Лебединая песня. Любовь покоится в крови - Криспин Эдмунд (книги онлайн полные .TXT) 📗
— Потом, когда он собирался выйти из своего убежища, — продолжил Адам, — пришла горничная с чаем. Она уходит, Элизабет возвращается в ванную, а злоумышленник подсыпает в чай аконитин и скрывается за дверью.
— Значит, это определенно не была мисс Джоан, — заключила Элизабет.
— Но она могла пытаться вас задушить, а уже после нее появился некто с аконитином, — сказал Фен.
— То есть, вы полагаете, со мной решили свести счеты два человека?
— Я просто хотел подчеркнуть многообразие вариантов.
— Но скорее всего было так, как мы предположили вначале. Сомневаюсь, что Эдвина убила Джоан Дэвис. Она его, конечно, не любила, — а кто вообще его любил? — но он ей особенно не докучал. Неужели нападение на Элизабет и аконитин в чае как-то связаны с гибелью Эдвина Шортхауса?
— Это возможно, — согласился Фен. — Однако могло быть и так: Джоан Дэвис по какой-то причине, не имеющей отношения к Шортхаусу, так возненавидела Элизабет, что решила ее убить.
— Но это абсурд.
— А если она в вас влюблена, Адам?
— Да бог с вами, Джервейс.
— Почему же? Влюблена, а вы этого не замечали.
— Нет, профессор Фен, — подала голос Элизабет, — такую версию вы можете с уверенностью исключить.
— Хорошо. — Фен кивнул и, нахмурившись, начал смотреть в окно на кирпичный фасад Нового театра.
— Вы не обратили внимания, душившие вас руки были в перчатках?
— Да, — быстро ответила Элизабет. — В перчатках, совершенно определенно.
Фен открыл гардероб, вгляделся и, не удовлетворившись этим, даже залез на короткое время вовнутрь. После чего заглянул под кровать.
— Нужно поговорить с Джоан Дэвис. Может быть, она кого-нибудь здесь видела.
— Джоан сейчас на репетиции, — сказал Адам. — И я там тоже должен быть.
Фен закурил сигарету и посмотрел на Элизабет:
— Пока в этой истории хотя бы что-то не прояснится, вам нельзя оставаться одной. Давайте вместе пойдем на репетицию.
Они начали одеваться.
— А как прошел визит в Амершем? — спросила Элизабет.
— Так, ничего интересного, — ответил Фен и рассказал ей вкратце о разговоре с Чарльзом Шортхаусом. — Кстати, он большой оригинал.
— Оригинал, — подтвердил Адам.
— Думаю, маэстро на этом давно спекулирует. — Фен вскинул голову. — Ну как, готовы?
Они вышли в коридор, профессор сразу остановил проходящую горничную. Попробовал выяснить у нее, посещал ли кто-нибудь сегодня в половине пятого семьдесят третий номер. Но ничего не добился. Потом побеседовал еще с двумя и узнал от них, что в указанное время все четыре горничные в гостиной заваривали чай. А Эффи понесла поднос в какой-то номер.
С Адамом и Элизабет он отправился искать эту Эффи. В беседе с ней, — это была та самая пожилая горничная, — выяснилось, что она видела в коридоре Джоан Дэвис. Кроме того, Фен убедился, что яд подсыпали в чай уже после того, как Эффи доставила его в номер.
— А в каких номерах живут другие участники спектакля? — спросил он.
— Пикок в номере через несколько дверей справа от нас по коридору, — сказал Адам. — Джоан этажом выше. Джон Барфилд этажом ниже. Но мы можем уточнить у портье.
Портье внизу сообщил им то, что требовалось.
— Вот видите, — проговорил Фен, когда они отошли в сторону, — как легко было узнать номер, где вы живете.
— Наверное, надо сообщить в полицию, — сказал Адам.
— Инспектор Мадж, возможно, в театре. Если нет, я позвоню ему оттуда.
— Но Чарльз Шортхаус и его домоправительница тут ни при чем?
— Почему же. Мы ведь останавливались в Уикоме починить крыло, а из Амершема в Оксфорд можно добраться по другой дороге. Так что они могли приехать раньше нас. — Он повернулся к портье: — Вы знаете Чарльза Шортхауса в лицо?
— Нет, сэр, — ответил пожилой портье, оправляя синий костюм с галунами. — Только мистера Эдвина Шортхауса.
Фен вздохнул.
— Тогда надо спросить официанта, который обслуживал их вчера вечером, не видел ли он этого джентльмена сегодня.
Через минуту обнаружилось, что у этого официанта сегодня выходной.
Фен кивнул:
— Теперь нам ничего не остается, как идти в театр.
Глава 14
К их приходу репетиция зашла в тупик. Многие исполнители и оркестранты решили, что сегодня свободный день, и с утра разошлись кто куда в поисках развлечений, какие в будний день мог предоставить Оксфорд. Но поскольку новый Сакс прибыл с завидной оперативностью, — Джордж Грин был грамотный опытный певец, Адам его давно знал, и он ему нравился, — то режиссер Резерстон при отсутствии в оркестре примерно трети музыкантов все же прогнал с ним все мизансцены. Пикок не стал отпускать присутствующих по домам, а объявил перерыв в надежде, что остальные солисты и музыканты все же появятся. Ведь до премьеры оставалось меньше недели.
В зрительном зале горели несколько ламп, но можно было разглядеть великолепную лепнину на потолке и балконы со светящимися часами в центре. В обе стороны от них расходились ложи ярусов с синими бархатными занавесями. Над авансценой в арочном проеме помещалась картина в резной раме с двумя полуобнаженными молодыми женщинами. Сладострастно изгибаясь, они прижимали к губам ангельские трубы.
— Это олицетворение прокторской власти, — заметил Фен, — призывающей университетскую молодежь к добродетели и трезвости.
На сцене Резерстон жаловался Джорджу Грину, новому исполнителю роли Сакса, на поведение подмастерьев в конце второго акта.
— Носятся по сцене как стадо оленей, на которых напал пекинес.
В оркестровой яме тромбонист весьма прилично имитировал полет истребителя на полной скорости, а кларнетист негромко наигрывал джаз.
Джон Барфилд в первом ряду партера поглощал крупный апельсин.
Адам пошел извиниться перед Пикоком за опоздание. Он нашел его за кулисами беседующим с антрепренером Леви, крупным, добродушным австрийском евреем. По-английски он говорил свободно, но с сильным акцентом.
— А, Лангли, здравствуйте, — обрадовался Леви. — Ну что за кошмар у вас тут творится. Schrecklich, gar fabelhalft [14]. Признаюсь, я терпел этого пьяницу из-за голоса. Думаю, он был второй после Шаляпина. Но теперь, когда с ним кто-то жутким образом расправился, ничего не поделаешь.
Адам представил Фена.
— Но мы выпустим спектакль, — продолжил Леви. — Непременно. — Он погладил Пикока по спине. — Посмотрите, какой у нас замечательный маэстро. А как он держит оркестр. Они делают в точности то, что хочет дирижер. И духовики, — Леви повернулся к Фену, — представляете, духовики, когда он говорит, слушают с раскрытым ртом. — Он рассмеялся. — И контрабасисты тоже. Они вообще грубияны, на концертах перемигиваются с девушками из публики, но с нашим маэстро ведут себя как шелковые. — Леви похлопал по плечу смущенного Пикока, после чего, пожелав всем удачи, откланялся. Ему пора было возвращаться в Лондон.
Начали подходить опоздавшие оркестранты. Трубачи тут же принялись раздуваться, скрипачи и виолончелисты настраивали инструменты.
— Я думаю, скоро можно будет и начать, — произнес повеселевший Пикок.
— Как видите, смерть Эдвина Шортхауса никого здесь не опечалила, — произнес Адам, оглядывая артистов, готовящихся к репетиции.
Фен кивнул:
— Вы знаете, мне даже как-то неловко в такой ситуации искать убийцу.
К ним подошла Джоан Дэвис. Адам их познакомил.
— Я видел вас в роли маршалыни, — сказал Фен. — Это было чудесно. В прошлом году слушал Лотту Леман [15]. Вы нисколько не хуже.
Джоан улыбнулась:
— Вы мне льстите.
Они помолчали.
— Уже твердо решено, что это было убийство? — спросила она.
— Я в этом убежден, — ответил Фен. — А как полиция, не знаю.
Затем Джоан неожиданно произнесла:
— Профессор, я в смятении. Мне нужна ваша помощь.
— Рад вам услужить, — отозвался Фен. — Тем более что я собирался с вами поговорить. Мы можем отойти?
