Приз для принцев - Стаут Рекс (книги бесплатно без txt) 📗
Глава 7
Преданность двоих
Никто не станет отрицать — у мистера Ричарда Стеттона было достаточно причин нервничать, и следовательно, не стоит завидовать той удаче, которая посетила его на следующее после описанных в предыдущей главе событий утро.
Удача прибыла с утренней почтой и имела вид чека на пятьсот тысяч франков от его отца из Нью-Йорка.
Кажется, дела пошли на лад, и Стеттон-старший желал своему сыну Ричарду ничего не пропустить. Он писал:
«Примерно через год я буду готов уйти в отставку, и тогда ты сможешь осесть здесь до конца своей жизни.
Хорошо проводи время; ты достаточно взрослый, чтобы самому о себе позаботиться».
— Хорош, — сказал Стеттон-младший, любовно разглядывая чек.
Неприятная сцена накануне вечером не ослабила его нетерпения, но еще усилила безумное влечение к мадемуазель Солини и, что любопытно, укрепила его доверие к ней. Он был теперь далек от того, чтобы ревновать к генералу, он смеялся над ним.
— Алина хорошо его обрабатывает, — сказал он вслух, занимаясь своим туалетом. — Ну что ж! Представляю, как он удивится, когда мы с ней вместе уедем отсюда.
После завтрака он вышел на улицу, пересек Уолдерин-Плейс и стал не спеша фланировать мимо магазинов на другой стороне. Было около полудня; по тротуарам прогуливались разодетые женщины, куда-то спешили мужчины.
Стеттон остановился перед ювелирным магазином и принялся рассматривать безделушки, выставленные в витрине. Его взгляд привлекло жемчужное ожерелье, уложенное на черном бархате коробки.
— Довольно хорошенькое, — пробормотал молодой человек, напуская на себя вид знатока, — вполне элегантное.
Он представил себе, как хорошо перлы будут выглядеть на белой шее Алины, он рисовал себе ее восхищение и удивленную благодарность за такой подарок; и еще он думал о чеке, спрятанном в его нагрудном кармане.
Он вошел в магазин и спросил о стоимости ожерелья.
Продавец сообщил ему, что оно стоит семьдесят пять тысяч франков.
— Смешно! — сказал Стеттон (это было придумано заранее). — У Лампарди, в Париже, я покупал точно такое же — только жемчужины, кажется, были немного крупнее — за сорок тысяч.
Продавец в ужасе воздел руки.
— Сорок тысяч! Невозможно! — воскликнул он. — Это ожерелье стоит по крайней мере втрое дороже против того. Но подождите, месье, я позову хозяина.
Когда появился хозяин, Стеттон снова выразил свое изумление и негодование, что за такую пустячную безделушку требуют такую нелепую цену.
Хозяин, вертясь и подпрыгивая от волнения, уговаривал себя сохранять спокойствие, что тоже было частью игры.
Они сошлись на шестидесяти тысячах франков. Стеттон распорядился доставить ожерелье к нему в отель во второй половине дня и покинул магазин, чувствуя себя утомленным.
«Тьфу, пропасть, нужно было спустить до пятидесяти тысяч, — сказал он про себя. — Этот человечек — продувная бестия».
Вечером после обеда он прогулялся по Аллее до дома номер 341, где нашел Алину и Виви одних — факт, добавивший ему хорошего настроения и умиротворивший его сердце. Виви задержалась только для того, чтобы поприветствовать гостя, а потом поднялась наверх.
Стеттон, оказавшись наедине с мадемуазель Солини, был немного смущен. Интересно, размышлял он, совсем ли она простила его за то, как он вел себя вчера вечером? Они сидели в библиотеке перед горевшим камином; Стеттон завладел тем креслом, в котором накануне обнаружил генерала Нирзанна.
— Мы сегодня не видели вас на прогулке, — сказала Алина.
— Да, я писал письма в отеле, — ответил Стеттон. И после короткой паузы продолжил: — Кроме того, у меня было небольшое дело к моему банкиру. В Маризи, должно быть, нехватка денег. Парень чуть не на шею мне бросился, когда я объявил о своем намерении внести на счет полмиллиона франков.
Алина пристально смотрела на него:
— Но это — большие деньги.
— Для кого-нибудь может быть, но не для меня, — напыщенно заявил молодой человек. — Я, скорее всего, спущу их за пару месяцев. Кстати, часть из них я уже спустил на маленький сюрприз для вас.
— Сюрприз для меня?
— Да, — Стеттон поднялся и взял со стола небольшой сверток, который сам положил туда, когда вошел, — маленькое подношение, — продолжал он, срывая упаковку, — не знаю, понравится ли вам.
Он нажал на пружинку, открыв взорам жемчужное ожерелье, и протянул коробочку Алине.
Она испустила короткий вздох с восклицанием удивленного восторга и, взяв ожерелье с бархатной подушечки, приложила его к шее.
— Ох! — восхищенно вскричала она, не в силах сказать что-нибудь еще. Потом обвила руками шею Стеттона и прижалась губами к его губам. — Вот! — прошептала она прямо ему в ухо. — Я так много задолжала вам, что должна начать возмещать долги немедленно.
Никогда она не была так мила с ним, как в этот вечер.
Она позволила держать ее в объятиях столько, сколько он того хотел, он даже получил поцелуй, но ему все же пришлось попросить об этом. Она выразила надежду, что они могли бы скоро пожениться и покинуть Маризи… очень скоро.
От этой новой нежности Стеттон совсем ошалел и с большим трудом оторвался от нее, а когда выходил на улицу, то не сошел, а спрыгнул со ступенек крыльца.
Несколько дней спустя Алина проинформировала его, что ее не интересуют больше никакие драгоценности. Она сказала, что опасается держать их в своем доме, иными словами, подобные подарки были ей без надобности.
Однако, тут же добавила Алина, ей так полюбилось ожерелье, что она ничего не может с собой поделать, — оно вдвойне дорого ей по той причине, что Стеттон вручил его собственноручно. Однако, зная королевскую щедрость Стеттона, хотела предупредить еще один подобный подарок.
— Тьфу, пропасть, вы не можете отказаться принимать мои подарки! — возмутился Стеттон, чей слух резанула эта фраза. — Королевская щедрость…
Дискуссия кончилась тем, что тремя днями позже ей пришлось принять подарок в виде ста тысяч франков.
Бедный парень был действительно доведен до того, что принес их наличными и сунул ей в руки.
Когда он, покинув ее дом, вышел на улицу, его охватило чувство, что он свалял дурака, но воспоминания об ее нежности и доказательствах ее любви вернули его в неисследованные глубины собственного мозга — в данном случае в область весьма значительную.
Он достиг Уоддерин-Плейс, направился к восточной ее стороне и вошел в двери дома номер 18. Это была одна из старинных, резиденций, оставленных ее обитателями, переехавшими на Аллею. Сейчас особняк был разделен на апартаменты, сдававшиеся холостякам.
Стеттон легко взлетел по лестнице и постучал в дверь в конце длинного узкого холла. Голос ответил:
— Войдите.
Он вошел. Комната тонула в табачном дыму, крепко пахло пивом. Фредерик Науманн поднялся со своего места в большом мягком кресле у окна и простер руки к гостю. Стеттон неодобрительно фыркнул.
— Ну и ну! Запах тут у тебя стоит такой, будто это пивная, а не аристократические апартаменты молодого перспективного дипломата. Бога ради, открой окно.
— Ничем не могу помочь, — бодро сказал Науманн. — Это — подходящая для меня атмосфера. Я предаюсь глубоким размышлениям и получаю от этого удовольствие.
Стеттон схватил книгу, которую приятель отложил при его появлении. Оказалось, что это — «Милый друг».
— Очень содержательное чтение, — весьма саркастически заметил он. — Ты просто-напросто безнравственный и патологический раб плоти — твоей собственной плоти, разумеется. Какого лешего ты, хотя бы время от времени, не показываешься на людях?
— Я занят, — заявил Науманн, — очень занят.
— Ну еще бы. Судя по тому делу, за каким я тебя только что застал. В Маризи уже все решили, что ты умер. Выйди, погляди на солнышко!
В конце концов он почти силой вытащил Науманна на улицу. Они прогуливались около часа, потом направились в отель Стеттона обедать.
Науманн все еще ворчал на то, что его вытащили в мир, который его больше не интересует, что целых полдня прошли впустую, и грозился обрушить страшную месть на голову Стеттона. Почему не позволить ему тихо сидеть в собственной комнате, если это составляет самое большое удовольствие его жизни?
