Шерлок Холмс в Америке - Миллетт Ларри (книги бесплатно без TXT) 📗

И снова толпа отреагировала на оскорбление из уст Ларссона радостным улюлюканьем. Однако я не мог больше терпеть этого пьяного писаку и уже собирался врезать по бородатой челюсти, как вдруг Рафферти схватил меня за руку, прошептав на ухо:

– Нет, доктор, не время для мордобоя.

Холмс тем временем являл собой образец хладнокровия:

– Вообще-то, я довольно искусный фехтовальщик, но вряд ли мне доставит удовольствие располосовать такого идиота, как вы. Нет, я замыслил другое оружие. – Великий сыщик повернулся к бармену Эриксону и распорядился: – Две бутылки лучшего аквавита [14], пожалуйста.

Толпа была поглощена маленькой драмой, разворачивавшейся перед ними, как и сам Ларссон, который с неприкрытым любопытством смотрел, как Эриксон извлек откуда-то две бутылки по кварте [15] бледно-желтой жидкости и поставил перед спорщиками на барную стойку.

Холмс взял одну из бутылок, некоторое время рассматривал, а потом передал Рафферти со словами:

– Ну что, мистер Рафферти, одобряете?

Я уже совершенно растерялся; оставалось лишь ждать вместе с прочими зеваками, что же произойдет дальше. Рафферти внимательно изучил бутылку, словно ювелир прекрасный алмаз, а потом вытащил пробку, предварительно обернув емкость полой плаща, чтобы рука не соскользнула. Наконец он поднес бутылку к носу и понюхал:

– Стопроцентная гарантия, не меньше, не будь Шэдвелл Рафферти лучшим хозяином таверны в Сент-Поле.

– Хорошо, – сказал Холмс, забирая бутылку обратно и поставив ее перед Ларссоном. – А вот, сэр, и мое предложение. Если вы готовы к состязанию, то я намерен перепить вас, употребив такое количество этой замечательной жидкости, какое потребуется. Но перед тем, как вы упадете на пол, лишившись чувств, я жду от вас извинений за вашу несдержанность, которая меня начала утомлять.

Я не поверил своим ушам. Хотя Холмс время от времени мог выпить бокал бренди или пинту горького пива, но в общем-то он был весьма воздержан, когда речь шла о спиртном, и за годы нашей дружбы я никогда не видел его злоупотребляющим крепкими напитками. А теперь он собирался перепить этого огромного пьянчугу, который наверняка может вылакать немереное количество алкоголя.

– Ну же, мистер Бейкер, – попытался вмешаться я, в то время как губы Ларссона растягивались в злорадной усмешке. – Мне эта идея кажется не слишком удачной.

– Не сейчас, – раздраженно отмахнулся Холмс. – Ну, мистер Ларссон, вы готовы к состязанию?

– Ха! Вопрос в том, готов ли к нему английский денди. Что ж, я с удовольствием погляжу, как вы валяетесь на полу в вашем дорогом костюме и вас тошнит прямо на него. Принесите стопки, мистер Эриксон, повеселимся сегодня вечером. – Обращаясь к толпе, швед добавил: – Что ж, ребята, трижды «ура» в честь англичанина, который вскоре пожалеет о своей самонадеянности!

Толпа сразу же принялась болеть за соперников, и так начался самый странный эпизод за всю длинную историю наших взаимоотношений с Шерлоком Холмсом. Правила соревнования, если можно это так назвать, были просты. На барной стойке перед участниками установили длинные ряды стопок. Холмс и Ларссон должны были наливать себе спиртное и выпивать залпом, а потом дожидаться, пока противник сделает то же самое, и так до тех пор, пока, как выразился Рафферти, «один из джентльменов не займет удобную позицию на полу».

Я был в ужасе от самой идеи, и не только потому, что знал нелюбовь Холмса к алкоголю, но и ввиду особенностей напитка, который он выбрал в качестве «оружия». Я пробовал аквавит лишь раз, тремя годами ранее, когда мы вели дело о ледяном дворце, но его горький и едкий вкус надолго остался в памяти. Это было самое низкопробное пойло из всех, что мне доводилось потреблять, и я просто не мог представить, как Холмс собирается пить стопку за стопкой этой дряни.

Однако мой друг, казалось, был совершенно готов к заданию. Налив первую порцию, он высоко поднял стопку, чтобы все убедились в его честности, и приветствовал толпу типично американским «ваше здоровье», одним из многих усвоенных им американизмов, а потом выпил ужасную жидкость залпом.

Ларссон последовал примеру, и вскоре они с Холмсом уже опрокидывали одну стопку за другой на радость толпе, которая сжималась вокруг все плотнее, чтобы поглазеть на это дешевое соревнование.

Изначально Холмс и Ларссон пили молча, но после приличного количества стопок начали, как это называет Рафферти, «тостовать» – пить за здоровье друг друга, рассеивая взаимную неприязнь. Время шло; все больше стопок пустело; Холмс и Ларссон вели себя друг с другом все более дружелюбно, заодно обмениваясь бессмысленными шуточками, которые пьяным – но отнюдь не трезвым наблюдателям! – кажутся такими забавными. В ходе этой пустой беседы Холмс ослабил галстук, снял пальто, и я с тревогой заметил, что он с трудом стоит на ногах и начинает запинаться в процессе разговора. Поднимая, должно быть, десятую стопку аквавита, Холмс предложил тост за своего противника:

– За опытного пьяницу Магнуса Ларссона. Вы прекрасно справляетесь, мои комплименты!

Ларссон, который был в том же состоянии, что и Холмс, ответил на тост:

– За вас, сэр, я пью за вас! Я-то думал, что мы к этому моменту уже будем подымать вас с пола, но для тощенькой английской собаки вы прекрасно пьете. Просто чудесный человек!

Еще две стопки отправились в их желудки. Холмс, еле стоявший на ногах, казалось, удерживал себя в вертикальном положении исключительно силой воли, а голова покачивалась на длинной шее, словно воздушный шарик, и я мог лишь представить, насколько сейчас затуманен его замечательный интеллект. И тут, к моему категорическому неудовольствию, я услышал, как он хихикает. Этот звук был столь немыслим, что мне стало ясно: Холмс полностью утратил над собой контроль.

Дикое хихиканье Холмса оказалось заразным, и вскоре Ларссон тоже неудержимо смеялся без особой на то причины. Отсмеявшись, Ларссон приобнял моего бедного товарища за плечо и начал горланить какую-то песню на шведском. Импровизированная ария сопровождалась развратными жестами, и это дало мне основания полагать, что слова не предназначены для ушей детей и женщин. Холмс вскоре присоединился к пению, и представление, которое они разыгрывали с Ларссоном, выглядело столь болезненно абсурдным, что я умолял Рафферти положить этому конец.

– Нет, доктор, – прошептал доблестный ирландец. – Нельзя лишать человека удовольствия, даже если он Шерлок Холмс.

Оба противника уже порядком набрались и, закончив пение, начали кричать что-то невразумительное зрителям, а потом пустились в пляс, то кружа друг вокруг друга, то трясясь мелкой дрожью, словно в припадке безумия. Как они умудрялись удерживаться на ногах во время всех этих вращений, осталось для меня загадкой, но после танца оба, шатаясь, вернулись за стойку за новой порцией алкоголя.

Холмс налил себе аквавита и произнес настолько заплетавшимся языком, что я с трудом его понял:

– Так выпьем за рунический камень, мой друг, за величайшую подделку в истории Америки!

Ларссон, чью агрессивность смыло мягкими и теплыми волнами алкоголя, поднял стопку и ответил:

– Тост, сэр, но за правдивость! Эта штуковина настоящая, как вы не поймете, такая же настоящая, как эта стопка. Слово даю, милейший, слово даю!

Холмс, раскачивавшийся из стороны в сторону, словно от порывов невидимого ветра, ответил долгой и шумной отрыжкой. Потом он потянулся к своей уже почти пустой бутылке. Дрожащими руками детектив кое-как налил себе очередную стопку и медленно поднес к губам, а потом наконец сказал:

– Итак, камень подлинный. Вы убедили меня, сэр! Вы настоящий гений, что увидели это, как есть гений! Думаю, именно поэтому вам хватило мозгов попытаться купить его у этого придурка Вальгрена.

Ларссон с жаром закивал и потянулся к своей бутылке:

– Разумеется, я заключил сделку, но она мне вышла боком. Чертов фермер! Подписал бумагу, а потом отказался, сукин сын! А теперь камень пропал. Он спрятан где-то на его вшивой ферме. Готов поспорить!