Кот, который знал Шекспира - Браун Лилиан Джексон (книги онлайн полностью .TXT) 📗
Директор сделал жест отчаяния;
– Мы стараемся, но так уж здесь говорят, извините за грамматику.
Несмотря на скрипучие суставы, старик был необыкновенно энергичен, и Квиллер сказал:
– Кажется, отставка вам не повредила, мистер Тиббит.
– К делу! Вот лицензия! А теперь, если вы хотите, чтобы я осмотрел места расположения мышиных нор…
Квиллер колебался:
– Знаете, у нас есть дворник…
– Я знаю Пата О'Делла с первого класса. Он хороший мальчик, но не прошел курса лекций о мышиных норах.
– Сначала мы позавтракаем, мистер Тиббит. Я хотел бы записать кое-что из ваших воспоминаний для устной исторической программы, если вы, конечно, не возражаете,
– Включайте свою машину. Задавайте вопросы. Дайте мне чашечку кофе с капелькой бренди и будьте уверены: у нас с вами всё получится.
Вопрос: Что вы можете рассказать о первых школах в Мускаунти?
– Давным-давно, когда моя мама была школьной учительницей, их строили из брёвен. Всегда одна комната с партами вдоль стен, с тяжелыми скамьями без спинок и с толстопузой печкой посередине. Мама преподавала в школе, где снег задувал в щели, а на полу виднелись заячьи следы.
Вопрос: Что требовалось от учителя?
– Моя мать шла пешком до школы три мили и приходила туда достаточно рано, чтобы подмести пол и развести огонь в печи. Она занималась с учениками восьми классов в одной комнате без всяких конспектов! Её жалованье составляло доллар в день плюс питание и комната в семье фермера. Мужчины получали два доллара.
Вопрос: Сколько всего у неё было учеников?
– Зарегистрировано тридцать или сорок, но только половина из них постоянно присутствовала на уроках.
Вопрос: Какие предметы она преподавала?
– Ей предложили преподавать тригонометрию, историю, географию, грамматику, правописание и орфографию. Она также устраивала игры и проводила специальные программы, читала лекции о вреде табака, спиртного и тесных корсетов.
Вопрос: А как насчёт спорта? Устраивались в то время соревнования?
– Ученики играли в перерывах между занятиями, и школы соперничали друг с другом.
Вопрос: Изменились условия, когда вы начали преподавать?
– По-прежнему была одна комната, но появились учебники. По-прежнему не было водопровода… Можно попросить ещё чашечку кофе? В горле пересохло.
Вопрос: Вы что-нибудь знаете о Гудвинтерах, которые занимались газетой?
– Я вышел в отставку ещё до того, как родился Джуниор, но у меня учился его отец. Гудвинтер Старший был тихим мальчиком с одной извилиной в голове. Я вырос с Титусом и Самсоном и хорошо знал старика. Когда мне минуло одиннадцать, я после школы занимался печатным делом. Эфраим Гудвинтер заработал кучу денег на добыче руды, но был жаден. Слышали когда-нибудь о взрыве, который унес жизни тридцати двух человек? Инженеры предупреждали Эфраима, но он не хотел тратить деньги и принимать меры безопасности. После взрыва он пытался загладить свою вину, пожертвовав деньги на городскую библиотеку.
Вопрос: Правда ли, что он повесился?
– Это один из маленьких секретов округа. Говорили, что это было самоубийство, и врач подтвердил, но все знали, что это суд Линча, и догадывались, кто принимал в нём участие. Весь город пришёл на его похороны. Люди хотели быть уверены, что он не воскреснет. Так говорили все.
Вопрос: А что случилось с Титусом и Самсоном?
– Произошла такая история: лошадь Самсона испугалась стаи черных дроздов и понесла. Так он погиб. Потом Титус был убит возницей «Пустячка».
Вопрос: Кто был возницей?
– Зак Уайтлстафф. В этом округе полно курьёзных имен: Катлбринк, Динглбери, Физботом – почти из елизаветинской эпохи. У меня в одном из классов учились Фальстаф и Скруп. Прямо из Шекспира, да?
Вопрос: Вы могли бы сказать, что у Гудвинтеров были враги?
– Да, родственники погибших ненавидели Эфраима, в этом можете быть уверены. Зак был одним из них. Он слыл головорезом. Плохо учился в школе. Женился на девушке из семьи Скрупов. У меня в классе затем было двое их детей. Девочка попала в беду и утопилась. Оставила предсмертную записку, адресованную коту, – возможно, единственное живое существо, которое любило её.
Конец интервью.
Магнитофонная запись была прервана телефонным звонком из Миннеаполиса. Гарри Нойтон находился в пути. Его самолёт прилетал в Пикакс в пять тридцать.
– Как там у вас погода? – спросил Нойтон.
– Снега нет, но очень холодно. Надеюсь, ты захватил тёплую одежду.
– Нет, мне не нужно никакой теплой одежды, я найму такси, когда захочу выйти куда-нибудь.
– В Мускаунти нет такси, – сказал Квиллер. – Мы купим тебе какие-нибудь мокасины и шапку с ушами. Встретимся в пять тридцать.
Оставалось достаточно времени, чтобы доехать на машине.
Дорога в аэропорт проходила через оленьи владения. В сумерках животные искали еду, передвигаясь с места на место. А охотники сидели в лесу вот уже три дня, выслеживая и нервируя их. Квиллер вёл машину очень осторожно.
Ожидая самолет, он перекинулся парой слов с Чарли:
– Вы думаете, у нас будет снег этой зимой?
– Будет чуть позже, во время «Большого».
– Я слышал, вы потеряли хорошего клиента? – Кого?
– Гудвинтера Старшего.
– Да, жаль. Он был работягой. Убил себя работой Большинство людей обычно сбегают во Флориду, Вегас или ещё куда-нибудь, а он единственный раз слетал в Миннеаполис по делу и вернулся в тот же день. Вот почему я говорю, что он убил себя работой. Заснул за рулем, скорее всего.
Когда Нойтон в легком плаще, развевающемся вокруг его долговязой фигуры, гордо вышел из самолёта, у него на плече висела дорожная сумка, в которую поместились бы только бритва и запасная рубашка. Это было в его стиле. Он всегда хвастался, что может путешествовать с одной зубной щеткой и кредитной карточкой,
– Квилл, старый петух! Ты выглядишь как фермер в этих ботинках и шапке!
– А ты выглядишь как инопланетянин, – сказал Квиллер. – Ты испугаешь местных жителей своим шикарным костюмом. Первое, что мы сделаем завтра, – поедем в шотландский магазин мужской одежды и купим что-нибудь потеплее и попроще… Пристегнись, Гарри, – добавил он, включая зажигание своей машины.
– Хей, я никогда не пристегиваю ремни, только в самолётах.
Квиллер выключил зажигание и скрестил руки.
– В Мускаунти десять тысяч оленей, Гарри. Сейчас охотничий сезон. В это время самцы гоняют самок взад-вперёд по холмам. Если мы наткнемся на оленя, ты вылетишь через ветровое стекло, так что пристегнись.
– Боже! Даже в бейрутском аэропорту правила лучше!
– Прошлой зимой самец погнался за самкой по Мейн-стрит в Пикаксе, и они оба влетели через витрину в мебельный магазин. Приземлились прямо на надувной матрац.
Нойтон пристегнул ремень и стал озабоченно смотреть на дорогу, в то время как Квиллер изучал окрестности.
– Если мы столкнемся с оленем, Гарри, ты как предпочитаешь: ударить его в бок, рискуя, что его рога пробьют нам ветровое стекло, или, может, лучше избежать столкновения, перевернуться и упасть в кювет?
– Чёрт! Ну и выбор! – воскликнул Гарри, вцепившись в приборную доску.
Когда они достигли окрестностей Пикакса, Квиллер объявил:
– Программа такова: завтра я познакомлю тебя с мэром и деловыми людьми. Мэр сведёт тебя с вдовой, она веселенькая, доложу я тебе. Вечером мы пойдем в «Старую мельницу». После этого тебя будет ждать пижама во дворце, который я унаследовал. Ты сможешь выбрать между староанглийским стилем с тёмными шторами, стилем Бидермайер с цветами, нарисованными повсюду, и имперским стилем с достаточным количеством сфинксов и грифонов, чтобы просыпаться от ночных кошмаров.
– Сказать по правде, Квилл, мне было бы гораздо удобнее в отеле. Это дало бы мне большую свободу. Я поел в Миннеаполисе, а теперь хотел бы лечь спать. Есть возражения?
