Щелкни пальцем только раз - Кристи Агата (книги бесплатно txt) 📗
— Совершенно верно, — согласился доктор Марри. — Точно так же и с миссис Муди. Я чувствовал, что ей бы следовало умереть попозже. А не три недели назад, причем совершенно беспричинно…
Томми не ответил. Он лишь вопрошающе посмотрел на доктора.
— У медиков есть определение проблемы. Если вы не уверены в причине смерти пациента, имеется лишь один способ определить ее точно — вскрытие. Родственники вскрытий не одобряют, но если доктор настаивает на вскрытии, а его результаты показывают истинную причину смерти, либо же выявляют какую-то болезнь или недомогание, которые не всегда внешне проявляются, тогда карьере доктора наносится ощутимый удар — ведь он поставил сомнительный диагноз…
— Да-да, я понимаю ваши проблемы.
— Родственники в данном случае — седьмая вода на киселе, и я решил добиться их согласия, поскольку, мол, это в интересах медицины. Когда человек умирает во сне, желательно расширить свои познания в области медицины. Все это я подал, разумеется, в удобоваримом виде, чтобы звучало не так формально. К счастью, им было совершенно все равно. Я испытал громадное облегчение. В случае, если все окажется в норме, я после проведения аутопсии с чистой совестью могу выдать свидетельство о смерти. Любой может умереть от так называемой сердечной недостаточности, вызванной одной или несколькими причинами. По сути дела, сердце у миссис Муди было в исключительно хорошем состоянии для ее возраста. Она страдала артритом и ревматизмом, у нее побаливала печень, но все это не могло быть причиной смерти во сне.
Доктор Марри замолчал. Томми открыл было рот, но тут же снова закрыл его. Доктор кивнул.
— Да, мистер Бересфорд. Вы видите, к чему я клоню. Смерть наступила в результате смертельной дозы морфия.
— Боже милостивый! — не удержался Томми и вытаращил глаза на доктора Марри.
— Да. Это казалось совершенно невероятным, но от результатов анализа никуда не деться. Вопрос стоял так: как ввели ей этот морфий? Морфий ей не прописывали. Поскольку боли она не испытывала. Напрашивалось три вывода. Она могла принять его по ошибке, что маловероятно. Она могла взять по ошибке лекарство, предназначенное для какого-то другого пациента, но это, опять же, маловероятно. Хранить морфий пациентам не доверяют, и мы не принимаем наркоманов, у которых могут оказаться собственные запасы подобных лекарств. Это могло оказаться намеренное самоубийство, но, прежде чем принять эту версию, я бы хорошо подумал. Миссис Муди, хоть она и постоянно тревожилась, обладала весьма веселым нравом, и — в этом я абсолютно уверен — ей бы и в голову не пришло оборвать свою жизнь. Третья версия заключается в том, что эту фатальную дозу ввели ей намеренно. Но кто это сделал и с какой целью? Естественно, мисс Паккард как дипломированная сестра и сестра-хозяйка имеет полное право хранить в шкафу под замком запасы морфия и других наркотиков. При таких болезнях, как ишиас или ревматоидный артрит бывают до того сильные и страшные боли, что порой приходится вводить морфий. Мы надеялись, что обнаружится какое-то обстоятельство, при котором миссис Муди ввели по ошибке опасную дозу морфия или она сама ее приняла в заблуждении, что это какое-то средство от несварения или бессонницы. Никакого такого обстоятельства мы не обнаружили. Тогда мы — по предложению миссис Паккард, и я с нею согласился — внимательно изучили записи подобных смертей в «Солнечном кряже» за последние два года. Я рад сообщить, что их было немного. По-моему, всего семь, что для людей этой возрастной группы вполне нормально. Две смерти, вне всякого сомнения, от бронхита, две от гриппа, весьма вероятного убийцы в зимние месяцы — ведь слабый организм старых женщин почти не сопротивляется. И три других. Он помолчал и продолжал:
— И вот эти последние, мистер Бересфорд, меня не удовлетворяют, а две из них — определенно. Они были вполне вероятны, они не были неожиданны, но я могу и заявить, что они были маловероятны. Во всяком случае, по зрелому размышлению после проведенных исследований, это не те случаи, которыми я полностью удовлетворен. Приходится принять возможность, какой бы невероятной она ни казалась, что есть кто-то в «Солнечном кряже», кто — скорее всего по психическим мотивам — является убийцей. Убийцей, которого совершенно не подозревают.
Последовала короткая пауза. Томми вздохнул.
— Я нисколько не сомневаюсь в том, что вы мне сообщили, — заговорил он, — и все же, если честно, мне это кажется невероятным. Подобные вещи… да разве такое может случиться?
— О да, — мрачно возразил доктор Марри, — еще как может. Возьмите несколько патологических случаев. Женщина, которая работала прислугой, кухаркой в различных домах. Милая, добрая, приятная с виду женщина, она верно служила своим хозяевам, хорошо стряпала, получала радость от того, что живет с ними. Однако рано или поздно что-нибудь случается. Обычно тарелка с сандвичами. Иногда еда для пикника. Без всякого явного мотива туда добавлялся мышьяк. Два или три отравленных сандвича среди остальных. Очевидно, просто случай диктовал, кому их взять и съесть. Казалось бы, нет никакой личной злобы. Иногда не происходило никакой трагедии. Случалось, та же самая женщина бывала в услужении в семье три или четыре месяца, и ничего не происходило, никто не болел. А потом она перешла на новую работу, и там два члена семейства умерли в пределах трех недель, съев бекон за завтраком. Поскольку все это происходило в разных концах Англии, причем с нерегулярными интервалами, прошло довольно много времени, прежде чем полиция напала на ее след. Разумеется, каждый раз она действовала под разными именами. Столько приятных женщин средних лет умеют хорошо стряпать, что отыскать ее оказалось нелегко.
— Почему она это делала?
— Этого, по-моему, никто не узнал. Ходило несколько различных теорий, особенно, разумеется, выдвинутых психологами. В некотором роде она была набожной женщиной, и кажется вполне вероятным, что какая-то форма религиозного умопомешательства заставляла ее считать, будто она получила божественное указание избавить мир от некоторых людей, хоть и непохоже, чтобы она испытывала к ним какую-то личную неприязнь.
Или взять эту француженку, Жанну Геброн, которую называли Ангелом Милосердия. Она так расстраивалась, когда у ее соседей заболевали дети, что тут же спешила выхаживать их. Преданно сидела у их кроваток. И снова прошло какое-то время, прежде чем люди обнаружили, что дети, за которыми она ходила, никогда не выздоравливали. Они все умирали. И опять: почему? Когда она сама была молодой, у нее умер собственный ребенок. Она, похоже, была сама не своя от горя. Возможно, именно в этом и кроется ее карьера преступницы. Если ее ребенок умер, так пусть умрут дети и других женщин. Правда, некоторые считали, что и ее ребенок пал жертвой.
— У меня от ваших рассказов мурашки по спине забегали, — признался Томми.
— Я беру наиболее мелодраматические примеры, — сказал доктор. — А бывают и случаи гораздо проще. Помните дело Армстронга? Любого, кто каким-то образом обидел или оскорбил его, или даже, если он просто считал, что кто-то оскорбил его, — так вот, этого человека незамедлительно приглашали на чай и угощали сандвичами с мышьяком. Нечто вроде повышенной чувствительности и обидчивости. Его первые преступления были обыкновенными преступлениями ради собственной выгоды.
Унаследовать деньги. Убрать жену, чтобы можно было жениться на другой женщине.
Затем была еще медсестра Уорринер, заправлявшая приютом для престарелых. Они передавали ей все свои сбережения, какие там у них были, а им гарантировали уют до самой смерти… Только смерть особенно не заставляла себя ждать. Там тоже вводился морфий — очень добрая женщина, но совершенно бессовестная… Я полагаю, она считала себя благотворительницей.
— И вы не имеете представления — если ваша логика верна — кто бы это мог быть?
— Нет. Вроде бы ничего определенного нет. Если принять точку зрения, что убийца, вероятно, страдает умопомешательством, так безумство в некоторых его проявлениях распознать очень трудно. Может статься, это женщина, которая не любит стариков, потому что, как она считает, старики ее обидели или даже разбили ее жизнь. А может, у нее собственные представления о милосердии, и она считает, что всех людей, которым больше шестидесяти лет, следует из сострадания милостиво отправлять на тот свет. Разумеется, это может оказаться кто угодно. Пациентка? Или член коллектива — нянечка? Уборщица?
