Приз для принцев - Стаут Рекс (книги бесплатно без txt) 📗
А вслух ответил:
— Вы правы, мадемуазель. Я рассчитываю обрести свое счастье, только когда стану его достойным. Но есть одно обстоятельство, о котором стоит поговорить. Если я убью его, — а я убью, — то мне, может быть, придется немедленно покинуть Маризи.
— В таком случае я поеду с вами.
— Клянетесь?
Алина пожала ему руку:
— Клянусь!
Через пять минут месье Шаво ушел, чувствуя, что впервые с момента прибытия в Маризи для него здесь действительно началась жизнь.
Тем временем предполагаемая жертва этой милой интрижки готовилась к осуществлению собственных замыслов — нелепое занятие для человека, которому осталось всего несколько часов жизни. Все указывало на близящийся отъезд: был упакован багаж и даже приобретены некоторые необходимые для путешественника мелочи.
Факт остается фактом, мистер Ричард Стеттон совершенно убедил себя в том, что он наконец добился своего в отношениях с мадемуазель Солини. Накануне вечером, покинув ее дом, он, прежде чем заснуть в собственной постели, тщательно обдумал свое положение и нашел его совершенно удовлетворительным. Он был абсолютно уверен, что Алина не допустит ситуации, которая вызвала бы насмешки и оскорбления в ее адрес, а значит, исполнит любое его требование.
На следующее утро он впервые за последний месяц поднялся в наилучшем расположении духа и после холодного душа и плотного завтрака начал приготовления к поездке в Париж. Он решил ехать в Париж по нескольким причинам, главная — чтобы его увидели в ресторанах и на бульварах с красавицей женой.
Алина, несомненно, вызовет сенсацию, и весь Париж будет улыбаться ему, тогда как прежде, — о чем он, впрочем, предпочел бы забыть, — Париж, бывало, над ним смеялся. Он закрыл свой счет в банке, уложил багаж, оставил распоряжения в отеле. Поразительное дело, как легко человек поддается самообману, выдавая маловероятную возможность за несомненный шанс.
Ближе к полудню Стеттон выскочил на поиски своего друга Науманна и нашел его, к большому своему удивлению, в миссии сидящим за столом перед грудой разложенных бумаг.
— Надеюсь, ты не работаешь? — позволил себе съехидничать Стеттон.
— Мой дорогой друг, — ответил, вставая, молодой дипломат, — ты оскорбляешь мою профессию. Ни для чего иного, кроме работы, я сюда не прихожу.
— И потому, я полагаю, заходишь сюда только раз в месяц. Я искал тебя битый час. И зашел в последний раз.
— Однако ты недооцениваешь мою колоссальную трудоспособность. Но по какому поводу?
— Я уезжаю из Маризи.
Науманн удивленно воззрился на визитера:
— Уезжаешь из Маризи? Когда?
— Сегодня вечером.
— Нет!.. А как же мадемуазель Солини?
— Она едет со мной.
— Ну и ну! А другая… мадемуазель Жанвур…
Стеттон нахмурился; он подумал, что опять, как всегда, Виви в его розовых планах является только помехой.
— Не знаю. Полагаю, она поедет тоже, — ответил он.
Было видно, что молодой дипломат ошеломлен этой новостью. Он поднялся, подошел к окну и молча постоял там несколько минут. Потом повернулся, явно желая что-то сказать Стеттону, но не умея подобрать слова.
Наконец он спросил:
— И куда ты собираешься?
— В Париж. — Стеттон взглянул на свои часы и добавил, поднимаясь. — Мне нужно обратно в отель. Я рассчитываю как раз сейчас получить сообщение. Я хотел сказать… ты пообедаешь со мной сегодня?
— Зачем… то есть… да.
— Очень хорошо. — Стеттон мгновение колебался, но все же сказал: — Я не знаю… но вполне вероятно, мы будем не одни. Ты не возражаешь?
— Ты имеешь в виду…
— Алина и Виви, может быть, присоединятся к нам.
После короткой паузы Науманн сказал резко и решительно:
— Я приду.
— Очень хорошо; значит, договорились. Ровно в семь.
Стеттон быстрым шагом вернулся в отель, который находился в нескольких кварталах от миссии, и спросил у портье, не поступало ли ему какого-нибудь сообщения. Получив известие, что ничего нет, он был порядочно разочарован. Было уже около двух часов пополудни; он рассчитывал, что Алина даст ему знать о своем решении гораздо раньше. Он поднялся в свою комнату, не заботясь о том, что в вестибюле и коридорах может быть замечено его нетерпение.
Через час он напомнил портье, что сообщение следует доставить ему немедленно, как только оно поступит. Не поступило. Он хотел бы почитать, но книги были уже упакованы. Он долго сидел в ожидании — самое утомительное из всех прочих занятий.
Он мерил шагами комнату и, наконец, не в силах бездействовать более, схватив пальто и шляпу, выскочил на улицу. Через минуту он вышел из такси возле дома номер 341 на Аллее.
Чен открыл дверь. Стеттон, ничего не говоря, оттолкнул его с дороги, но был остановлен голосом дворецкого:
— Мадемуазель Солини нет, месье.
Стеттон резко повернулся и после короткого колебания осведомился о мадемуазель Жанвур. Она тоже отсутствует, был ответ Чена.
— Куда же они направились?
Дворецкий не знал, и Стеттон ушел в еще большем нетерпении, чем явился. Он опять сел в такси, приказав водителю присоединиться к шеренге экипажей и автомобилей, раскатывающих по Аллее. В течение часа они вместе со всем потоком катались взад и вперед, но экипажа мадемуазель Солини так и не увидели.
В конце концов Стеттон вернулся в отель. Он бросился к стойке портье. Сообщений не было.
И только теперь молодой человек вдруг испугался, что Алина предоставила ему ужасную возможность убедиться: ее слово в том, что касается отъезда, тверже, чем его. Потом ему в голову ударила другая мысль: а что, если она решила уехать из Маризи без него?
Он мог бы пойти к дому номер 341 и силой вытрясти правду из грубой глотки Чена; он мог бы пойти во дворец и потребовать удовлетворения от генерала Нирзанна. Голова его раскалывалась от множества самых мрачных, жестоких и неумолимых финалов, но все эти фантазии испарялись так же быстро, как появлялись. И все это свидетельствовало об одном: мадемуазель Солини пленила его безнадежно; он впадал в безумие при одной мысли о том, что потерял ее.
Постепенно он заставил себя успокоиться. В конце концов, до полуночи оставалось еще почти семь часов.
Ведь совершенно непостижимо, чтобы Алина отказалась от человека, который имеет обыкновение делать подарки в сто тысяч франков наличными.
Эти размышления полностью восстановили его душевное равновесие. Он сел к письменному столу и написал письмо отцу и еще одно — в Париж другу, после чего побрился и вымылся. Больше до обеда делать было нечего. Впрочем, время обеда уже приближалось, скоро должен был прийти Науманн. Он вышел из комнаты и спустился в вестибюль, чтобы дожидаться приятеля там.
Дипломат появился через четверть часа, и они направились к столику, заказанному Стеттоном в главном зале ресторана. Столик стоял возле окна, из которого можно было наблюдать за толпой на Уолдерин-Плейс.
В огромном зале было полно элегантно одетых женщин и мужчин в вечерних костюмах — этот ресторан считался самым фешенебельным в Маризи.
Когда молодые люди проходили по залу, Стеттон направо и налево раскланивался со знакомыми, а Науманн, казалось, знал всех; проход до стола занял у них минут десять.
— Мы обедаем одни? — спросил Науманн, когда они заняли свои места.
— Да. Алина занята, она не сможет прийти, — ответил Стеттон, не утруждая себя объяснением истинного положения дел. — Не знаю, какого лешего женщине тратить весь день на упаковку багажа.
— Дорогой мой друг, я не совсем тебя понимаю, — лукаво заметил Науманн. — Если мадемуазель Солини так занята, почему она здесь?
Стеттон поднял глаза от меню:
— Что ты имеешь в виду?
— Обернись и убедишься сам. Четвертый столик справа, прямо возле фонтана. Я думал, ты видел их, когда мы вошли.
Стеттон обернулся. То, что он увидел, заставило его с удивленным возгласом привстать.
За столиком и вправду сидели мадемуазель Солини и Виви, а также месье и мадам Шеб и еще двое или трое.
