Президент исчез - Стаут Рекс (читать лучшие читаемые книги txt) 📗
Глава 3
Льюис Уорделл никогда не работал сыщиком. До своего назначения в кабинет министров он был практикующим адвокатом в Индиане и активным сторонником политики либерального толка. По своим взглядам он был скептиком, но с большой долей толерантности, обладал проницательным и гибким умом, а также настойчивостью и упорством, заметными даже на фоне известного своим упрямством семейства Хузьер. Короче говоря, Уорделл обладал незаурядными способностями, однако никогда не занимался сыскной работой, и это обстоятельство оказалось причиной ошибки, которую он совершил вечером того вторника и которую не догадался исправить в течение сорока восьми часов, а именно: он пытался проводить работу одновременно по всем направлениям и везде обеспечивать личное руководство. Следствием подобной организации расследования стало то, что путаница и всевозможные проволочки затормозили самые смелые и решительные действия его подчиненных; многие версии оказались отброшенными, не получив ни заключения о своей бесперспективности, ни какого-либо развития, а к середине четверга сам Уорделл, сидя за своим рабочим столом, находился в полуобморочном состоянии.
Нет, дело не в том, что он пренебрегал помощью.
Когда в час ночи в среду к нему прибыл один из самых лучших инспекторов Управления полиции Нью-Йорка с командой из двадцати специально отобранных агентов сыскного отдела, предложенная ими помощь была встречена с неподдельным энтузиазмом. Аналогичные предложения, поступившие из других городов, были отклонены лишь потому, что от них вряд ли могла бы быть какая-нибудь реальная польза. Утро еще не наступило, а поиски уже были достаточно хорошо организованы; были обследованы сотни шоссе, улиц, а также тоннелей, которыми могли воспользоваться преступники. Были проведены облавы, в результате которых задержали множество граждан, известных по газетам как «обитатели преступного мира», а также сотни серорубашечников, включая их лидера Линкольна Ли, который был взят спящим в квартире депутата от штата Техас в палате представителей. Были допрошены все лица, о которых было известно, что в утро вторника они находились либо в самом Белом доме, либо поблизости от него. Шестеро из допрошенных — слуга, два мелких чиновника, два садовника и курьер из Государственного департамента — были задержаны для более детального допроса. Пять человек из принадлежащего Госдепартаменту Бюро расследований посетили конторы телефонной компании, проверяя все междугородные переговоры, начиная с утра понедельника. Был составлен поминутный график движения автомобиля, что привез растения для садовников. Был взят под арест часовой, который стоял на посту у заднего крыльца; точно так же поступили с охранником, которому было поручено наблюдение за той же частью территории, прилегающей к Белому дому, и с дежурившими в тот день агентами секретной службы. Добрый десяток специалистов исследовали пропитанный хлороформом платок — из льняного батиста высшего качества, не новый, с подрубленными краями и без метки прачечной, а десяток оперативников по всему городу поднимали с постели владельцев аптек и их помощников, выясняя, кто покупал хлороформ в течение последних нескольких дней. Вооруженные электрическими фонарями люди из военного министерства изучали каждый квадратный дюйм поверхности — лужайки, мостовые и гравий на дорожках, расположенных к югу от Белого дома. Армия сыщиков прочесывала разбитый на сектора город, имея приказ допрашивать любого и осматривать помещения, вызывающие хотя бы малейшее подозрение. К трем часам утра Льюис Уорделл позвонил в Балтимор, Филадельфию и Бостон с просьбой прислать людей.
Специально созданные группы следователей помощника министра юстиции и Бюро расследований, а также специалисты, отобранные Уорделлом и Биллингсом, разрабатывали еще одно направление. Они заполонили дома лиц, значительных и не очень, как состоящих, так и не состоящих на государственной службе. Часто их поднимали с постели, с тем чтобы поговорить на самые разные темы. В данном случае следователи сочетали настойчивое профессиональное любопытство с почтительностью, больше всего опасаясь оскорбить или обидеть допрашиваемого и надеясь главным образом, что кто-нибудь по неосторожности или беспечности сболтнет что-то такое, что сможет послужить наводкой в проведении расследования.
И к трем часам ночи к Уорделлу стал поступать тот вид помощи, которую можно отнести к категории неизбежной, — какие бы затруднения она ни создавала, проигнорировать ее, не опасаясь последствий, не представлялось возможным. Размах этой помощи постоянно рос, и она стала приобретать характер лавины. Телеграфные и телефонные провода гудели от переполнявшей их информации советов, рекомендуемых направлений проведения расследования и подозрений, что направлялись из графств каждого штата тысячами бдительных и недремлющих граждан. Во вторник, около семи часов вечера, поступил первый подобный совет, и Льюис Уорделл распорядился, чтобы о каждом таком сообщении докладывалось непосредственно ему! Восемью часами позже, еще до наступления утра, бригада из шести человек — пятеро у телефонных аппаратов и один, занятый на резке телеграфной ленты, — только и делала, что принимала сообщения в кабинете особого подразделения министерства юстиции.
Глава 4
Первыми, кто смог узнать что-то новое, оказались люди из секретной службы, которым было поручено заниматься следами, оставленными в Белом доме.
Льюис Уорделл избрал своей штаб-квартирой кабинет начальника охраны Скиннера. В четыре часа утра он, сидя здесь, пил черный кофе, читал телеграмму, которую надлежало отправить всем сотрудникам службы охраны общественного порядка Соединенных Штатов, говорил по телефону с помощником министра юстиции и слушал показания человека, который называл себя Линкольном Ли и который в наручниках сидел на стуле сбоку от письменного стола. Повесив трубку, Уорделл повернулся так, чтобы видеть Ли.
— Повторите еще раз, — сказал он.
И на этот раз Ли не расстался со своей серой рубашкой, хотя большая ее часть была скрыта пиджаком.
Жилы на его шее, торчавшей над распахнутым воротом рубашки, казались твердыми, как стальные трубы; он сидел, выпрямив сильную спину, готовый к действию, пусть не сию минуту и не в эту ночь, а к действию вообще. Кисти рук, лежавшие у него на коленях, не сопротивлялись наручникам, но и не мирились с ними; они тоже олицетворяли готовность к борьбе.
В голосе Ли звучали презрение и уверенность.
— Вы спросили меня, каковы мои личные устремления. Я ответил: у меня их нет. По крайней мере, я лишен мелкого тщеславия такого бюрократа, как вы. Я не преследую личные цели, я следую предначертаниям судьбы. Единственное, что мне нужно, — это заявить о себе и получить признание. Если президент был похищен по политическим мотивам, те, кто сделал это, — политические недоросли, они — слабаки, которыми руководит отчаяние. Если они убьют президента, ответная реакция уничтожит их, если же они вернут его в Белый дом, удар нанесет сам президент.
— Однако вы сказали, что убьете его.
— Конечно. Если то, что мне предначертано, приведет меня к этому, тогда конечно. Это детский вопрос.
Но моя судьба не связана с Вашингтоном, во всяком случае сейчас. Она зовет меня в поселки, городки и города Америки. Когда моя судьба приведет меня сюда и я начну действовать, мне не потребуется скрывать, кто стоит за моей спиной.
— Но, как мне кажется, вы и сейчас находитесь в Вашингтоне.
— Очередной тур по вербовке новых членов. Это только прелюдия к действию.
— Но тогда почему в понедельник вечером вы с тремя своими помощниками в течение двух часов просидели за столом, изучая карту Вашингтона?
Только по едва различимому подрагиванию уголка сведенного гримасой рта Линкольна Ли можно было догадаться, что вопрос попал в цель.
— Для того чтобы объяснить это, — ответил он, — мне придется вспомнить, случалось ли что-либо подобное.
