Кот - Сименон Жорж (читать книги онлайн TXT) 📗

Пять дней он питался вне дома, не получая от еды никакого удовольствия. Вставал в шесть утра, запирался в ванной, потом спускался вниз, варил себе чашку кофе, а то и выпивал стакан красного. Затем в пустом и тихом первом этаже выполнял свою часть работы по дому. Делал все очень тщательно, словно боялся услышать замечание или упрек. В его старательности было нечто маниакальное: никогда еще рояль не блестел так, как теперь. Напоследок он шел в подвал, колол дрова, приносил наверх корзину чурок и затапливал камин в гостиной.

Маргарита спускалась в половине девятого, одетая. Словно не замечая мужчину, снующего мимо нее, она готовила себе завтрак, надевала зеленое пальто, которое было у нее на каждый день, и шла в сторону улицы Сен-Жак.

Иногда он уходил за ней следом, даже если ему ничего не было нужно: просто ему нечем было себя занять. Вернувшись, она рассовывала покупки в холодильник и в буфет, шла наверх освежить прическу и надеть меховое манто: дважды на дню, утром и после обеда, она уходила на какое-то таинственное свидание — скорее всего, к ветеринару, лечившему попугая.

Буэн не знал ни как его зовут, ни где он живет; он видел его, когда тот уносил накрытую молыоновой тряпкой клетку, и запомнил только, что это невысокий хромой человечек в кургузом пальто.

Он не смел зайти еще раз в “Стаканчик сансерского” — быть может, потому, что очень уж ему этого хотелось. Он опасался думать о Нелли и отдавал себе отчет в опасности. Когда он был у нее, ему не нужно было следить за собой. Он расслаблялся. Все трудности, связанные с тупиком Себастьена Дуаза, исчезали, теряли значение или представлялись сущей чепухой. Если он туда пойдет, кончится тем, что он привыкнет безвольно посиживать там, попивать стакан за стаканом и получать удовольствие с Нелли сколько душе угодно.

Планов он не строил. Дома еще ничего не определилось. Оба уходили и приходили, ища свое место, свой ритм, свои занятия, словно музыканты в оркестровой яме, настраивающие инструменты.

На четвертый или пятый день — он больше их не считал — Буэн издали проследил за женой, когда она отправилась на послеобеденное свидание. Было уже темно. Она прошла почти безлюдной улицей Санте, обогнула тюрьму. Прохожие попадались редко, их шаги слышались еще издали.

Маргарита свернула на улицу Даро, такую же пустынную, и наконец близ железнодорожных путей вышла на улицу Сен-Готар. Она не беспокоилась, следят за ней или нет. Шла довольно быстро для своих лет. Потом остановилась перед непонятным сооружением: это было нечто вроде старинной фермы, за решеткой виднелся внутренний дворик, а с другой стороны — два низких строения, похожих на конюшни.

Пока она пересекала мощеный двор, в этих строениях залаяли собаки; она направилась к ступеням крыльца, позвонила в колокольчик, подождала, пока откроют. Когда она скрылась за дверью, Буэн подошел к решетке и прочел на эмалированной табличке:

Вот куда она ходила, как ходят в больницу проведать больного! Значит, попугай жив.

Хоть Маргарита и отравила кота, Эмиль жалел о своей мести. С радостью сказал бы ей это, но было уже поздно. Впрочем, он не хотел доставить ей такое удовольствие — унижаться перед ней.

А она? Жалела она о том, что сделала? Нет. Эта женщина не из тех, кому знакомо раскаяние. Она всегда права. Всегда уверена в себе. Всегда следует праведным путем — стоит только поглядеть, с каким уверенным видом она возвращается из церкви, особенно по воскресеньям. Одежда источает запах ладана. Взгляд и тот становится светлее, невиннее, словно ей только что открылась благодать небес и вечной жизни.

Буэн ненавидел воскресенья, когда на улицах нет шума, ставни магазинов закрыты, прохожие слоняются без дела. Походка у них не такая, как в будни. Они прогуливаются бесцельно, а если идут куда-нибудь, то не торопятся. У него в семье когда-то была та же маета, всем было неловко в нарядной одежде, и вечно все опасались, как бы дети не измазались. Когда он был маленький, его родители чуть ли не каждое воскресенье ссорились, хотя были славные люди, привыкшие гнуть спину и принимать жизнь такой, как она есть.

— Иди погуляй!

Он гулял вдоль канала или вдоль Сены. Ему давали монетку: летом на мороженое, зимой на конфеты, и он выбирал леденцы — их хватало надолго.

Даже те, кто всей семьей катался в лодках, сидели в каком-то оцепенении, а к вечеру можно было не сомневаться, что по дороге попадутся пьяные.

В это воскресенье ресторан, где Эмиль обычно ел, оказался закрыт, и, чтобы позавтракать, ему пришлось дойти до авеню Генерала Леклерка. Потом он прошелся мимо “Стаканчика сансерского”, но там тоже были опущены ставни Чем занимается Нелли в воскресенье? К мессе она наверняка не ходит. Скорее всего, долго валяется в постели, слоняется по спальне, кухне, маленькому темному кафе, куда никто не придет и не побеспокоит ее. Может быть, после обеда она ходит в кино? Эмиль никогда не видел ее на улице. Никогда не представлял ее в ином наряде, кроме черного платья и домашних туфель.

Маргарита не пошла к доктору Перрену — по воскресеньям у него тоже закрыто. После обеда она осталась дома, и оба они уселись в гостиной перед телевизором, по которому передавали футбольный матч. Потом несколько песен. Мультипликацию. И фильм про ковбоев.

Они коротали вечер. Она вязала. Раз-другой ему показалось, что лицо ее смягчилось, что, подняв голову от вязанья, она хочет с ним заговорить. В нем шевельнулась жалость. Маргарита неспособна первая пойти навстречу, поэтому его подмывало начать самому. Он уже открыл рот, намереваясь сказать что-нибудь вроде: “Мы ведем себя как дети…”

Нет. Такой формулировки их нынешних отношений она не примет.

“Послушай, Маргарита, давай попробуем забыть?”

Тоже не годится. Она ничего не забывала. Помнила в хронологическом порядке все разочарования, все обиды, все горести, которые претерпела с самого раннего детства. Ей нужно чувствовать себя несчастной, сознавать себя жертвой людской злобы и снисходительно прощать обидчикам.

Бедняжка…

Он сам виноват. Не надо было на ней жениться. Что заставляло его столько раз приходить под вечер в этот скромный дом, где она угощала его чашкой кофе, а позже и стаканом вина? Может быть, ему было небезразлично, что она владеет половиной этого тупика, что она дочь Себастьена Дуаза, хрупкое создание, чьи платья пастельных тонов сохраняют чуть вылинявшую элегантность?