Убийца, мой приятель (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан (читать хорошую книгу полностью .txt) 📗
– Ах, если бы я могла, дорогой, но я не смею. С моей стороны нехорошо, грех, что я пришла сюда. Но понимаете, меня обманули эти женщины. И я нисколько не сожалею. Я давно хотела поблагодарить вас за то, что вы приехали тогда и предупредили нас, как настоящий друг.
– Так, значит, они не изменили своих планов? Неужели по-прежнему вы всё хотите ехать в этой ужасной карете?
– О да. Мне кажется, эта поездка обернётся для нас гибелью. Мне приснился страшный сон, – добавила Леонора с трепетом. – Не хочу рассказывать его вам, хотя вы, конечно, не станете надо мной смеяться, как бабушка. Но вы не сeрдитесь, Бернар, что я не могу ничего обещать вам? Чего вы хотите от меня? Я сделаю, если это возможно.
– Позвольте увезти вас сию же минуту в безопасное место. Вы должны согласиться. Если вы хоть немного меня любите, вы согласитесь.
– А остальных пусть постигнет ужасная участь? – помолчав немного, вопросила она.
– Они сами выбрали себе эту судьбу, – страстно возразил он. – По какому праву люди, упрямо стремящиеся к своей погибели, должны тянуть за собой в пропасть и вас? Это чудовищно, это тиранство! Неслыханное тиранство! Если вы откажетесь от моего предложения, значит вы никогда не любили меня. Решайтесь, мой ангел!
– Почему вы можете спасти только меня, а не их? Каким образом? – спросила Леонора, отстраняясь от виконта.
– В Мори вы будете в безопасности. Отец примет вас как родную дочь. Народ не питает к вам злобы и ненависти. Да и за что им быть озлобленными против вас? Впрочем, в такое время не щадят ни правых, ни виноватых. Вы идёте со мной?
– Не просите меня – я не могу.
– В таком случае прошу извинить, я, видно, ошибся. Я имел глупость вообразить, что я для вас что-то значу, мадемуазель, – стиснув зубы, произнёс Бернар и зашагал прочь.
– Бернар, постойте! Если бы ценой своей жизни я могла спасти вас, вы бы вскоре убедились… Ах, что я такое говорю! Наберитесь терпения и выслушайте меня. Я очень несчастна, но долг превыше всего. Когда-то вы тоже были склонны так думать. Могу ли я бросить бабушку на произвол судьбы, позволить ей одной пуститься в это опасное путешествие? Я была предана ей всю свою жизнь. Могу ли я теперь бежать тайком, трусливо бросив её? Мне всегда недоставало смелости – не возражайте, я знаю, – но я не пойду на то, что вы предлагаете. Это было бы слишком бесчестно с моей стороны. Я привязана к своей семье и должна быть с семьёй. Ах, остаётся одно: попытаемся оба мужественно примириться с судьбой. Идите и забудьте меня. Это самое лучшее, что вы можете сделать.
– А вы останетесь здесь и забудете меня? – вопросил де Мори.
Леонора замотала головой, по щекам её струились слёзы.
– Моя королева, моя добрая фея, мой лучезарный ангел! – воскликнул виконт, внезапно припав на одно колено. – Выслушайте мою клятву. Даже если вы не хотите позаботиться о своём спасении, всё равно вы будете спасены! Вы не сeрдитесь на меня за эти слова? Вы видите: я готов навлечь на себя даже ваш гнев.
– Если вы ради меня вовлечёте себя в беду, я действительно рассержусь. Ах, Жаннэт, в чём дело?
– Мадемуазель, по лестнице поднимается мадам маркиза.
– О боже! Прощайте, Бернар! Если она узнает, она убьёт меня.
Леонора стремглав побежала по траве, а виконт де Мори провожал взглядом её белую фигуру, пока она не скрылась за дверью. Затем он надвинул на лоб фетровую шляпу и медленно, осторожно двинулся в обратный путь. Спускаясь с холма, он почти забыл о своей неудаче: необходимость побуждала его строить новые планы. Какие бы трудности и опасности ни сулило будущее, Бернара воодушевляла уже одна мысль о том, что нежная, застенчивая дева из замка Гру оказалась вполне достойна его выбора. Он не сомневался, что его преданность и отвага будут вознаграждены.
На следующий день после полудня в большой гостиной собрались на семейный совет. Леонору на него не пригласили; она сидела у камина в гостиной маркизы и вышивала за пяльцами, когда вошла молодая графиня, её кузина, и остановилась у камина, чтобы погреться; было видно, что её пробирает дрожь.
Леонора никогда не испытывала симпатии к младшей из госпожей де Гру, которая обыкновенно вела себя как дитя, с той лишь разницей, что была лишена детской привлекательности. Однако теперь, взглянув на её лицо, Леонора заметила на нём новое, дотоле невиданное выражение. Раскрасневшаяся, возбуждённая, графиня смотрела на неё с необычайным беспокойством; в глазах у неё застыли слёзы, а дрожь в теле не унималась.
– Что случилось, кузина? – спросила Леонора. – Ты из гостиной? Что они решили?
– Ах, это просто ужасно. Уверяю тебя: если каким-то чудом я переживу эту ночь, то после неё остаётся только умереть от ужаса. Да, я знаю, мне должно быть стыдно. Тебе легко удивляться. Ты полагаешь, что во всём доме только ты одна подвержена страху и малодушию. Во всяком случае, так всегда говорит наша бабушка. Ну вот, теперь ты не одинока.
– А что произошло? – удивилась Леонора.
– Отъезд намечен нынче ночью, дитя моё. Ты только представь себе! Какая ужасная это будет сцена! И знаешь, карету подадут не к парадному крыльцу, а вон на ту лужайку. И поедем мы, вообрази, по просёлочной дороге, чтобы держаться подальше от деревни. Это бабушка и шевалье де Мазан придумали. Что ты на это скажешь? По-моему, что может быть хуже? Но разве мой голос что-нибудь значит! Маркиз де Гру во всём беспрекословно подчиняется своей матушке; у младшей мадам де Гру вообще нет собственного мнения, а Франсуа никогда не станет спорить с Ксавье де Мазаном. Такова наша семейка. Впрочем, если ты решишься поговорить с Ксавье, может быть, они немного одумаются.
– Дорогая моя, ты глубоко заблуждаешься. Я никто в этом доме.
Положив иглу, Леонора посмотрела на полыхавшие в камине дрова. Короткий день скоро перейдёт в сумерки, настанет вечер, а там решится, жизнь или смерть. Графиня, стоявшая рядом, являла собой разительную противоположность мечтательной грации Леоноры: маленького роста, с напряжённой деревянной осанкой, высокие каблуки и копна густо напудренных волос.
– Но почему тебе не нравится их план? – не поднимая глаз, спросила Леонора.
– Ах, я не выношу темноты, – в раздражении проговорила графиня. – Поверишь ли, я боюсь. Эти ужасные факелы! Мне кажется, это гораздо опаснее, чем путешествовать днём. И потом, такой холод! Как жаль, что мы не можем остаться здесь. Не думаю, чтобы нас кто-нибудь тронул. Если они только посмеют, они будут самыми последними негодяями, неблагодарными свиньями. Скажи мне правду, Леонора: ты думаешь, нас пропустят?
– Не знаю. Полагаю, что нет.
– В таком случае в этом будут виноваты эти противные де Мори.
Маленькая графиня не на шутку испугалась, увидев, как гневно заблестели глаза кузины, обыкновенно такой кроткой и робкой.
– Ты не имеешь права обвинять их в чём бы то ни было! Если бы в их власти было спасти нас, мы были бы уже в безопасности, хотя, разумеется, мы недостойны таких знаков внимания с их стороны. Если бы о знатности судили по заслугам человека, де Мори были бы самым знатным родом во Франции.
Графиня пожала плечами и рассмеялась:
– Что я слышу, Леонора, дитя моё! Вот это мило! Твой энтузиазм достоин похвал. Но позволь дать тебе добрый совет: постарайся, чтобы Ксавье де Мазан не услышал от тебя подобных речей.
– Услышит он – не услышит, какое мне дело! Мне это совершенно безразлично, – объявила Леонора. – Если неминуема гибель, если суждено расставание с этой жизнью, по крайней мере, утешительно, радостно сознавать, что ты встречала на этой земле что-то воистину доброе и благородное.
– Бог мой, сестра! – воскликнула кузина, на сей раз уже серьёзным тоном. – Твои речи неприличны и не к лицу благородной девушке. Уверяю тебя, можно даже подумать, что ты влюблена в молодого де Мори. Но я не настолько неучтива, чтобы пересказывать кому бы то ни было твои слова. Только прошу тебя, будь осторожна: хоть немного сдерживай свои чувства.
