Мое любимое убийство. Лучший мировой детектив (сборник) - Дойл Артур Игнатиус Конан (читать книги онлайн регистрации TXT) 📗
Я бесцеремонно ткнул пальцем и крикнул:
— Здесь, здесь он и пропал!
— Полагаю, да, — кивнул Пис. — И если он и впрямь два дня скитается тут в снегах, ему должно очень хотеться к камельку. Вы вот замерзли — а на вас, уж извините, всяко не ночная рубашка надета, если можно так выразиться.
У крыльца нас встретил худощавый, бледный молодой человек, светловолосый и немного робкий. Когда мы начали выбираться из коляски, он подошел и предложил помочь.
— Харборд, — представился он. — А вы, должно быть, инспектор Аддингтон Пис?
Его рука заметно подрагивала. Он был напуган, и напуган явно, настолько, что это вызывало интерес.
— Мистер Рансом, управляющий в лондонской конторе мистера Форда, уже здесь. Он ожидает вас в библиотеке.
Мы последовали за секретарем и очутились в комнате, от пола до потолка уставленной книжными полками.
Между ними, как зверь в клетке, мерил шагами пол высокий сумрачный мужчина, лицо которого на свету показалось мне посеревшим и измученным.
— Инспектор Пис, значит, — сказал он. — Ну что ж, инспектор, хотите денег — только назовите сумму. Хотите снести к чертям этот дом — не вопрос. Только найдите нашего шефа — иначе мы пропали, Богом клянусь.
— Все настолько плохо?
— Полагаю, вы человек надежный… что ж, все гораздо хуже, чем вы могли бы представить. Ситуация обострена до предела, а босс… он все держал в уме, никому не доверял — даже мне. Знай я достоверно, что он мертв, я бы смог что-то сделать, а так… так я парализован! — Он стукнул кулаком по столу и отвернулся.
— Когда вы последний раз видели мистера Форда, как он себя чувствовал? Не нервничал ли он?
— У мистера Форда нервов нет. Он чувствовал себя как нельзя лучше.
— У него не могло не быть недругов в мире больших капиталов. И, полагаю, успех его планов был бы для многих воистину сокрушителен… Не знаете ли вы кого-то, кто мог бы пожелать избавиться от мистера Форда во имя спасения своего дела?
— Нет, — поразмыслив, ответил управляющий. — Нет, никого не знаю. Это все слишком большие шишки. Не думаю, что им может помешать голос совести, но они всегда знают, стоит ли овчинка выделки. И не любят связываться с затеями, которые светят тюремным сроком.
— Ваше действительное положение было известно на рынке?
— Разумеется, нет.
— Кто-то мог о нем знать?
— Полагаю, примерно десяток людей по обе стороны Атлантики могут примерно представлять ситуацию. Точно же знают все обстоятельства… не думаю, что больше четырех человек.
— И кто именно?
— Два наших партнера в США, мистер Харборд, которого вы видите, и я сам.
Инспектор развернулся к секретарю, ободряюще улыбнулся и слегка склонил голову:
— Можете что-то добавить? Какие-то имена?
— Н-нет, — сморгнул Харборд.
Казалось, он не совсем уловил смысл вопроса.
— Что ж, благодарю. Могу я увидеть место столь удивительного исчезновения?
Мы пересекли аллею, изрытую колесами экипажей, и вышли на ровный газон. Следы были еще заметны, хотя поверх них явственно протоптался не один человек. Обозрев картину, Пис сердито вопросил Харборда:
— Вы принимали участие в поисках?
— Да.
— Тогда чем вы думали, когда позволили вашим людям практически уничтожить следы? Почему не приказали им держаться поодаль?
— Мы… мы спешили, — неловко ответил тот. — Мы не подумали…
По протоптанной в ходе поисков тропе мы дошли до широкого пятачка вытоптанного снега. Должно быть, здесь поисковая партия остановилась и что-то обсуждала.
За пятачком я увидел пару дюжин отпечатков знакомых ботинок — очень четкие и ясно различимые, они утыкались в невысокую — примерно шесть футов в высоту — каменную стену.
— Что ж, мистер Харборд, благодарю вас и ваших помощников, что вы пощадили хоть малую часть улики… — Пис склонился, внимательно изучая отпечаток на снегу. — Мистер Форд переодевался к ужину? — уточнил он у секретаря.
— Разумеется! А что?
— Ничего. Просто любопытно узнать: если для легкой вечерней прогулки он обулся в охотничьи сапоги, во что же он был одет?
Инспектор Пис прошел вдоль следов до стены и неожиданно ловко для человека его возраста и привычек одним движением подтянулся и уселся на гребне стены под нашими изумленными взглядами. Потом он уперся руками, встал на четвереньки и медленно пополз по верху стены вдоль газона — зрелище, которое было бы забавным, если бы не мужество, которое требовалось от этого невысокого и не сильного человека, и не его величайшая осторожность.
Вдруг он остановился, улыбнулся нам и, велев оставаться на месте, спрыгнул со стены на ту сторону.
Мистер Харборд предложил мне сигарету. Мы терпеливо ждали, и вот наконец над стеной вновь показалась голова инспектора, а вскоре он сам занял прежнее свое место и свесил ноги.
Вид у него был весьма довольный, но нам он ничего не сказал, а я уже знал, что спрашивать бесполезно.
Мы вернулись в особняк. Еще в прихожей инспектор велел позвать Джексона, камердинера. Тот явился через несколько минут — высокий, опрятный крепкий парень с узким и длинным лицом, одетый в черный костюм. Он поклонился и воззрился на нас с самым предупредительным видом.
— Странные дела творятся, а, Джексон? — хмыкнул инспектор.
— Есть такое.
— И что ты сам думаешь?
— Правду сказать, сэр, я считал, что мистер Форд просто сбежал. Но нынче не знаю, что и думать.
— А с чего бы ему сбегать?
— Так сразу и не сказать, сэр. Но позавчера он как-то больно уж странно себя вел.
— Давно ему служишь?
— Нет, сэр. Я камердинер достопочтенного Джона Дорна, сына лорда Беверли. Мистер Форд нанял меня вместе с поместьем.
— Понятно… Что ж, покажи-ка мне спальню своего пропавшего хозяина. Мистер Харборд, разрешите ненадолго вас оставить. Можете пока побеседовать с моим помощником.
Мы сидели и курили в кабинете секретаря. Мистер Харборд уничтожал сигарету за сигаретой — молча, не говоря ни слова. Он вообще был как-то неразговорчив. Инспектор вернулся, когда уже стемнело, и мы разошлись, чтобы приготовиться к ужину. Я попытался перекинуться с ним парой слов по дороге, но он только молча помотал головой и продолжил путь.
Ужин кое-как подошел к концу, и мы покинули столовую, оставив Рансома наедине с уже вторым графином портвейна. Пис снова куда-то запропастился, и я устроился в библиотеке с книжкой. Там я просидел до половины одиннадцатого и отправился спать. Поднимаясь по лестнице, я заметил, как слуга гасит свет в прихожей.
Комната моя была в старом крыле особняка, по ту сторону картинной галереи, и не сказать, чтоб мне было легко до нее добраться. Длинные, неосвещенные коридоры пугали меня, таинственное происшествие будоражило душу, и, помнится, я вздрагивал от каждого скрипа половицы и все всматривался в темноту, ожидая черт знает каких жутких неожиданностей. Так что я был невероятно рад отгородиться от темноты закрытой дверью и остаться наедине с весело потрескивающими в открытом камине дровами.
Посреди ночи я проснулся — что-то напугало меня так, что я даже подскочил на кровати. Сердце отчаянно колотилось. Той ночью, хотя я сплю довольно крепко, я был напряжен даже во сне и даже сквозь сон услышал: кто-то стукнул ко мне в дверь.
В странном смятении, которое всегда бывает у внезапно разбуженных людей, я вслушивался в тишину. Вдруг — снова стук, на сей раз в стену у меня над головой. Скрипнула половица. Там, снаружи, кто-то шел по темному коридору. Остановился. В щель под дверью проник невнятный отблеск. Огонь помигал и загорелся ровно: кто-то там, снаружи, зажег свечу.
Свет разбудил во мне мужество.
Зачем кому бы то ни было пробираться в потемках, если у него была с собою свеча? Я подошел к двери и осторожно выглянул.
Метрах в тридцати стоял какой-то мужчина — резкая черная тень, очерченная огнем свечи. Он был спиной ко мне, но я мог видеть, как он поднимает свечу и вглядывается в темноту, пытаясь разглядеть что-то в дальнем конце коридора.
