Черный шар - Сименон Жорж (книги онлайн без регистрации полностью TXT) 📗

Вот уже часа три, как Хиггинс, то проваливаясь в дрему, то стряхивая с себя остатки сна, вслушивался в жизнь дома: порой ему представлялось, что дом этот — не его и он подглядывает в замочную скважину, как живет чужое семейство.

Изабелла уже проснулась в первый раз, как обычно; солнце било в щель между занавесками, и Хиггинс все равно догадался бы, что сегодня воскресенье, даже если бы не знал об этом. Может быть, все дело в звуках — по будням они совсем другие, — в каком-то отдохновении, в особом покое, разлитом вокруг.

Изабелла забормотала, замурлыкала песенку, поворочалась и снова заснула. Хиггинс, наверно, тоже задремал и проснулся лишь тогда, когда Нора, изо всех сил стараясь не шуметь, выскользнула из постели. У них было правило: по воскресеньям отца не будить; пока он не встанет, дети по уговору ходят на цыпочках и говорят шепотом.

На миг приоткрыв глаза, он увидел, что жена, обнаженная, стоит между кроватью и окном, и луч света падает ей прямо на живот, округлившийся уже настолько, что пупок стал едва заметен. Чуть позже в ванной зажурчала вода. По воскресеньям Нора больше времени уделяла туалету, мыла голову, и даже шаги ее, когда она спускалась на кухню, звучали по-иному. Потом по едва уловимым звукам Хиггинс принялся угадывать, чем именно она занимается.

В носу у него защекотало. Он понял, что заболеть по-настоящему, как мечтал прошлой ночью, не удастся, зато у него начинается насморк. Хиггинс отродясь не болел ничем серьезным. К нему цеплялись всякие пустяковые хвори вроде насморков, фурункулов, ангин; иногда он страдал запорами, да такими, что даже лицо становилось землистым.

Дома вчера вечером из детей оставалась одна Изабелла. Он рассказал ей историю на сон грядущий, а потом они с Норой сидели в гостиной и молчали в ожидании телефонного звонка. Без бумаг школьного комитета он чувствовал себя неприкаянным: если бы не отставка, он бы непременно ими занялся. Сперва Хиггинс пытался следить за тем, что происходит на экране телевизора, потом уткнулся в иллюстрированный журнал.

Стоило какой-нибудь машине свернуть на Мейпл-стрит, он вздрагивал. Но никто не звонил у дверей. Нора поднялась, выключила телевизор, и стало так тихо, что Хиггинс услышал биение своего пульса.

Изабелла встала сегодня часу в восьмом. Он услышал дочкины шаги на лестнице, но ему лень было обернуться и взглянуть на будильник. Изабелла была в пижаме. По воскресеньям они все завтракают в пижамах, потому что приходится ждать своей очереди помыться, и дело редко обходится без ссор. В кухне в это время пахнет по-особенному: постелью, теплым человеческим жильем.

Нора внизу говорила шепотом, но Изабелла то и дело забывалась и повышала голос. Потом спустился Дейв, полез в холодильник и, как всегда, закрывая его, немилосердно грохнул дверцей. С озера доносился рокот моторок, напомнивший Хиггинсу стрекотание газонокосилки — судя по всему, нынешним воскресеньем начинается рыболовный сезон.

На католической церкви зазвонили колокола. Следующим, протирая глаза и задевая спросонок то за перила, то за стенку, вниз спустился заспанный Арчи. На второй этаж проник запах кофе и бекона.

Сколько таких воскресений пережил Хиггинс, убеждая себя, что это и есть счастье? Когда жили в старом городе, в тесноте, и слышен был любой шум от соседей, они иногда мечтали: «Вот будет у нас новый дом, и тогда…»

Они не сомневались, что и жизнь тогда станет другой, что исчезнут все огорчения — так, как не сомневался он в этом восемнадцать лет назад, когда, погладив жене руку, шепнул: «Когда у нас будет две сотни в месяц на расходы…»

Хиггинс попытался опять заснуть, но безуспешно. Наконец около девяти встал, надел халат, шлепанцы, бросил мимолетный взгляд в зеркало и спустился по лестнице. Никто, кроме Флоренс, уже не спал.

Нос у Хиггинса еще не покраснел, но в глазах появился воспаленный блеск. Затылком он чувствовал, как из полуоткрытого окна тянет холодком.

— Па, можно я включу телевизор?

Как он и предвидел. Нора тут же вмешалась:

— Ты бы сперва поздоровался с отцом. Арчи.

— Доброе утро, па. Так я включу телевизор?

— Твоя сестра еще спит.

— Мало ей ночи, что ли? Спорю, она просто притворяется.

В домах по соседству, во всем городе происходит сейчас, должно быть, то же, что у Хиггинсов, — те же слова, те же движения. Он обменялся с женой взглядом, что означало: «Пока ничего не слыхать».

Отсутствие новостей удивляло их и не столько успокаивало, сколько настораживало: значит, Луиза пока не поддается своей слабости и, следовательно, задержать ее будет трудней. Она на свободе, Бог знает где, в голове у нее бродят Бог знает какие немыслимые планы, и для Хиггинса это в любую минуту грозит неприятностями, защищаться от которых нечем.

Вчера вечером обошлось без происшествий. Жизнь супермаркета катилась по обычной колее; покупатели как ни в чем не бывало приходили и уходили, здоровались с Хиггинсом, перебрасывались с ним короткими фразами.

Одна новость, впрочем, была. Но едва он узнал о побеге матери, все, связанное с «Загородным клубом» и школьным комитетом, отошло на второй план.

Супермаркет по субботам закрывается только в восемь, и когда он вчера после работы ставил машину в гараж, из дома вышла Флоренс. Она зашла в гараж за велосипедом. Отец с дочерью редко оказывались наедине, тем более вне дома, где, как в большинстве новых зданий, слышно все, что делается в соседней комнате.

— Ты уходишь? — спросил Хиггинс, просто чтобы что-нибудь сказать.

Она застыла, положив руки на руль велосипеда, секунду поколебалась и наконец выпалила, не глядя на отца:

— Знаешь, папа, кто положил тебе черный шар?

Он покачал головой.

— Билл Карни.

— С чего ты взяла?

— Люсиль сказала. Она узнала от своего хозяина.

Люсиль работала секретаршей у адвоката Олсена.

Невзрачная, с остреньким, вздернутым, как от удара, носиком, с несоразмерно большим ртом, придающим лицу комическое выражение…

— Неужели Олсен говорит с ней о таких вещах?

— Нет, она слышала телефонный разговор.

— Обо мне?

Ясно, что о нем; во всяком случае, и о нем тоже, раз уж упоминался черный шар.