Час расплаты - Пенни Луиза (книги онлайн полные версии бесплатно TXT) 📗
– Зачем прятать карту в стену? – спросил Гамаш.
– Она ждала там, – ответила Рут.
– Ну-ну, Рут, – пожурила ее Рейн-Мари. – Не играйте в игры разума с нашими молодыми гостями.
– Это не игра. В карте есть что-то странное. Я чувствую. И я знаю, что ты тоже.
Она обращалась к Арману. Дождавшись его короткого кивка, старуха обратилась к Амелии, возобновив игру в гляделки:
– И ты тоже чувствуешь.
– Я ничего не чувствую. Все это совершенно не важно. Просто упражнение, – сказала Амелия. – Задание. Ничего больше. Причем даже не самое интересное задание.
– Тогда почему ты здесь? – спросила Рут, с трудом поднимаясь со стула.
На сей раз никто не попытался ей помочь. Она пошла к двери, Арман – следом за ней.
– Некоторые вещи исчезают не без причины, Арман, – сказала она, а потом повернулась к кадетам, сидящим за столом.
Такие молодые. Притворяются, что совершенно равнодушны к этой жутковатой старухе. Но их выдают широко раскрытые глаза.
– Вы спросили, чего ждала карта. Может быть, она ждала вас, – сказала Рут. – Вы нашли деревню, и, возможно, этого достаточно. Возможно, вам лучше здесь и остановиться. «Не дай вам бог попасть в тот ад, где молодость и смех громят» [35].
– Вот женщина, которая умеет эффектно уйти, – сказала Хуэйфэнь, когда Рут ушла.
Рассмеялась даже Амелия. Хотя и ожидала узреть клубы своего дыхания во внезапно похолодевшем воздухе.
В окно кухни они увидели коммандера Гамаша, который поддерживал Рут на скользкой дороге. Утку он прижимал к себе, чтобы не замерзла.
– Альцгеймер? – спросила Хуэйфэнь.
Рейн-Мари отрицательно покачала головой:
– Поэзия.
– Bonne nuit, – сказал Арман, когда Рут открыла свою незапертую дверь и он протянул ей Розу.
– Да, хорошо, – сказала Рут, собираясь захлопнуть дверь перед его носом.
– Постойте… – Арман придержал дверь рукой. – Почему вы сейчас процитировали Зигфрида Сассуна?
– Почему я говорю то или иное? Пусть каждый решает сам.
На этом она закрыла дверь, и Арман пошел домой, остановившись ненадолго полюбоваться звездами. Многих из них уже не существовало. Остался только их свет.
Потом его взгляд упал на деревню. Которая существовала и одновременно не существовала.
Карту замуровали в стену. Она стала частью здания. Выполняла роль изоляции, защиты. Помогала спасаться от зимнего холода.
Но ее извлекли из стены, и холодные ветра снова выли, снова наступали.
Он поплотнее запахнул куртку и, проходя мимо кухонного окна своего дома, остановился и заглянул внутрь. Рейн-Мари сидела, уперев подбородок в ладонь, и слушала кадетов. Она была так красива. А они – так молоды.
Гамаши пригласили кадетов остаться на ночь, и, пока Рейн-Мари доставала для них свежие пижамы и зубные щетки, Арман позвонил в академию предупредить, чтобы об этой четверке не беспокоились.
Несколько часов он провел в своем кабинете, просматривая программы, намечая даты предстоящих встреч с преподавателями и представителями администрации округа, а Рейн-Мари разбирала в гостиной архивные материалы.
Кадеты, посидев спокойно около наносекунды, решили отправиться в бистро.
После полуночи Арман услышал, как открылась входная дверь. Рейн-Мари давно ушла спать, а он остался ждать молодежь.
Кадеты остановились в дверях его кабинета, где он сидел, закинув ногу на ногу, в очках и с открытой папкой.
– Доброй ночи, сэр, – сказал Натаниэль.
– Спасибо за обед, – сказала Хуэйфэнь. – И за то, что позволили нам остаться.
– Повеселились в бистро? – спросил он.
– Хозяин показал нам, где была спрятана карта, – ответил Жак. – Но добавить к этому ничего не смог.
Амелия прошла мимо дверей, не остановившись, и затопала вверх по лестнице, к кровати. Остальные последовали за ней. Закончив читать, Гамаш встал, запер входную дверь, проверил задний вход и окна. Впрочем, он знал, что, если опасность существует, она не прячется в засыпанном снегом саду. Как и в случае с Великой Китайской стеной, большинство опасностей таились внутри.
Ночью Армана разбудил скрип старого дерева.
Он сел в кровати и настороженно прислушался.
Потом надел халат и тапочки, бесшумно подошел к верхней площадке лестницы и пригнулся.
Оттуда он увидел фигуру, входящую в гостиную из кухни.
Неужели это человек из второй машины? Тот, кто ехал за ними, а потом исчез? Для того чтобы появиться в два часа ночи?
Человек двигался по гостиной. Угли в камине почти погасли. Но их света хватило, чтобы разглядеть темную фигуру, хотя и не настолько хорошо, чтобы опознать.
Наконец человек зажег свет, и Гамаш чуть не упал на задницу. В гостиной, обгладывая куриную ногу, стояло нечто похожее на неудачный результат научного эксперимента. Или на сумасшедшего.
Голова готки, начиненная пирсингом и покрытая татуировками, сидела на розовом теле в цветочек. Амелия, одетая во фланелевую ночную рубашку Рейн-Мари, обшаривала их дом.
Гамаш сделал еще одну заметку на память: поговорить с профессором Маккиннон и попросить ее пройти с кадетами правила проведения тайного обыска.
Пункт первый: получить ордер.
Пункт второй: не включать свет.
Он тряхнул головой, вспоминая, какие глупости они совершали с Мишелем Бребёфом. Хотя им и в голову не приходило обыскивать дом коммандера.
Амелия изучила книги на полках, потом взялась за семейные фотографии коммандера. Ее жирные от курицы пальцы оставили пятна на снимках. Наконец она добралась до свадебной фотографии. Женщина, по-видимому дочь Гамашей, теперь взрослая и в свадебном платье, а рядом с ней ее новоиспеченный муж.
Амелия постучала штифтиком по зубам.
Арман точно знал, на что она смотрит, хотя и не видел выражение ее лица. Когда кадеты пришли, он подумал, не убрать ли фотографии, но решил не убирать. Фотографии – вещи семейные, но не секретные.
И ему хотелось знать, заметил ли их кто-нибудь из кадетов.
Свет в гостиной погас, и Арман приготовился скрыться в своей спальне, как только услышит ее шаги по лестнице. Однако знакомого скрипа ступенек не последовало. Вместо этого загорелась другая лампа. В его кабинете.
Это было уже чересчур. Он спустился по лестнице и обнаружил Амелию в своем кресле. Она разглядывала еще одну фотографию.
– Поставьте на место, – велел он и увидел, как она вздрогнула от удивления.
Он остановился в дверях.
Амелия поставила черно-белую фотографию на стол.
– Так, как она стояла прежде, – сказал Гамаш.
Она поправила фотографию, глядя на улыбающегося человека в старомодной шляпе и зимнем пальто и женщину в аккуратном суконном пальто, перчатках и шляпке. Женщина держала на руках ребенка, укутанного от квебекских холодов так, что казалось, будто это корзинка с одеждой. Видна была лишь крохотная ручка, ухватившая ее за палец.
На мгновение Амелия подумала, что это месье и мадам Гамаш, но потом поняла, что фотография гораздо старше.
– Ваши родители? – спросила она.
– Вы воспользовались нашей добротой, – сказал он.
– Я просто искала, какую бы книгу почитать.
– Могли бы спросить.
– В два часа ночи? Не хотелось вас беспокоить.
– Это приватная комната. Вещи здесь личные, и вы это прекрасно знаете.
– Личные? – переспросила она, вставая. – Или секретные?
– Пожалуйста, уходите.
Наверху в своей комнате, лежа в кровати, Амелия вытащила книгу, которую нашла на стеллаже внизу.
«У меня все ОТЛИЧНО», книга Рут Зардо, одной из ее любимых поэтесс.
Она прочла подзаголовок и рассмеялась. «Отвратительно, Тошнотворно, Лейкозно, Истерично, Чахоточно, Нудно, Омерзительно».
Зарывшись в одеяло, Амелия съела последнюю выпечку, похищенную из кухни, и принялась листать страницы. Некоторые стихотворения она уже знала. Некоторые видела в первый раз.
