Мегрэ и виноторговец - Сименон Жорж (книги онлайн бесплатно txt) 📗
После звонка Лапуэнту Мегрэ и Пигу чувствовали себя несколько натянуто. Чтобы разрядить атмосферу, комиссар поднял стакан:
— Ваше здоровье!
— Ваше!.. — Пигу слабо улыбнулся: — Не скоро смогу я снова выпить стакан грога. Мне влепят на полную катушку, правда?
— Почему вы так решили?
— Да прежде всего потому, что Шабю был очень богат и влиятелен. К тому же, я решительно ничего не смогу сказать в свое оправдание.
— Когда вы впервые подумали об убийстве?
— Сам не знаю. Началось с того, что пришлось оставить гостиницу на площади Бастилии и перекочевать в ночлежку на улице Гранд Трюандери. Там было омерзительно. Каждый раз, возвращаясь после разгрузки овощей на центральном рынке, я засыпал в слезах. Меня изводили шум и вонь. Угнетала мысль, что я навсегда выброшен за борт, перенесен в какой-то чужой мир. Днем, слоняясь по городу, я заходил на площадь Вогезов, то шел на набережную Шарантон или на авеню Опера. Два-три раза, подстерегая Лилиан, я прятался на кладбище Монпарнас. А встречая Шабю, все чаще повторял про себя: «Я убью его!» Но, конечно, это были только слова, которые невольно срывались с губ. На самом деле я совсем не собирался его убивать. Просто, если можно так выразиться, наблюдал издали за тем, как он живет. Смотрел на его шикарную машину, на его самодовольное лицо, на безукоризненно сшитый костюм, брюки без единой морщинки. Сам я в это время стремительно катился вниз. Единственный костюм, захваченный из дому, потрепался и покрылся пятнами. Плащ нисколько не защищал от холода, но на самое дешевое пальто от старьевщика у меня не было денег.
Как-то я стоял на набережной Шарантон, неподалеку от конторы, и вдруг увидел, что туда входит Лилиан. Значит, до этого она побывала на авеню Опера. Я же говорил ей, что меня туда перевели. Лилиан задержалась. Через некоторое время во двор вышла Анна-Мари. Я понял, что происходит в кабинете Шабю. Я не ревнив. Но это была новая пощечина: Шабю вел себя так, словно весь мир, все на свете принадлежало ему одному. И опять я невольно пробормотал: «Я его убью…» — Потом отошел подальше, чтобы не попасться на глаза Лилиан.
— А когда вы впервые пришли на улицу Фортюни?
— В конце ноября. У меня не было денег даже на билет в метро. — Пигу горько усмехнулся. — Знаете, довольно противная штука, когда у тебя ни гроша в кармане и ты начинаешь сознавать, что никогда уже не будешь жить по-человечески. На рынке встречаешь, как правило, стариков. А если увидишь молодого, так взгляд у него такой же обреченный, как у старика. И у меня такой?
— Не нахожу.
— Странно! Я ведь стал, как все они… Воспоминание о пощечине мучило меня. Шабю не следовало этого делать. Слова я, может, и забыл бы, даже самые оскорбительные, самые унизительные. Но пощечину! Он влепил ее мне как нашкодившему мальчишке.
— Знали вы в среду, когда направлялись на улицу Фортюни, что на этот раз все будет кончено?
— Раз уж я пришел к вам, так не для того, чтобы лукавить. Я не знал, что стану убийцей. Клянусь, не знал. Можете мне поверить. Вас я не собираюсь обманывать.
— Попытайтесь вспомнить, что вы в тот момент чувствовали?
— Только одно — что дальше так продолжаться не может. Я уже скатился на самое дно. Не сегодня — завтра попаду в облаву или заболею, меня свезут в больницу — и конец всему. Что-то должно было произойти.
— Что же именно?
— Я мог бы вернуть пощечину, если он выйдет с Анной-Мари, я шагну вперед… Пигу опустил голову.
— Впрочем, нет: он гораздо сильнее…
Я прождал до девяти часов, пока не зажгли свет в парадном. Шабю вышел один. Пистолет лежал у меня в кармане. Я выхватил его и, не целясь, выстрелил в упор — раз, два, три, не помню сколько.
— Четыре раза.
— Первой моей мыслью было остаться на месте и ждать полицию. Но я испугался, что меня изобьют, и побежал к метро на авеню Вилье. Никто за мной не погнался. Опомнился я на рынке и сразу нанялся на разгрузку овощей. Оставаться наедине с самим собой было невыносимо… Ну вот, господин комиссар, кажется, все.
— А что побудило вас звонить мне по телефону?
— Не знаю. Я чувствовал себя бесконечно одиноким. Думал, что никто никогда не поймет моих переживаний. Мне приходилось не раз читать о вас в газетах, и вдруг мне захотелось повидать вас прежде, чем умереть. Я ведь уже решил пустить себе пулю в лоб. А потом сказал себе: «Ну, сделай попытку!» И все равно боялся, не вас, а ваших полицейских.
— Мои люди рукоприкладством не занимаются.
— Но об этом поговаривают.
— Мало ли что болтают! Выкурите еще сигарету. Вам все еще страшно?
— Теперь — нет. Все-таки я вам позвонил. Потом, второй раз. Почти сразу после этого написал из кафе на бульваре дю Пале. Мне показалось, что вы почти рядом и одновременно где-то далеко. Вы, как и Шабю, ездите на машине, и мне приходилось заранее угадывать, куда направляетесь. Так я подстерег вас у конторы на набережной Шарантон. Анна-Мари неизбежно должна была рассказать вам обо мне. Я не мог себе представить, что она не расскажет всего в первый же день. Правда, моя история стала для нее уже далеким прошлым, дело-то было еще в июне. Я видел вас и на площади Вогезов, и на набережной Орфевр. Я убеждал себя, что прятаться бесполезно, все равно меня найдут и арестуют. Ведь вы недолго бы с этим тянули?
— Если бы вы еще одну ночь провели на рынке, вас наверняка забрали бы. Полиция узнала о ночлежке «Лебедь», где вы обитали. А не то вас задержали бы в каком-нибудь ночном кабачке. Вы не запили?
— Нет.
— Редко случается, чтобы человек при таких обстоятельствах не запил.
— Меня постоянно тянуло войти в здание Уголовной полиции. Но я говорил себе, что еще не известно, в чьи руки я попаду, что меня вообще даже близко к вам не подпустят. Тогда-то я и пошел на бульвар Ришар-Ленуар.
— Я вас увидел.
— Я тоже вас увидел. Хотел сразу же подняться и позвонить, но в освещенном окне вы показались в своем халате таким огромным, что меня охватил панический страх, и я бросился бежать. Несколько часов бродил по кварталу. Раз пять проходил мимо ваших окон, но свет уже был погашен.
— Ну что ж, все ясно. Вы позволите? Мегрэ снова набрал номер коммутатора на набережной Орфевр.
— Лапуэнта, пожалуйста. Алло! Все вернулись? Кто там с тобой?
— Дежурит Люка. Сейчас пришел Жанвье.
— Приезжайте вдвоем. В закрытой машине.
— Они меня увезут? — спросил Пигу, когда Мегрэ повесил трубку.
— Это необходимо.
— Понимаю. И все-таки жутко, как будто идешь рвать зубы.
Он убил человека. Добровольно отдал себя в руки полиции. И все-таки преобладающим его чувством был страх. Страх перед побоями и жестокостью. Едва ли он сейчас думал о своем преступлении. Мегрэ вспомнил мальчишку Стирнэ, который нанес своей бабке пятнадцать ударов кочергой и так же искренне уверял его: «Я сделал это не нарочно». Комиссар пристально посмотрел на Пигу, словно хотел проникнуть в самую глубину его души. Пигу встревожил этот взгляд. Бухгалтер смутился.
— Вы хотите меня еще о чем-нибудь спросить?
— Пожалуй, нет.
Какой смысл спрашивать, жалеет ли он о том, что совершилось на улице Фортюни? Его, несомненно, спросят об этом на суде. И если он скажет правду, она вызовет различную реакцию у присяжных и, может быть, неодобрительный гул в зале.
Они долго молчали, Мегрэ допил свой стакан. Послышался шум подъезжавшей машины. Она остановилась у подъезда. Хлопнула дверца, потом другая. Мегрэ раскурил последнюю трубку — скорее чтобы побороть волнение, чем из потребности в табаке. Потом услышал шаги на лестнице и пошел отворять дверь. Вошедшие в комнату Жанвье и Лапуэнт удивленно смотрели на синеватое облачко дыма, клубившееся вокруг лампы под потолком.
— Знакомьтесь, ребята! Жильбер Пигу. У нас был долгий разговор. Завтра проведем официальный допрос.
Пигу, несколько успокоенный, разглядывал помощников Мегрэ. Они совсем не походили на тех, кто избивает людей.
— Отвезите его на набережную и дайте несколько часов поспать. Я приеду попозже.
