Объявлено убийство - Кристи Агата (прочитать книгу .txt) 📗
— Вы не ответили на мой вопрос, — сказала она. — С какой стати кому-то меня убивать?
— Именно это я и хотел бы узнать у вас, мисс Блеклок.
— Но откуда мне знать? Какой вздор! У меня нет врагов. С соседями, смею думать, я всегда жила в мире. Я не знаю ничьих тайн. Просто смешно! А если вы намекаете на то, что здесь замешана Мици, так это тоже абсурд. Мисс Баннер вам уже говорила, Мици до смерти перепугалась, прочитав объявление в газете. Она тут же хотела собрать вещи и уехать.
— Это могло быть просто ловким маневром. Она прекрасно знала, что вы начнете ее удерживать.
— Ну конечно, если что-то вбить в голову, то на любое возражение найдется контраргумент. Однако уверяю вас, если бы Мици вдруг ни с того ни с сего меня возненавидела, она просто бы подсыпала мне чего-нибудь в пищу и не стала бы ломать комедию… Мне кажется, у полиции предубеждение против иностранцев. Мици, может, и лгунья, но вовсе не убийца. Можете запугивать ее и дальше, но, если она в порыве негодования возьмет расчет или запрется у себя в комнате и закатит истерику, обед придется готовить вам, инспектор. Сегодня ко мне зайдет миссис Хармон с одной пожилой дамой, своей гостьей. Они будут к вечернему чаю, и я хотела, чтобы Мици испекла маленькие печеньица, но вы ее можете совершенно выбить из колеи. Сделайте милость, возьмите под подозрение кого-нибудь другого!
Креддок отправился на кухню. Он снова задал Мици все те же вопросы и получил все те же, что и прежде, ответы.
Да, она заперла входную дверь сразу после четырех. Нет, она не всегда так поступает, но в тот вечер она нервничала из-за “ужасный объявления”. Почему же не заперла черный ход? Но что толку его запирать, когда мисс Блеклок и мисс Баннер выходят через него закрыть уток и покормить цыплят, да и миссис Хаймс именно через черный ход возвращается с работы.
— Миссис Хаймс сказала, что она заперла дверь в пять тридцать.
— А вы верить.., да-да, вы верить…
— Почему бы и нет?
— Что вам разница, что я думаю? Вы мне не верить.
— Допустим, что поверю. Так ты думаешь, миссис Хаймс не запирала ту дверь?
— Думаю, она очень стараться, чтобы не запирать ее.
— Что ты имеешь в виду?
— Тот парень, он работать не один. Нет, он знать, куда идти, знать, что, когда он приходить, дверь будет открытая, о, такая удобно открытая!
— Что ты хочешь сказать?
— А какой польза, что я говорю? Вы не будете слушать. Вы будете сказать, что я бедный беженка, я не говорю правда. А эта английский леди с белый волосы, о нет, она никогда не говорит не правда, она такой английский, такой честный. И вы верите она, а не я. Но я могу рассказать кое-что. О да, могу.
Она грохнула кастрюлей о плиту.
Креддок не знал, стоит ли обращать внимание на слова Мици. Они вполне могли оказаться лишь потоком желчи.
— Мы учитываем все, что нам говорят, — наконец произнес он.
— Но я ничего не буду говорить. Зачем? Вы как везде. Преследоваете и презираете бедные беженцы. Если я говорю, что неделя назад, когда этот парень приходить просить деньги у мисс Блеклок и она его посылать домой.., если я говорю, что потом я слышать, что он говорить с миссис Хаймс.., да-да, с ней, около оранжерея, вы опять думаете, что я придумать?
“Вполне вероятно”, — подумал Креддок, но вслух возразил:
— Но ты не могла слышать, о чем они говорили!
— И вы ошибаться! — торжествующе взвизгнула Мици. — Я ходить собирать крапива, она делать такой хороший суп. Хозяева не согласны, но я им не говорить, готовить, и все. Вот я ходить и слышать: они там беседовать. Он говорит: “Но как я могу прятаться?” А она говорит: “Я тебе покажу”. А потом говорит: “Четверть седьмого”. А я думать: “Ага, так ты ведешь себя, моя леди! Идешь с работа и бежишь к мужчина. Несешь его в дом. Наверно, мисс Блеклок это не очень нравится. Она тебя выгонять быстро”. Я думать, я буду смотреть, слышать, а потом рассказывать все мисс Блеклок. Но сейчас я понимаю, что думать не правильно. Она с ним хотеть не любовь, она с ним хотеть грабить и убивать. Но вы говорите, что я все придумывать. Злая Мици, говорите вы, я буду садить ее тюрьма.
Креддок призадумался. Мици могла и сочинять. Но могла и не сочинять. Он осторожно спросил:
— А ты уверена, что она разговаривала именно с Руди Шерцем?
— Конечно. Он выходить, я видеть, что он пойти по дорожка к оранжерея. А я в тот момент, — вызывающе добавила Мици, — выходить смотреть, вырастать ли молодая крапива.
“Интересно, — подумал Креддок, — что за молодая крапива может вырасти в октябре?” Но он понимал:
Мици просто наспех выдумала причину, чтобы скрыть свои истинные намерения.
— А больше ты ничего не слышала?
Мици посмотрела на него удрученно.
— Эта мисс Баннер, с ее длинный нос, начинать меня звать: “Мици! Мици!” И я должна уходить. Она такой вредный! Все лезет. Говорит, будет меня учить готовить. Ее готовление! В ней, да, везде, везде вода, вода, вода!
— А почему ты в прошлый раз ничего не сказала? — строго спросил Креддок.
— Потому что не помнить… Я не думать… Я потом решить, что они иметь план.., он и она.
— А ты уверена, что это была миссис Хаймс?
— Очень уверена. Она воровка, эта миссис Хаймс. Она воровает и показывает воры хорошие дом. Что она получает за работа в саду, для такая леди не хватает, нет. Ей надо ограбливать мисс Блеклок, которая была с ней такая добрая. Она плохая, плохая женщина, эта миссис Хаймс.
— А вдруг, — сказал инспектор, — вдруг мне сообщат, что не Филлипу, а тебя видели с Руди Шерцем, тогда как?
Но предположение произвело на Мици гораздо меньшее впечатление, чем думал Креддок. Мици только фыркнула и тряхнула головой.
— Если они видят меня с ним, это ложь, ложь, ложь! — презрительно сказала она. — Говорить ложь о кого-нибудь просто, но в Англия это надо доказывать. Мисс Блеклок так мне говорить, и это правда или нет? Я не разговариваю с воры и убийцы. Никакой английский полицейский не может так утверждать. Но как я могу готовить, если вы всегда здесь говорить, говорить, говорить… Уходите из моя кухня, пожалуйста. Я хочу делать сейчас очень осторожный соус.
Креддок послушно вышел. Его подозрения насчет Мици слегка поколебались. Слишком уж убежденно она рассказывала про Филлипу Хаймс. Конечно, Мици могла и приврать. (И так оно, по его мнению, и было.) Но в ее рассказе, вероятно, все же была доля правды. Он решил поговорить с Филлипой Хаймс. Во время допроса она показалась ему спокойной, хорошо воспитанной молодой женщиной. Ее он не подозревал.
Креддок прошел через холл и, задумавшись, попытался открыть не ту дверь. Спускавшаяся с лестницы мисс Баннер поспешно указала ему дорогу.
— Не туда, — сказала она. — Та дверь не открывается. В следующую налево. Запутаться можно, да? Столько дверей!
— Многовато, — согласился Креддок, оглядывая узкий холл.
Мисс Баннер любезно принялась перечислять:
— Первая ведет в гардеробную, за ней дверь в чулан, затем в столовую, это по нашей стороне. А по той — фальшивая дверь в гостиную, в которую вы сейчас пытались войти, потом настоящая дверь в гостиную, потом в кладовку с фарфором, дальше дверь в маленькую оранжерею и в конце — черный ход. Запутаться можно. Особенно в этих двух, они так близко друг от друга. Я тоже частенько по ошибке толкалась не в ту дверь. Обычно ее стол загораживал, но его отодвинули.
Креддок почти машинально заметил тонкую горизонтальную полоску на двери, которую он недавно пытался открыть. Теперь он понял, что полоска — след от стола. Смутная мысль шевельнулась в его мозгу, и он спросил:
— Отодвинули? Когда?
К счастью, Дору Баннер никакие вопросы не удивляли. Словоохотливой старушке все казалось естественным, любой вопрос по любому поводу, и ей доставляло наслаждение давать любую, самую пустяковую информацию…
— Так.., дайте подумать.., совсем недавно, дней десять назад, от силы недели две.
