Разговорчивый покойник. Мистерия в духе Эдгара А. По - Шехтер Гарольд (читать книги бесплатно полностью TXT) 📗
Только когда Хичкок удалился, Барнум, придав своему грубоватому лицу выражение глубокой скорби, обратился ко мне со следующими словами:
– Нет нужды говорить тебе, правда, как я опечален, как глубоко я скорблю, услышав, что ты опять прикладываешься к бутылке. Непостижимо! Ведь ты же гений! Один из самых великих умов нашего, да и не только нашего времени! А ты сам вливаешь в себя эту отраву, чтобы разрушить свой титанический ум! Зачем? С тем же успехом можно было приставить револьвер к виску и покончить со всем разом!
– Только не думайте, – жалобно произнес я, – что мысль о самоуничтожении не мелькала у меня.
– Но зачем, По, зачем? Если собственное благополучие для тебя ничего не стоит, то подумай по крайней мере о тех, кого ты любишь, – твоей чудесной тетушке и красавице жене!
– Я еще кое о чем думаю, – сказал я. – Разве не напряженное, непрестанное созерцание рока, подстерегающего мою дорогую Вирджинию, довело меня до этого отчаянного состояния?
– Но что, что ты имеешь в виду? – спросил Барнум.
– Она страшно, возможно безнадежно больна! – воскликнул я. – Женщина, которую я люблю как никто другой! И почти или совсем ничего нельзя сделать, чтобы спасти ее!
ГЛАВА ВТОРАЯ
– Боже милостивый! – сказал Барнум – таким потрясенным мне еще не приходилось его видеть. – Я и понятия не имел! Но ты абсолютно уверен, что ее состояние так безнадежно, как тебе кажется?
– Сомнений нет, – ответил я. – Четыре года назад, когда она пела, у нее лопнул кровеносный сосуд. И ее жизни грозила смертельная опасность. Я распрощался с ней навсегда и пережил адские муки, предвидя ее неизбежную кончину. Милостью Божьей она частично оправилась, и у меня появились основания надеяться, что все будет хорошо. Однако в конце года сосуд лопнул снова. Я прошел через те же самые мучения. Снова примерно год спустя. А затем снова, снова и снова через разные промежутки времени. И каждый раз я переживал все ужасы, связанные с мыслью о ее смерти, и при каждом приступе любил ее с еще большей силой и все более отчаянно цеплялся за ее жизнь.
Тут голос мой так сильно задрожал, что я был вынужден прервать свое повествование. Прошло немало времени, пока мне удалось хотя бы в какой-то степени овладеть собой, и я продолжал:
– Два месяца спустя, после продолжительного периода, во время которого страшная болезнь ослабила хватку и я тешил себя надеждой, что моя драгоценная Вирджиния еще поправится, у нее снова пошла горлом кровь. Нескончаемые метания между надеждой и отчаянием довели меня почти до безумия, и теперь я вижу, что каким-то образом должен найти способ с подобающей мужчине стойкостью принять ее неизбежный конец.
– Но ты испытал все возможные средства от этого ужасного недуга? – спросил директор.
Все, что было в моих силах, – ответил я. – Насколько позволяли мне постоянно стесненные средства, – я обращался за советом к самым сведущим и опытным врачам. Мы употребили все наиболее распространенные медикаменты, которые прописывают в подобных случаях: йодную настойку, карболовую кислоту, опий, скипидар и белладонну. Моя дорогая Путаница, чьи навыки сиделки намного превосходят самых искушенных профессионалок, целиком и полностью посвятила себя заботам о своей драгоценной дочери. Мы перепробовали все рекомендованные диеты наряду с различными режимами, которые, согласно мудрому мнению специалистов, предназначены обеспечить выздоровление. Все бесполезно!
– Ах, Финеас! – воскликнул я. – Молю, чтобы вы и ваши любимые были избавлены от мук, которые довелось вынести мне, – мук, бесконечно более страшных, чем все изощренные жестокости, представленные на вашей восковой выставке средневековых пыток!
И тут, несмотря на мои усилия сохранить стоицизм, я не мог помешать тому, чтобы слезные железы исторгли несколько слезинок, которые сбежали по щекам и оросили усы.
– Так, так, – сказал Барнум, успокаивая меня и похлопывая по плечу, – все еще может поправиться. По, – продолжал он, доставая из кармана носовой платок, – вытри глаза, дорогой.
Когда я, повинуясь увещеваниям директора, вытирал слезы, в дверь постучали. Засим вошел компаньон директора, неся большую кружку и оловянный кофейник, носик которого источал упоительный аромат бодрящего напитка, который просил принести Барнум. Мгновенно, даже не снимая шляпы и плаща, Хичкок наполнил кружку и передал ее мне. Поблагодарив его, я начал прихлебывать дымящуюся жидкость.
Барнум, чей платок я успел вернуть перед самым появлением Хичкока, теперь озадаченно его разглядывал.
– Что это, По?! – воскликнул он. – Тут кровь. Ты ранен?
– Насколько мне известно, нет, – ответил я. Тем не менее, в свою очередь оглядев руки, я обнаружил длинную и несколько необычную рваную рану, протянувшуюся через всю правую ладонь.
– Должно быть, порезался, когда Отис сбил меня на мостовую, – удивленно проворчал я. Дело в том, что анестезирующее воздействие выпитого пунша сделало меня совершенно нечувствительным к любым ранам. Однако теперь, заметив порезанную ладонь, я ощутил, как ее в высшей степени неприятно пощипывает.
– Какой неприятный порез, правда, просто страшно смотреть, – сказал директор. – Но погоди! У меня есть то, что как раз пригодится!
Вскочив на ноги, директор подошел к большому шифоньеру красного дерева, стоявшему позади стола, и начал рыться в ящиках.
– Посмотрим, посмотрим, это должно быть где-то здесь – только на днях мазал. Скажи спасибо старине Фордайсу. Никогда бы не узнал, что такое существует, если бы не он… привез мне из своей последней поездки в Бостон. Величайшее медицинское чудо, когда-либо придуманное человечеством! Даже не знаю, сколько раз оно меня выручало. Взять хотя бы прошлую неделю, когда в Зале Ракушечных Чудес я обновлял свою всемирно известную коллекцию редких ракушек из южной части Тихого океана и порезал – да что там порезал, чуть не отрезал – мизинец, задев за край гигантского Наутилуса. Великолепный образец, самый большой из существующих, ты и представить не можешь, сколько я за него выложил. Драгоценная вещь, но края – как бритва.
Кровь так лилась, что я уж подумал, что мне конец, чуть не составил завещание и не договорился о похоронах. Потом намазал всего-то капелькой этого поразительного притирания. Действует, надо сказать, моментально… я буквально тут же почувствовал, мой мизинец ожил! А через два дня был как новенький! Самая поразительная штука в мире! Даже следа не осталось! Ах вот оно! – неожиданно воскликнул он. – Чудодейственный бальзам доктора Фаррагута. Исключительно из натуральных компонентов!
Держа в руке восьмиугольный кобальтово-синий пузырек, директор двинулся через кабинет в моем направлении. Однако, достигнув середины пути, он резко остановился, вытаращив глаза, словно осененный внезапной гениальной идеей.
– Господи Боже мой! – воскликнул он. – Ну конечно! Как же я не подумал! Фордайс, ведь это ты недавно говорил мне, что твоя невестка консультировалась у доктора Фаррагута?
Поставив кофейник на стол рядом с диваном, друг Барнума разоблачился, сняв шляпу и плащ, и теперь сидел в голландском кресле с высокой спинкой, небрежно закинув нога на ногу.
– Все верно, Ф. Т. Бедняжка ужасно мучилась от опоясывающего лишая. Лучшие врачи в Кембридже ничегошеньки не могли сделать – самый тяжкий случай, который им приходилось видеть. Тут-то она и услышала о Фаррагуте. И поехала в Конкорд показаться ему. Дальнейшее вам известно, она полностью вылечилась. Совершенно очевидно, что этот человек своего рода чудотворец. Он практикует, основываясь на томсоновских принципах, в которые, впрочем, внес кое-какие усовершенствования. Этот бальзам как раз одно из его творений.
– Томсоновских? – переспросил Барнум, на сей раз окончивший свой переход через кабинет и остановившийся передо мной.
– Слышал, конечно, хотя, притворяться не стану, знаю об этом маловато. Вот, По, возьми и втирай понемногу в рану. Будешь приятно удивлен, нет – поражен результатами.
