Тень на шторе - Сименон Жорж (читать книги полностью без сокращений .TXT) 📗
— Ну так что же? — спросил он.
Мартен медленно обернулся, его лицо словно преобразилось.
— Что?
— Вы сказали, что…
Мартен попытался улыбнуться:
— Что именно?
— Что было бы лучше, во избежание новых несчастий…
— Что было бы лучше? — Он провел рукой по лбу, как человек, который мучительно старается что-то припомнить. — Прошу прощения. Я так потрясен…
— Что даже забыли, о чем хотели сказать?
— Да… Совсем ничего не помню…
— Так что же вам известно? — снова спросил Мегрэ тоном, каким разговаривают с не слишком опытным преступником.
— Мне?
Теперь все его ответы будут одинаковы! Он, как говорится, валял дурака. То есть с удивлением повторял последние слова вопросов.
— Вы собирались рассказать мне правду.
— Правду?
— Хватит! Не валяйте дурака! Вы же знаете, кто убил Куше.
— Я знаю?
Если он никогда в жизни не получал пощечин, то сейчас оказался на волосок от хорошей оплеухи.
Комиссар, сжав зубы, смотрел то на неподвижно лежавшую женщину, которая спала или притворялась спящей, то на этого типа с осунувшимся после недавней истерики лицом, с припухшими от слез веками и отвислыми усами.
— Вы берете на себя ответственность за все, что может случиться?
— А что может случиться?
— Вы делаете ошибку, Мартен!
Мартен избегал смотреть в глаза Мегрэ.
— В котором часу должен прийти врач?
— Не знаю… Вечером…
Мегрэ вышел, резко хлопнув дверью. И столкнулся нос к носу со старой Матильдой, которая так опешила, что застыла на месте, разинув рот.
— Вам тоже нечего мне сказать? А? Может быть, и вы будете говорить, что ничего не знаете?
Матильда старалась прийти в себя. Привычным жестом старой домохозяйки она спрятала руки под фартук.
— Идите к себе.
Она зашуршала войлочными туфлями по полу, в нерешительности толкнула приоткрытую дверь.
— Ладно, заходите…
Мегрэ вошел, закрыв дверь пинком ноги и даже не взглянув на сумасшедшую, сидевшую у окна.
— А теперь рассказывайте все. Понятно? — И устало опустил свое грузное тело на стул.
Глава 9
Мужчина с пенсией
— Прежде всего, они всю жизнь ссорятся!
Мегрэ молчал. Он по горло погрузился во всю эту грязь будней, более омерзительную, чем само преступление.
Перед ним стояла старуха со страшным выражением ликования и угрозы на лице. Она рассказывала. И еще много чего расскажет! Из ненависти к Мартенам, к убитому, ко всем жильцам дома, из ненависти ко всем людям. И даже из ненависти к Мегрэ.
Сложив руки на толстом дряблом животе, она стояла с таким видом, будто ждала этого часа всю жизнь.
На губах ее блуждала не улыбка, а выражение какого-то бесконечного блаженства.
— Прежде всего, они всю жизнь ссорятся!
Она не торопилась. Отчеканивая фразы, она выражала свое презрение к людям, которые ссорятся.
— Они хуже мусорщиков! И так они жили всегда. Они так ругаются, что я спрашиваю себя, почему он ее до сих пор не убил.
— Скажите, вы даже этого ожидали…
— Живя в таком доме, можно всего ожидать.
Она следила за его интонациями. Комиссар никак не мог определить, чего в ней больше: мерзости или нелепого комизма.
Комната была большой. Здесь стояла разобранная кровать с застиранными простынями, которые, должно быть, никогда не просушивались на свежем воздухе. Стол, старый шкаф, примус.
В кресле сидела сумасшедшая, смотревшая прямо перед собой с выражением легкой умиленной улыбки на лице.
— Простите! К вам кто-нибудь иногда заходит?
— Никогда!
— И ваша сестра не выходит из комнаты?
— Изредка она выбегает на лестницу.
На всем печать гнетущей серости. В комнате — запах нечистоплотной бедности, старости — какой-то трупный запах.
— Заметьте, первой всегда начинает она.
У Мегрэ не было сил ее расспрашивать. Он рассеянно глядел на нее и слушал.
— Ссорятся они, конечно, из-за денег, а не из-за женщин. Хотя однажды, сводя счеты, она предположила, что он наведывался в публичный дом; тут она показала ему где раки зимуют!
— Она его бьет? — без всякой иронии спросил Мегрэ.
Этот вопрос был не менее уместен, чем любой другой. Произошло уже столько невероятных событий, что больше ничего не могло Мегрэ удивить.
— Не знаю, бьет ли она мужа, но тарелки она часто бьет. Потом плачет, причитая, что у нее никогда не будет приличного дома.
— Значит, скандалы бывают почти каждый день?
— Да, но небольшие! Обычные склоки. Скандалы Разыгрываются два-три раза в неделю.
— В общем, без дела вам сидеть не приходится!
Она, казалось, не поняла насмешки и несколько встревоженно посмотрела на Мегрэ.
— В чем же она обычно его упрекает?
— «Когда не могут прокормить жену, не женятся!
Нельзя обманывать женщину, уверяя ее, что тебе прибавят жалованье.
Не отбивают жену у такого мужчины, как Куше, который может заработать миллионы.
Все чиновники — трусы. Если хочешь чего-либо достичь, надо работать самостоятельно, уметь рисковать, быть пробивным».
Бедняга Мартен!
Однако Мартен делал все, что мог. А до него всеми теми же упреками осыпали Куше.
Должно быть, Куше говорили: «Посмотри на господина Мартена! Вот разумный мужчина. Он думает о том, что в один прекрасный день женится. Если с ним что-нибудь случится, его жена будет получать пенсию! А ты вот…»
И все это оказалось зловещей шуткой. Госпожа Мартен обманулась, была обманута, обманула всех.
Но с самого начала она совершила чудовищную ошибку.
Дочь кондитера из Сен-Мора жаждала денег. Это был ее пунктик. Деньги были ей необходимы. Она чувствовала, что родилась для того, чтобы иметь деньги, а значит, ее муж обязан их добывать.
Куше сперва зарабатывал мало. Не оставаться же ей без пенсии, если он умрет; и она ушла к Мартену.
Но Куше разбогател, стал миллионером. И она ничего не могла сделать, чтобы подбодрить Мартена, заставить уйти со службы и тоже начать сбывать сыворотки или другой товар, приносящий настоящие доходы.
Студенистые, словно медузы, глаза старой Матильды уставились на Мегрэ.
— Сын заходил к ней?
— Редко.
— Она ему тоже устраивала скандалы?
Похоже, что старуха годами ожидала этой минуты:
— Она давала советы: «Твой отец — богач! Ему должно быть стыдно, что он не устроил тебе более приличную жизнь. У тебя даже нет машины. И знаешь, почему? Из-за этой женщины, что вышла за него ради денег. Ведь она стала его женой только за деньги. Не говорю уж о том, что одному Богу известно, как она обойдется с тобой потом. Вряд ли ты что получишь из наследства, которое тебе полагается.
Вот почему ты должен теперь вытаскивать у него деньги и хранить их в надежном месте.
Если хочешь, я сохраню их для тебя. Отвечай! Хочешь, чтобы они были у меня?»
Мегрэ, смотря на грязный пол, размышлял, наморщив лоб.
Ему показалось, что в хаосе чувств госпожи Мартен он различил одно, которое господствовало над всеми остальными, тянуло за собой все другие: это была тревога. Мрачная, болезненная, граничащая с безумием тревога.
Госпожа Мартен вечно боялась того, что могло бы случиться: смерти мужа, своего нищенства, если он не оставит ей пенсии. Боялась она и за сына. Это был неотступный кошмар.
— Что на это отвечал Роже?
— Ничего. Он у нее никогда не засиживался.
— Он заходил в день, когда произошло убийство?
— Не знаю.
Сумасшедшая, такая же старая, как и Матильда, смотрела из своего угла на Мегрэ.
— Был ли у Мартенов в тот день более интересный, чем всегда, разговор?
— Не знаю.
— Выходила ли госпожа Мартен во двор около восьми часов вечера?
— Не помню. Не могу же я все время торчать в коридоре.
Не были ли эти слова неосознанной насмешкой или оговоркой? Во всяком случае, что-то она держала про запас.
Мегрэ это чувствовал. Она еще не излила всю свою желчь.
