Преступление в Голландии - Сименон Жорж (хорошие книги бесплатные полностью TXT) 📗

Совершенно случайно Мегрэ пошел не вдоль Амстердипа, а через поле.

В лучах утреннего солнца ферма напомнила ему первые шаги на голландской земле, девушку в резиновых сапожках, прекрасно оборудованный коровник, мещанскую гостиную и чайник с куклой-грелкой.

Было так же тихо. Вдали над лугами почти на самой линии горизонта раздувался огромный рыжий парус — казалось, призрачный корабль плывет по травянистому океану.

Залаяла собака. Прошло минут пять, прежде чем дверь приоткрылась на несколько сантиметров, как раз настолько, чтобы увидеть клетчатый передник и покрытое красными пятнами лицо служанки.

Мегрэ не успел еще слова сказать, а она уже собиралась закрыть дверь.

— Мадемуазель Ливенс дома? — крикнул он.

Их разделял сад. Старуха стояла на пороге, комиссар за оградой, а между ними — собака, которая, скалясь, наблюдала за посторонним.

Служанка затрясла головой.

— Ее здесь нет? Niet hier? — Мегрэ собрал весь свой запас голландских слов.

Тот же ответ.

— А хозяин! Mijnheer?

Последнее «нет», и дверь захлопнулась. Но поскольку комиссар не уходил, створка снова приоткрылась, теперь всего лишь на несколько миллиметров, и Мегрэ не увидел, а скорее угадал старуху, наблюдавшую за ним.

Он не уходил, потому что заметил, как дрогнула занавеска на окне в комнате девушки. Лицо с трудом просматривалось сквозь занавеску, но Мегрэ ясно различил взмах руки, который можно было принять за простое приветствие, но который мог означать и другое:

— Я здесь… Уходите!.. Будьте осторожны!..

Старуха за дверью, белая рука в окне, свирепая собака, прыгающая на ограду, а вокруг, в лугах, неподвижные, словно искусственные, коровы.

Мегрэ решился на маленький эксперимент. Он сделал два шага вперед, как бы намереваясь войти в сад, и не сдержал улыбку: не только дверь поспешно закрылась, но даже злая собака, поджав хвост, отступила.

Мегрэ ушел, теперь уже по дороге вдоль Амстердипа.

Визит наводил на мысли, что Бетье заперта и что фермером отдано распоряжение выпроводить француза.

Попыхивая трубкой, комиссар в задумчивости посмотрел на кучу бревен, где останавливались девушка и Попинга, останавливались довольно часто, держа велосипеды одной рукой и обнимаясь другой.

Стояла удивительная тишина. Безмятежная, почти абсолютная. Тишина, способная убедить любого француза в том, что все вокруг ненастоящее: почтовая открытка — и только.

Мегрэ резко обернулся и в нескольких метрах от себя увидел судно с высоким форштевнем, приближения которого не слышал. Он узнал широкий, шире, чем канал, парус, мелькавший на горизонте. И вот он здесь, рядом, хотя казалось невозможным преодолеть такое расстояние.

У руля стояла женщина. Удерживая его спиной, она кормила грудью ребенка, а мужчина верхом на бушприте, свесив ноги над водой, чинил ватер-бакштаг.

Судно прошло мимо дома Винандов, затем Попингов.

Его поднимавшийся над крышами парус на мгновение скрыл фасад своей огромной движущейся тенью.

Мегрэ в нерешительности остановился. Прислуга Попингов мыла пол у порога, и дверь была открыта.

Чувствуя, что кто-то стоит за ее спиной, женщина вздрогнула. Рука с тряпкой затряслась.

— Госпожу Попинга? — спросила она, приглашая в дом.

Неловкая, она хотела пройти вперед, но ей мешала тряпка, с которой капала грязная вода. Мегрэ первым вошел в коридор, услышал в гостиной мужской голос и постучал.

Наступила тишина. Полная, мертвая тишина. Здесь было даже нечто большее, чем тишина, — ожидание, временная остановка жизни.

Наконец шаги. Поворот ручки, и дверь приоткрылась.

Сначала Мегрэ увидел Ани, ее жесткий взгляд, затем около стола мужчину в рыжих гетрах и в костюме из грубого сукна.

Фермер Ливенс!

У камина, закрыв лицо руками, стояла г-жа Попинга.

Было ясно, что это непрошеное вторжение нарушило ход важного разговора, драматической сцены, возможно, спора.

На столе с большой узорчатой вазой посредине в беспорядке лежали письма, словно их бросили в порыве ярости.

Из всех троих наиболее оживленным казался фермер, но именно он первым надел на себя маску отчужденности.

— Я побеспокоил вас… — начал Мегрэ.

Никто ему не ответил. Никто не обратил внимания на его слова. Только г-жа Попинга, посмотрев вокруг заплаканными глазами, вышла из комнаты и торопливо направилась к кухне.

— Поверьте, я весьма сожалею, что помешал вам…

Наконец заговорил Ливенс, обращаясь к девушке по-голландски. Тон его был довольно резким, и комиссар не удержался от вопроса:

— Что он сказал?

— Что вернется. И что французская полиция… — Девушка с трудом искала нужные слова.

— Удивительно бесцеремонна, не так ли? — закончил за нее Мегрэ. — Мы уже имели случай познакомиться с месье…

Прислушиваясь к интонации Мегрэ, следя за выражением его лица, Ливенс пытался понять, о чем идет речь.

Комиссар взглянул на письма, увидел под одним из них подпись: Конрад.

Замешательство достигло предела. Фермер взял со стула шапку, но уходить не собирался.

— Он принес письма, которые ваш зять написал его дочери?

— Откуда вы знаете?

Черт возьми! В подобной ситуации, отвратительной до крайности, понять происходящее не составляло труда.

Пришел разгневанный Ливенс. Его провели в гостиную, где находились две перепуганные женщины. Ливенс начал рассказывать, бросил на стол письма.

Г-жа Попинга в ужасе закрыла лицо руками, отказываясь поверить, не в силах вымолвить ни слова.

Только Ани пыталась в споре противостоять мужчине.

В этот момент у входа постучали, все оцепенели, и Ани открыла дверь.

Восстанавливая картину, Мегрэ ошибся лишь в одном из персонажей. Г-жа Попинга, которую он представлял на кухне в состоянии крайней подавленности от услышанного и без сил, возвратилась довольно скоро и, как это бывает при наивысшем напряжении эмоций, совершенно спокойная.

Замедленным жестом она положила на стол письма, не бросила, а именно положила. Посмотрев на фермера, потом на комиссара, она хотела что-то сказать, но это ей удалось не сразу. Наконец она выдавила:

— Пора выносить приговор. Пусть кто-нибудь прочтет.