Шерлок Холмс в Америке - Миллетт Ларри (книги бесплатно без TXT) 📗

– Сейчас перейду к этому, старина. Никаких особых сюрпризов. Доктор Бартон провел вскрытие вчера вечером и установил, что смерть наступила где-то между полуночью и двумя часами ночи, плюс-минус несколько минут.

– На чем основан его вывод? – поинтересовался я.

– Как обычно: трупное окоченение, синюшность, температура тела, температура воздуха, содержимое желудка. Док приехал в амбар в начале десятого, так что труп ему достался уже холодным. Он позволил мне осмотреть тело, и я не заметил ничего необычного, кроме того, что череп готов развалиться на половинки. Я такое видал только при Геттисберге [19]. В любом случае ясно, что удар был довольно сильным: так просто голову пополам не разрубишь.

– Были ли следы борьбы?

– Нет. Между прочим, доктор говорит, что убийца подошел сзади, как мы и думали. Бедняга так и не понял, что же произошло.

– Еще один вопрос, мистер Рафферти, – сказал Холмс. – Вы полностью уверены в компетентности этого доктора Бартона?

– Да, он знает, о чем говорит. Думаю, мы вполне можем взять время смерти и способ убийства из отчета дока, который он уже передал шерифу и окружному прокурору.

Мы подходили к железнодорожной станции, чтобы в начале первого сесть на поезд, идущий на восток. Холмс продолжил:

– А еще, мистер Рафферти, я полагаю, вы навели справки и о Магнусе Ларссоне. Удалось выяснить, где он находился в момент смерти Вальгрена?

– Боюсь, это загадка, – вздохнул Рафферти. – Я выяснил, что он был в «Маджестик», а не где-то еще, и несколько постоянных клиентов готовы поклясться, что мистер Ларссон пробыл там как минимум до половины первого ночи.

– Половины первого? Но, помнится, вы сами рассказывали, мистер Рафферти, что здешние питейные заведения по будням прекращают работу в одиннадцать.

Рафферти лукаво улыбнулся:

– Ну, обладая кое-каким опытом в содержании подобного рода мест, могу сказать, что время закрытия не всегда строго регулируется. Понимаете ли, закон запрещает лишь продавать алкоголь после определенного часа. Но если посетитель хочет выпить и при этом в хороших отношениях с хозяином, то может заказать три или четыре кружки непосредственно перед оговоренным в законе временем, а потом попивать в свое удовольствие, при этом заведение не закрывается, разумеется. Именно так случилось в «Маджестик» в ночь среды, и, полагаю, это для них обычное дело.

– Понятно, – протянул Холмс и добавил: – Подобную практику в Лондоне не потерпели бы. Что еще вам сообщили эти завсегдатаи?

– Ну, они, помимо прочего, клялись, что мистер Ларссон был в обычном своем состоянии опьянения, когда шатаясь вышел из бара. А если свидетели правы, то кажется маловероятным, что мистер Ларссон, пьяный вдрызг, преодолел бы в темноте дорогу до фермы Вальгрена глухой ночью и рассадил ему череп через, скажем, полтора часа. К несчастью, два парня, с которыми я беседовал, не слишком надежные свидетели, поскольку скорее всего и сами находились в изрядном подпитии.

Холмс подытожил:

– То есть у мистера Ларссона может быть алиби, а может и не быть. А хозяин заведения? С ним вы разговаривали?

– О да, я побеседовал с мистером Эриксоном, который весьма недвусмысленно дал мне понять, что не имеет привычки обсуждать своих клиентов с кем бы то ни было без повестки в суд. Неудивительно, мистер Холмс: любой нормальный хозяин знает второй закон ведения бизнеса – после того как налил по-честному, держи рот на замке и не треплись с кем ни попадя о том, что видел или слышал.

– А кто-нибудь мог видеть мистера Ларссона после того, как он покинул «Маджестик»? – спросил я у Рафферти.

– Боюсь, тут нам не повезло. Мистер Ларссон остановился в отеле под названием «Лейксайд инн». Разумеется, я решил, что его мог видеть ночной портье, но когда я разбудил его сегодня утром, чему малый не особенно обрадовался, то узнал, что у Ларссона, который живет в отеле очень давно, есть свой ключ от задней двери и он часто именно через нее входит и выходит, поскольку так ближе до его любимой таверны. Так что если мы не найдем человека, который видел, как мистер Ларссон бредет по улице, выйдя из «Маджестик», или подъезжает к гостинице на лошади или в повозке, то не сможем с уверенностью утверждать, есть у него алиби или же нет.

– А вы спросили… – начал было Холмс.

– Вы хотите узнать, есть ли у мистера Ларссона своя лошадь или повозка, да, мистер Холмс?

– Именно, – ответил сыщик, легкой улыбкой дав понять, что не обижается на Рафферти за то, что тот его перебил.

– Ответ отрицательный. А единственный прокат лошадей и колясок, который держит ваш знакомец мистер Кенсингтон, закрывается в шесть часов вечера, если только нет каких-то особых заказов. Кенсингтон сказал мне, что в среду вечером таких заказов не поступало, а это значит, что Ларссону пришлось бы одолжить или украсть лошадь, чтобы добраться до фермы Вальгрена. Мне кажется, нам не удастся навесить убийство на писателя, хотя есть вероятность его причастности – особенно если у кого-то из его друзей имеется лошадь или коляска.

– Да, это вариант, – сказал Холмс, когда мы добрались до станции. – Но, к несчастью, пока что у нас нет никаких намеков, о каком друге идет речь.

Наш план заключался в том, чтобы добраться по железной дороге до городка Сок-Сентр, расположенного в двадцати пяти милях к востоку от Александрии, а там взять обратный курс и сесть на поезд, идущий на восток, из Сент-Пола в Миннеаполис, на котором, если информация Рафферти верна, едет мистер Фегельблад. Тогда у нас будет возможность допросить фермера до его приезда в Александрию. Успех мероприятия зависел, разумеется, от того, прибудут ли оба состава по расписанию, и Холмс это прекрасно знал.

– Мистер Хилл не раз оказывал нам услуги, – заметил Холмс, пока мы ждали на станции. – Но теперь остается лишь надеяться, что он снова не подкачает, подтвердив, что его компания самая лучшая и надежная на Северо-Западе.

Джеймс Хилл нас не разочаровал, поскольку в пять минут первого, четко по расписанию, прибыл наш поезд. Мы сели и отправились в короткое путешествие до Сок-Сентра.

Пока мы мчались мимо низких лесистых холмов и волнующихся на ветру полей центральной Миннесоты, разговор, разумеется, вертелся вокруг дела о руническом камне. Холмс и Рафферти обменялись множеством идей и теорий, и меня поразило сходство их мышления, несмотря на явную разницу в стиле и темпераменте. Но более всего меня заинтересовали познания Рафферти об окружающей местности, поскольку он мог ответить на вопросы, которые до определенной степени представляли трудность даже для Холмса.

Особенные споры вызвали причины, по которым кто-либо стал утруждать себя столь изощренной подделкой (если это подделка), учитывая тот скептицизм, который находка породила во многих умах. Я сказал Рафферти:

– Предположим, что камень – дело рук фальсификатора. Неужели же он действительно верил, что сможет разбогатеть на этой подделке? Он ведь должен был знать, что артефакт встретят скептически.

– Доктор, вы задали вопрос, который грыз меня, словно мышь – кусочек сыра чеддер, – признался Рафферти. – Но, возможно, у меня есть ответ. За эти годы я познакомился с некоторыми местными шведскими фермерами. Когда смотришь впервые на этих молчаливых гигантов с их стоическими лицами, то кажется, будто это самые мрачные люди на всей земле, напрочь лишенные чувства юмора. Но, когда знакомишься с ними поближе, выясняется, что они вовсе не таковы. Вот только чувство юмора у них весьма специфическое: сухое, как песок, и тихое, как кладбище. Возможно, рунический камень – это своего рода шутка, которую решили сыграть с американцами суровые шведы.

– Не могли бы вы с этого места поподробнее, – попросил Холмс, который внимательно слушал комментарий нашего друга.

– Постараюсь, – кивнул Рафферти. – Хотя тяжело объяснить ситуацию тем, кто не знаком с этими парнями. Вы должны уяснить, что больше всего они ненавидят, когда богачи спускают огромные деньги на ветер. Самый страшный грех для здешних потомков викингов – бахвальство или возвеличивание себя. Вот почему для них так привлекателен рунический камень: для хорошего шведа нет ничего лучше, чем объегорить профессоров, денежных мешков и прочих типов, которые считают себя умнее других.