Контракт на убийство - Буало-Нарсежак Пьер Том (книги бесплатно .txt, .fb2) 📗
На лбу у него, как у Ромула, появляется глубокая складка, выдающая тревогу и озабоченность. Что за тарабарщина? Ему вспомнилось, как мать либо гадала на картах, либо чаще всего открывала наугад Библию, дабы почерпнуть советы или предостережения. Может, эти слова обращены к нему? Может, он и есть то самое «слепое, глухое орудье»? Президент принадлежал к иному обществу! Г привык убивать людей ничтожных, содержателей притонов, торговцев наркотиками, но убивать профессоров, адвокатов или ученых буржуа он отказался бы. Мсье Луи заставил его совершить грех. И вот доказательство: этот писатель, Бодлер, поэт, которого Ланглуа всегда держал под рукой! Если бы знать… Генеральный директор был как раз таким человеком, которого следовало пощадить. Г в ярости швыряет книгу в глубину шкафа. Мсье Луи превратил своего оружейных дел лакея в чудовище. Г полагал, что ему удалось вырваться из жалкого циркового мирка. Ничего подобного! Он по-прежнему представляет собой одну из тех диковинок, которые демонстрируют на манеже на потеху публике. Нет, Патрисия должна заговорить! Иначе…
После обеда Г с Ромулом идут на прогулку в лес. Г, который никогда ничего не упускает, хочет взглянуть, как продвигаются дела на вырубке. Где вырубка, там и стройка, а стройка предполагает бригаду, ну а там, где работает целая бригада, как в маленьком цирке, есть всего понемногу: и желтые, и черные, и смуглые, короче, люди, готовые согласиться на любой контракт. Пока бояться нечего, однако не мешает проверить, что творится на поляне, где в воздухе плавает запах опилок и ободранной коры. Их пятеро, обнаженные до пояса, они усердствуют топором и пилой, и на срубленных стволах белеют свежие раны. На соседней площадке застыл в ожидании грузовик с прицепом. Г держит собаку на поводке, чтобы не дать ей подружиться с увлеченными работой лесорубами. За площадкой начинается аллея для верховой езды, уходящая в глубь леса. Саму поляну окружает густой подлесок. Г изучает местность подобно бывалому десантнику ударного отряда, уже не раз участвовавшему в боевых операциях, пути отступления для него так же важны, как и подступы к укрепленному пункту, который предстоит взять штурмом. Если мсье Луи в сопровождении одного или двух наемников решит атаковать спиной к лесу, то сможет исчезнуть в мгновение ока. Нет, ждать его нужно не на воле, а в непосредственной близости от фермы, откуда легко можно следить за открытой местностью. Ромулу страшно хотелось бы получить свободу, ибо через связующий их поводок ему передается лихорадочное возбуждение хозяина. Если нападающие промажут, преследовать их не имеет смысла. Не исключено, что они отступятся, посчитав его твердым орешком. И только после первой атаки, если она сорвется, мсье Луи предложит вступить в переговоры. Глядя на раскачивающиеся на самом верху ветки вяза, Г вдруг подумал — раньше это не приходило ему на ум, — что мсье Луи не знает важности и существа документов, похищенных у президента. Он, верно, воображает, что это динамит! С помощью чего его можно упрятать в тюрьму лет на двадцать! Вот почему у него нет другого выбора: либо убить, либо капитулировать! Надо будет втолковать это Патрисии и убедить ее, что украденные документы равносильны наведенному оружию. Ладно! Немного самообладания, и можно, пожалуй, отвоевать покой. Слышишь, приятель! Покой для нас обоих!
Глава 9
Г занялся туалетом Ромула. Почистил его, расчесал, осторожно расправил шерсть на бедрах. Нелегко было заставить пса сидеть спокойно, не давать ему вертеться, хватать за руку, впиваться зубами в губку, а под конец завалиться на бок и дрыгать лапами, словно здоровенный котенок, собравшийся жонглировать.
— Можешь ты утихомириться, дуралей! Да, вид у тебя хитрющий! Не бойся, живот чесать не стану. Ну вот и все! Вставай! Пошли.
Это слово Ромул уже знает, точно так же, как и слова «гулять», «домой», «к столу», «косточка», «не трогай», «лежать». Они с Ромулом начинают понимать друг друга с полуслова, если смотрят прямо в глаза друг другу, и Г зачастую удивляется тому, что не может солгать Ромулу, сказать, например, «К столу», а самому сделать вид, будто собирается за порог. Все эти глупости наводят Г на мысли, выходящие за рамки привычных забот. И он старается избегать их. Ему было бы страшно открыть вдруг для себя такие вещи, как верность, бескорыстие, полная самоотдача, ведь за всю свою жизнь он никому ничего не давал. Но более всего Г поражает та быстрота, с какой этот пес сроднился с ним, проник в его плоть и кровь, словно они взаимно помогли друг другу по-новому взглянуть на мир. Давно ли они встретились? Впрочем, какое это имеет значение, истина, возможно, в том, что Г сам был когда-то овчаркой. Почему бы и нет? Ведь уверяла же его мать, которая по утрам и в особенности натощак ощущала себя ясновидящей, что в предыдущей жизни была фавориткой какого-то раджи. Г размышляет обо всем этом просто так, для забавы, приглаживая тем временем длинный белый волос родинки, столь элегантно украшающей уголок глаза его пса. Потом переходит к заботам о собственной персоне, гораздо менее значительной для него, чем Ромул. Легкие фланелевые брюки темного цвета (он всегда опасался ярких расцветок), серая рубашка, документы на имя Баллада в заднем кармане, вот вроде бы и все! Можно отправляться в Нант.
Г вынул из машины вещи, которые могли бы выдать его. И теперь автомобиль точно в таком виде, каким он взял его напрокат. Надо будет бросить машину на привокзальной стоянке, где служащие фирмы «Ави» в конце концов обнаружат ее. А возвращаясь на ферму, он украдет другую тачку. Тут нет проблем. Все в его руках, как во времена тех волшебных трюков, когда за три минуты приходилось выбираться из брошенного в воду ящика. И вот уже оба они перед отелем «Мэдисон», причем Ромул на коротком поводке. Г пытается оживить воспоминания о Патрисии былых времен. Красивая, спору нет! Своего рода Лоллобриджида, уверовавшая в собственную неотразимость и неколебимую власть над мужчинами, что придавало ей довольно смешной вид укротительницы. По правде говоря, Г не очень-то нравилось, когда его заставляли ходить по струнке! Однако за минувшие пятнадцать лет она, должно быть, сильно изменилась. И что же, оказалось, вовсе нет! Перед ним предстала все та же Патрисия, но только в обличье другой женщины. Сердце у него замерло на мгновение при виде нового образа, столкнувшегося с былым воспоминанием. Но еще меньше времени потребовалось на то, чтобы отметить оплывшее лицо, чересчур открытую грудь с бороздкой посредине, напоминающей ту, что прячется между ног, пятна пота на блузке, короткие обтягивающие брюки, не скрывающие наметившуюся сетку расширенных вен… «Не может быть! — проносится в голове у Г. — Да ей на все плевать. Видно, отвоевалась». Патрисия сидела в салоне перед зеленым напитком. Но тут же встала. Сверкающие штучки поблескивают в ушах, на шее и пальцах. По привычке к кокетству она взбивает волосы, ставшие теперь белокурыми.
— Малыш Жорж! — восклицает она— Как я рада.
Ромул давится лаем. Эта женщина ему совсем не по вкусу. Г натягивает поводок.
— Спокойно! Это наш друг.
И он сдержанно обнимает Патрисию. Первый контакт дал осечку, как это часто случается после очень долгой разлуки.
— Выпьешь чего-нибудь? — спрашивает она. — Нет? В самом деле? Тогда поднимемся ко мне в номер. Там нам будет спокойнее.
Все трое с трудом помещаются в кабине лифта. Патрисия заговорила первой:
— Это и есть тот пес? Тот самый, которого разыскивают? Знаешь, я догадалась! Значит, это ты убил Ланглуа?
Наступает молчание, а кабина тем временем со скрипом поднимается вверх. Наконец Г отвечает:
