Черная башня - Джеймс Филлис Дороти (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT) 📗
– Раньше мне составлял компанию Уилфред, – сообщил Джулиус, – да вот месяца три назад мы обнаружили, что кто-то нарочно перетер одну из его веревок. Кстати, по занятной случайности мы как раз собирались совершить именно такое восхождение. Он отказался выяснять, кто это сделал. Полагаю, кто-нибудь в Тойнтон-Грэйнж точил на него зуб. Ничего удивительного, Уилфреду надо ждать подобных мелких недоразумений. Неизбежное последствие игр в Господа Бога. Впрочем, на самом-то деле ему ничего не грозило – я всегда проверяю снаряжение перед стартом. Но это его разволновало, а может, и дало желанный предлог, чтобы бросить всю затею. Надо сказать, у него не слишком-то хорошо получалось. Ну, а теперь мне приходится уповать только на Денниса – когда он, как сегодня, берет выходной.
Лернер повернулся к Дэлглишу и улыбнулся. Улыбка преобразила его лицо, сняла напряжение и угрюмость. С неожиданной мальчишеской откровенностью он произнес:
– Вообще-то большую часть времени я боюсь не меньше Уилфреда. Правда, я учусь. Завораживающее занятие, потихоньку начинаю даже его любить. В полумиле отсюда есть совсем легкий подъем, на выступ, где гнездятся кайры. Джулиус начал тренировать меня с него. Это действительно нетрудный путь. Если хотите попробовать, можем взобраться с вами туда.
Его наивное стремление передать другим свою радость, разделить с ними удовольствие производило необыкновенно приятное впечатление.
Дэлглиш покачал головой:
– Едва ли я проведу здесь достаточно много времени для этого.
Он заметил, как Лернер и Корт мгновенно переглянулись, на краткий, почти неуловимый миг встретившись взглядами.
Что выражали эти взгляды? Облегчение? Настороженность? Удовлетворение?
Все трое молчали, пока Деннис не смотал веревку до конца. Потом Джулиус кивнул на черную башню:
– Уродство, а? Прадед Уилфреда возвел ее вскоре после того, как отстроил Грэйнж. Грэйнж ведь сменил маленький елизаветинский манор, уничтоженный пожаром в тысяча восемьсот сорок третьем году. Жалко. Должно быть, старый дом был куда красивее нынешнего. У прадеда не было никакого вкуса по части архитектуры. Ни из дома, ни из башни так ничего путного и не вышло, правда?
– А как получилось, что он умер именно здесь? Он это сделал нарочно? – поинтересовался Дэлглиш.
– Можно сказать и так. Он принадлежал к разряду этаких угрюмых и нелюдимых чудаков, которыми столь изобиловала викторианская эпоха. Изобрел свою собственную веру, основанную, насколько я понимаю, на Откровении Иоанна Богослова. В начале осени тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года заперся в башне, замуровал дверь и уморил себя голодом. Судя по оставшимся разрозненным записям, ждал Второго пришествия. Надеюсь, для него оно произошло.
– И никто ему не помешал?
– А никто не знал, что он здесь. Старик был совершенно ненормальным, но чертовски хитрым. Тайком приготовил все заранее – камни, цемент и прочее, а потом объявил, что на зиму уезжает в Неаполь. Прошло три месяца, прежде чем его нашли. Задолго до этого он ободрал пальцы до кости, пытаясь выбраться наружу. Оказался слишком хорошим каменщиком, бедняга.
– Какой ужас!
– Да. Даже в прежние времена, до того как Уилфред запретил ходить на мыс, местные избегали этого места, да и я, говоря начистоту, тоже. Лишь отец Бэддли иногда приходил сюда. По словам Грейс Уиллисон, Уилфред прочел здесь какие-то молитвы за душу прадеда, окропил все святой водой и тем самым очистил башню, как мог. Уилфред ходит сюда медитировать, во всяком случае, он так говорит. Лично я думаю, ему просто хочется иногда вырваться из Грэйнж. Мрачные семейные предания его не тревожат. Впрочем, Уилфреда-то они и не касаются. Он ведь приемыш. Впрочем, полагаю, Миллисента Хэммит вам уже рассказала.
– Нет. Я еще с ней не разговаривал.
– Ну еще скажет, скажет…
К удивлению Дэлглиша, Деннис Лернер неожиданно вмешался в разговор:
– А мне черная башня нравится. Особенно летом, когда мыс такой мирный, спокойный, весь золотой, а на черных камнях блестит солнце. Очень символично, правда? Башня выглядит такой волшебной, нереальной, будто ее построили, чтобы позабавить ребенка. А за всем этим кроются ужас, боль, безумие и смерть. Как-то раз я так и сказал отцу Бэддли.
– А что он ответил? – поинтересовался Джулиус.
– Он сказал: «О нет, сын мой. За всем этим кроется любовь к Господу».
– Мне не нужен фаллический символ, построенный викторианским чудилой, – грубо отрезал Джулиус, – чтобы помнить о черепе, который до поры до времени скрывается у меня под кожей. Как всякий разумный человек, я нахожу личные средства зашиты.
– И какие же? – спросил Дэлглиш.
Тихий вопрос прозвучал строго, словно команда. Джулиус улыбнулся:
– Деньги и утехи, которые можно за них купить. Развлечения, друзья, красота, путешествия. А потом, когда этому придет конец – ваш друг отец Бэддли всегда напоминал, что рано или поздно все заканчивается, – или когда Деннисовы четыре всадника Апокалипсиса примчат, использую три пули из «люгера». – Он снова покосился на черную башню. – А покамест обойдусь без напоминаний. Я наполовину ирландец, и эта ирландская половинка делает меня чертовски суеверным. Пойдемте вниз, к морю.
Они осторожно принялись спускаться по неровной скользкой тропе. У подножия утеса Деннис Лернер подобрал коричневую сутану, аккуратно сложенную и для верности придавленную камнем. Запахнувшись в нее и подпоясавшись, он сменил спортивные ботинки на вынутые из кармана сандалии. Преобразившись и зажимая защитный шлем под мышкой, Лернер присоединился к своим спутникам, которые неторопливо брели по гальке.
Все трое устали и шли молча, пока не оказались в тени черного сланца. Вблизи берег производил еще более сильное впечатление, чем издали: широкая сверкающая платформа усыпанной камнями глины, растрескавшейся и неровной, точно после землетрясения, – мрачный, беспросветно-унылый стык суши и моря. Меж камней темнели глубокие расщелины, заполненные морской водой, – ямы, оставшиеся после отлива. По краям их обрамляли скользкие водоросли. Неужели Северное море могло породить столь ярко-ядовитую зелень? Даже обычный береговой мусор – щепки и обломки досок, пустые сигаретные пачки, в которых кипела и пузырилась коричневая пена, бутылки, измочаленные обрывки веревки, хрупкие белые косточки морских птиц – все это напоминало зловещие обломки катастрофы, печальные останки мертвого мира.
Словно по молчаливому согласию, путники теперь держались поближе друг к другу, осторожно пробираясь по слизистым камням. Деннису Лернеру пришлось подобрать плащ. Внезапно Джулиус остановился и повернулся к утесу. Дэлглиш обернулся вслед за ним, а вот Деннис упорно глядел на море.
– Тогда как раз был прилив. Наверное, уже дошел сюда. Я спустился на пляж по той же тропе, что и мы с вами сейчас. Бежал изо всех сил, да не очень быстро вышло. Хотя так и было короче всего. Собственно, иного-то пути и нет. Пока бежал, не видел ни его, ни коляски. А когда добежал, мне потребовалась вся сила воли, чтобы заставить себя на него взглянуть. Сначала ничего и не увидел – как обычно, море кипит меж скал. А потом заметил колесо. Оно лежало на плоском камне, и на хромированном ободе и спицах сверкало солнце. Выглядело оно так декоративно, будто его туда нарочно положили, – казалось, оно просто не могло само так приземлиться. Подозреваю, колесо оторвалось еще в полете, а затем скатилось на камень отдельно от остального. Помнится, я схватил его и зашвырнул в море, хохоча во все горло. Шок, не иначе. Звуки хохота эхом отражались от скал.
Не поворачиваясь, Лернер сдавленно произнес:
– Я помню. Я слышал вас. Решил, это Виктор смеется, – звучало точь-в-точь как у него.
– Значит, вы видели, как все произошло? – спросил Дэлглиш.
– С пятидесяти ярдов. После ленча я вернулся к себе из Лондона и решил поплавать. День был не по-сентябрьски теплый. Уже подходил, как вдруг увидел, что кресло покатилось вперед. Ни я, ни кто другой и поделать бы ничего не могли. Деннис лежал на траве ярдах в десяти от Холройда. Он вскочил на ноги и помчался вдогонку. Кричал как ненормальный. А потом принялся бегать вдоль обрыва, размахивая руками, – ни дать ни взять здоровенная полоумная ворона.
