Дело о сумочке авантюристки - Гарднер Эрл Стенли (читать книги полностью без сокращений .txt) 📗

— Вы лично знали Харрингтона Фолкнера? — спросил Мейсон.

— Да, конечно, — ответил Диксон таким тоном, будто сообщает широкоизвестный, очевидный факт.

— Вы часто беседовали с ним?

— Да. Понимаете, Дженевив чувствовала себя несколько неловко на деловых встречах с бывшим мужем. В то же время первая миссис Фолкнер, я буду называть ее Дженевив, если вы не против, живо интересовалась делами фирмы.

— Фирма приносила доход?

— Я мог бы посчитать этот вопрос касающимся личных дел Дженевив, мистер Мейсон, и не отвечать на него. Но поскольку следствие по делу о наследстве мистера Фолкнера получит огласку, я не вижу причин доставлять вам неудобства в получении информации из других источников. Дело было исключительно прибыльным.

— Не кажется ли вам странным тот факт, что торговля недвижимостью приносила столь высокие прибыли, особенно при нынешних условиях?

— Нет, не кажется. Фирма занималась не только торговлей недвижимостью. Она управляла делами еще нескольких компаний, в которые ранее вложила средства. Харрингтон Фолкнер был очень хорошим бизнесменом, очень хорошим. Несомненно, мало кто испытывал к нему добрые чувства. Лично я никогда не одобрял его методов работы, никогда не стал бы применять их сам. Я представлял интересы Дженевив, и не чувствовал себя вправе критиковать курицу, несущую золотые яйца.

— Фолкнер умел делать деньги?

— Да, Фолкнер умел делать деньги.

— А Карсон?

— Карсон был компаньоном, — вежливо ответил Диксон. — Человеком, владеющим равной долей бизнеса. Треть акций принадлежала Фолкнеру, треть — Карсону, треть — Дженевив.

— Но это ничего не говорит мне о самом Карсоне.

Диксон поднял брови в знак полного недоумения.

— Но почему же? Я думал, что вы все поймете о Карсоне с этих слов.

— Вы ничего не сказали о его деловых качествах.

— Честно говоря, мистер Мейсон, я занимался делами только с Фолкнером.

— Если Фолкнер был основной движущей силой в фирме, его не могло не раздражать положение вещей, при котором он выполнял наибольшую часть работы, зарабатывал наибольшую часть денег, а получал только треть дохода.

— Он и Карсон получали зарплату, назначенную и утвержденную Судом.

— И они не имели права повышать ее?

— Не имели, без разрешения Дженевив.

— Зарплата хоть однажды повышалась?

— Нет, — кратко ответил Диксон.

— А были ли ходатайства?

Глаза Диксона блеснули.

— Да, неоднократные.

— Насколько я понимаю, Фолкнер не испытывал дружеских чувств к своей первой жене.

— Я его никогда об этом не спрашивал.

— Насколько я понимаю, начальным капиталом фирму Фолкнера и Карсона снабдил сам Фолкнер.

— Вероятно.

— Карсон моложе Фолкнера. Быть может, покойный хотел подобным способом освежить кровь в фирме?

— Ничего не могу сказать. Я представлял Дженевив только после разделения и развода.

— До этого вы были с ней знакомы?

— Нет. Я был знаком с адвокатом, которого наняла в то время Дженевив. Я — бизнесмен, мистер Мейсон. Консультант по бизнесу и инвестициям, если хотите. Вы так и не сказали мне о цели вашего визита.

— Прежде всего, я хотел бы узнать как можно больше о Харрингтоне Фолкнере.

— Я так и понял. Но мне не понятна причина вашего интереса. Несомненно, многим людям хотелось бы узнать как можно больше о делах мистера Фолкнера. Существует разница, мистер Мейсон, между простым любопытством и законным интересом.

— Смею вас уверить, мой интерес законен.

— Я просто хочу узнать, на чем он основан, мистер Мейсон.

— Вероятно, я буду представлять истца в дело о наследстве Фолкнера, — улыбнулся Мейсон.

— Вероятно? — переспросил Диксон.

— Я пока еще не дал окончательного согласия.

— Значит правомерность заинтересованности несколько… туманна?

— Я так не думаю.

— Конечно, я не собираюсь оспаривать правильность точки зрения с адвокатом, завоевавшим столь широкую популярность. Давайте поступим следующим образом: вы будете придерживаться собственной точки зрения, а я не буду относиться к вашим словам предвзято. Мне хочется, чтобы вы убедили меня в своей правоте.

— Я полагаю, что Фолкнер управлял корпорацией железной рукой, когда ему принадлежали две трети акций?

— Предположения не запрещены законом, мистер Мейсон. Иногда я сам прибегаю к их помощи, и нахожу это достаточно увлекательным занятием. Хотя никому бы не посоветовал принимать важное решение на основе простых догадок. Для подтверждения точки зрения всегда необходимы факты.

— Несомненно, — согласился Мейсон. — Поэтому люди и задают вопросы.

— И получают ответы, — вежливо продолжил Диксон.

— Но не всегда определенные.

— Вы правы, мистер Мейсон. Я сам неоднократно сталкивался с подобным явлением на деловых переговорах. Кстати, если помните, я спросил вас, чем вызван ваш интерес к безвременной кончине Харрингтона Фолкнера. Если мне не изменяет память, вы ответили, что собираетесь представлять интересы человека, намеревающегося представить иск на наследство. Могу я узнать у вас суть этого иска?

— Он основан на претензии, связанной с использованием препарата, созданного для лечения жаберной болезни золотых рыбок.

— А, препарата Тома Гридли! — воскликнул Диксон.

— Вы неплохо осведомлены, мистер Диксон.

— Мне, как человеку, представляющему интересы другого лица, владеющего долей в бизнесе, надлежит знать все детали этого бизнеса.

— Вернемся к теме нашего разговора, — прервал его Мейсон. — Фолкнер долгое время находился у руля компании, пока, как я предполагаю, совершенно неожиданно для него, Дженевив Фолкнер не подала на развод. Очевидно, у нее были достаточно веские причины?

— Вещественные доказательства по тому делу были представлены Суду и решение было принято уже давно, мистер Мейсон.

— Не сомневаюсь, сам Фолкнер воспринял такое решение с ненавистью. Из человека, контролировавшего деятельность компании, он превратился в обычного акционера.

— Позвольте напомнить вам, — несколько самодовольно заметил Диксон, — что по законам этого штата супруги считаются партнерами, и при расторжении брака должно быть достигнуто финансовое соглашение.

— Я полагаю, что постоянная угроза того, что вы можете повторно обратиться в Суд и открыть дело об уплате алиментов, если Фолкнер будет действовать наперекор вашим желаниям, не могла не вызвать враждебности с его стороны.

Брови Диксона вновь поползли вверх.

— Я просто слежу за соблюдением финансовых интересов Дженевив, и стараюсь делать это наилучшим образом.

— Вы часто беседовали с Фолкнером?

— О, да.

— Он посвящал вас в детали бизнеса?

— Естественно.

— Он добровольно рассказывал вам все, или его приходилось расспрашивать?

— Не думаете же вы, мистер Мейсон, что человек в положении мистера Фолкнера стал бы прибегать ко мне, чтобы рассказать о мельчайших деталях бизнеса.

— Но вы сами проявляли к ним интерес?

— Естественно.

— И расспрашивали его, насколько я понимаю?

— Только о том, что меня интересовало.

— А интересовало вас практически все?

— Не могу ответить точно, мистер Мейсон, потому что не знаю насколько многое я знаю. Я только знаю то, что знаю.

Диксон всем своим видом старался показать, что пытается из всех сил помочь Мейсону и представить всю известную ему информацию.

— Могу я спросить вас, когда состоялся ваш последний разговор?

Лицо Диксона превратилось в деревянную маску.

— Этот вопрос, рано или поздно, задаст вам полиция.

Диксон некоторое время внимательно изучал свои ногти.

— Насколько мне известно, — продолжал Мейсон, — вы разговаривали с ним вчера вечером.

Диксон оторвал взгляд от пальцев.

— На каком основании вы делаете такое предположение, мистер Мейсон?

— На основании того, что вы медлите с ответом.

— Я обдумывал ваш вопрос.

— Причина достаточно веская, — парировал Мейсон, — но медлительность остается медлительностью.