина к вам выслана…
Что-нибудь серьезное?.. Нет? Драка?.. Ладно.
Все сведения о происшествиях в Париже поступают сюда, к трем мужчинам с трубкой или сигаретой во рту, один из которых варит кофе на спиртовке.
Это напоминает мне, что как-то утром, уже давно, когда я одевался, усталый до головокружения, Иветта говорила со мной о покупке спиртовки.
— Выпьете чашечку, мэтр?
Хоть я здесь и не впервые, полицейским любопытно: что меня привело?
— Позволите воспользоваться вашим телефоном?
— Звоните вот по этому. Он прямой.
Я набираю номер Орлеанской набережной.
— Это я. Ничего?
Само собой, ничего. Я подхожу к Гризе, у которого на коротких усиках темнеет кружок от бесчисленных сигарет.
— Вам не сообщали о каком-нибудь происшествии с девушкой?
— С начала моего дежурства — нет. Впрочем, минутку.
Он перелистывает тетрадь в черной обложке.
— Зовут?
— Иветта Моде.
— Нет. Есть тут некая Берта Костерман, заболевшая прямо на улице и госпитализированная, но она бельгийка, и ей тридцать девять.
Гризе не задает вопросов. Я слежу за маленькими лампочками, вспыхивающими на плане Парижа, особенно в XV округе, где расположен квартал Жавель. Мне приходит мысль позвонить на «Ситроен», но заводоуправление закрыто, а в цехах никаких справок не дадут. Но даже если мне ответят, что Мазетти на рабочем месте, успокоит ли это меня окончательно? Что это будет означать?
