Большая четверка (пер. Голубевой) - Кристи Агата (книги полностью txt) 📗
– Это выглядит просто невероятным, – проворчал я.
– Ничуть, – с улыбкой сказал Пуаро. – Я вижу, Джепп уже выстроил свою теорию.
– Да, мсье Пуаро. Я не верю, что яд предназначался для Уилсона… он предназначался для другого человека.
– Для Саваронова?
– Да. Саваронов сильно пострадал от большевиков во время этой их революции. Сообщали даже, что он убит. На самом же деле он бежал и в течение трех лет испытывал невообразимые страдания в самых диких районах Сибири. От пережитого он стал совершенно другим человеком, к тому же он очень болен. Его друзья и знакомые заявили, что с трудом узнали его. Волосы у него совершенно белые, он редко выходит из дома, живет один, с племянницей Соней Давиловой и русским слугой. Он снимает квартиру неподалеку от Вестминстера. Возможно, он до сих пор считает, что за ним следят. И он очень неохотно согласился на участие в матче. Несколько раз отказывался, и лишь когда газеты подняли шум вокруг его «неспортивного поведения», решился играть. Гилмор Уилсон несколько раз бросал ему вызов с упрямством истинного янки и в итоге добился своего. И теперь я спрашиваю вас, мсье Пуаро, почему Саваронов не хотел играть? Да потому, что не хотел привлекать к себе внимание. Не хотел, чтобы кто-то вышел на его след. Таково мое предположение – Гилмор Уилсон пострадал по ошибке.
– А есть ли кто-нибудь такой, кто лично выигрывает от смерти Саваронова?
– Ну, его племянница, наверное. Он недавно получил огромное состояние. Наследство от мадам Господжевой, чей муж был сахарным воротилой при старом режиме. Полагаю, они были когда-то близки, она упорно отказывалась верить слухам о его смерти и завещания не изменила.
– Где проходил матч?
– В квартире Саваронова. Он инвалид, как я вам уже говорил.
– Много людей присутствовало?
– По меньшей мере дюжина… или даже больше.
Пуаро выразительно поморщился:
– Мой бедный Джепп, ваша задача нелегка.
– Если я буду точно знать, что Уилсон отравлен, я смогу ее решить.
– А не приходило ли вам в голову, что если подлинной жертвой является Саваронов, то убийца может повторить попытку?
– Конечно, приходило. Двое моих людей находятся в квартире Саваронова.
– Они пригодятся, если кто-нибудь явится с бомбой под мышкой, – сухо заметил Пуаро.
– А вы заинтересовались, мсье Пуаро, – сказал Джепп, подмигивая. – Хотите поехать в морг и взглянуть на тело Уилсона, пока врачи не занялись им? Кто знает, может быть, его галстучная булавка окажется сидящей косо и это даст вам ключ к разгадке тайны?
– Мой дорогой Джепп, в течение всего обеда у меня просто пальцы чешутся, так хочется мне поправить булавку в вашем собственном галстуке. Вы позволите, да? О! Вот так гораздо приятнее для глаз. Да, пожалуй, съездим в морг.
Я видел, что внимание Пуаро полностью поглощено этой новой проблемой. А поскольку он уже давным-давно не проявлял интереса к каким-либо происшествиям, я порадовался тому, что он снова вернулся в обычное состояние.
Что касается меня самого, я испытывал глубокое сожаление, глядя на неподвижное тело и искаженное лицо незадачливого молодого американца, нашедшего смерть столь странным образом. Пуаро внимательно исследовал труп. Но на нем не было никаких отметин, кроме крошечного шрама на левой руке.
– Врач сказал, это ожог, а не порез, – пояснил Джепп.
Внимание Пуаро обратилось к содержимому карманов погибшего – констебль разложил все на столе специально для нас. Но там было совсем немного вещей: носовой платок, ключи, записная книжка, заполненная заметками, несколько незначительных писем. Но один предмет, стоявший особняком, вызвал у Пуаро горячий интерес.
– Шахматная фигурка! – воскликнул он. – Белый слон! Он тоже был в кармане?
– Нет, фигура была зажата в ладони. Нам пришлось потрудиться, чтобы высвободить слона из пальцев умершего. Нужно будет после вернуть фигурку доктору Саваронову. Она из его прекрасного набора – резная кость!
– Позвольте мне возвратить фигуру. Это объяснит мой визит к нему.
– Ага! – воскликнул Джепп. – Так вы хотите заняться этим случаем?
– Не скрою, хочу. Вы весьма ловко возбудили мое любопытство.
– Это замечательно. Выведет вас из задумчивости. Я вижу, капитан Гастингс тоже доволен.
– Вполне, – рассмеялся я.
Пуаро повернулся к трупу спиной.
– Вы ничего не можете сказать мне еще о… о нем? – спросил он.
– Вряд ли, – ответил Джепп.
– И даже не скажете, что он был левшой?
– Да вы чародей, мсье Пуаро! Как вы узнали? Он действительно был левшой. Но это не имеет никакого отношения к делу!
– Безусловно, не имеет, – поспешил согласиться Пуаро, видя, что Джепп слегка раздражен. – Это просто маленькая шутка, ничего более. Видите ли, мне нравится подшучивать над вами.
Мы ушли, достигнув полного взаимопонимания с инспектором.
На следующее утро мы отправились к доктору Саваронову в Вестминстер.
– Соня Давилова, – размышлял я вслух. – Симпатичное имя.
Пуаро остановился и с отчаянием в глазах уставился на меня.
– Вечно вы ищете романтику! Вы неисправимы. По заслугам вам будет, если Соня Давилова окажется нашим старым другом-врагом графиней Верой Русаковой!
При упоминании о графине я нахмурился.
– Да будет вам, Пуаро, вы же не подозреваете…
– Нет, нет! Я пошутил! Большая Четверка совсем не так сильно заполонила мой мозг, как это кажется инспектору Джеппу.
Дверь квартиры открыл для нас слуга со странным, совершенно неподвижным лицом. При взгляде на него невозможно было представить, что такая физиономия способна выразить хоть какое-нибудь чувство.
Пуаро подал ему свою визитную карточку, на которой Джепп написал несколько слов, и нас провели в низкую длинную комнату, богато обставленную и полную всяческих диковин. На стенах висело несколько прекрасных икон, на полу лежал редкостный персидский ковер. На столе стоял самовар.
Я как раз рассматривал одну из икон, которая, насколько я мог судить, представляла собой немалую ценность, когда краем глаза случайно заметил: Пуаро стоит на полу на четвереньках. Как ни великолепен был ковер в комнате, вряд ли он мог привлечь к себе такое пристальное внимание.
– Не правда ли, исключительно прекрасный экземпляр? – спросил я.
– А? О! Ковер? Нет, я смотрю не на ковер. Но ковер и в самом деле прекрасен, слишком хорош для того, чтобы глупейшим образом вбивать гвоздь в пол прямо сквозь него. Нет, Гастингс, – сказал он, поскольку я шагнул вперед, – сейчас гвоздя уже нет. Но дырка осталась.
Неожиданно сзади послышался шум, заставивший меня обернуться, а Пуаро – резво вскочить на ноги. В дверях стояла девушка. Ее глаза, устремленные на нас, потемнели от подозрения. Девушка была среднего роста, с красивым, несколько угрюмым лицом, синими глазами и совершенно черными, коротко подстриженными волосами. Когда она заговорила, оказалось, что она обладает богатым, звучным голосом, совершенно не английским.
– Боюсь, мой дядя не сможет увидеться с вами. Он очень болен.
– Очень жаль, но, возможно, вы будете так добры и замените его. Вы ведь мадемуазель Давилова, не так ли?
– Да, я Соня Давилова. Что вы хотите узнать?
– Я провожу небольшое расследование того печального происшествия, что случилось прошлым вечером, – я имею в виду смерть мистера Гилмора Уилсона. Вы можете что-нибудь рассказать об этом?
Глаза девушки широко раскрылись.
– Он умер от сердечной недостаточности… во время игры в шахматы.
– Полиция не слишком в этом уверена… в сердечной недостаточности, мадемуазель.
Девушка испуганно вздрогнула.
– Так, значит, это правда! – воскликнула она. – Иван был прав!
– Кто такой Иван и почему вы говорите, что он был прав?
– Иван – это тот человек, который встретил вас… и он уже говорил мне, что, по его мнению, Гилмор Уилсон умер не своей смертью… что его отравили по ошибке.
– По ошибке?
– Да, что яд был предназначен для моего дяди.
