Чревовещатель - де Монтепен Ксавье (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
До свидания же, милый мой, целую тебя с родительской нежностью, твой дядя Филипп Домера.
P.?S. Вместе с этим письмом посылаю тебе три банковских билета в тысячу франков каждый. Быть может, у тебя есть какие-то долги».
–?Черт побери! — воскликнул Жобен, прочитав последние строки. — Достойный дядя! Жаль, что у такого превосходного человека племянник — такой подлец.
Он снова положил письмо в портсигар.
–?Очень трогательное, но ничего не объясняющее письмо, — продолжал он. — Из него только видно, что Жорж Прадель горюет, а дядя приписывает это горе любовным страданиям. Я ожидал большего… Но прочтем другие письма.
Второе письмо, тоже от дяди, было адресовано в Марсель, о нем Домера упоминал в своем первом послании. Вот оно:
«Получив твою телеграмму, отправленную в день твоего отъезда, я заключил, что ты теперь находишься в море, а послезавтра приедешь в Марсель, где тебя и будет ожидать это письмо. Я сейчас ни в Гавре, ни в Рошвиле, а в Париже, вместе с твоей сестрой, куда приехал по весьма важным делам. Жду тебя в Гранд-отеле. Поедем вместе в Нормандию».
–?Вот тебе раз! — вздохнул полицейский. — Ай да письма, на которые я так рассчитывал!
Взглянув на третий конверт, на котором не было марки, Жобен прочел следующую надпись: «Господину Жоржу, лейтенанту зуавов. (Отдать ему, когда приедет в Гранд-отель)». В правом углу конверта было написано вкось: «Поручается служащим в бюро Гранд-отеля». За этим следовала подпись: «Филипп Домера».
Жобен хотел вынуть письмо, но конверт оказался пуст.
–?Черт побери! Этого еще недоставало! Но, по всей вероятности, у молодого человека сохранилось это письмо, так как даже конверт уцелел! Что же он сделал с ним?
Жобен внимательно осмотрел все углы комнаты и вдруг увидел в камине смятую бумажку с обгорелым концом.
–?Это, должно быть, письмо. Прадель, вероятно, закурил им сигару… Посмотрим.
Полицейский поднял бумагу, расправил ее и с радостью увидел, что не ошибся. Все буквы были целы, сгорел только белый угол письма. Жобен принялся читать. По мере чтения лицо его прояснялось, а в конце из груди вырвался радостный крик, и он выбежал из комнаты с портсигаром и письмами в руках.
XVIII
Между тем у рошвильского мэра ужинали. Фовель недаром гордился своей великолепной столовой: стены были лепной работы, потолок расписан птицами, порхавшими в облаках. Золоченая мебель напоминала времена Людовика XIII. Над столом висела серебряная люстра. Госпожа Фовель в высоком чепце на черных волосах сидела на самом почетном месте. Это была желчная женщина, которая постоянно жаловалась на ветреность мужа. С правой стороны от нее сидел следователь, а с левой — судья. Напротив сидел мэр со своей разодетой дочерью.
Предупрежденная бригадиром, хозяйка приготовила ужин на славу. Ножи, вилки и челюсти работали без устали. Петронилла и Жан-Мари едва успевали менять тарелки и подавать новые блюда. Превосходное вино Фовеля мало-помалу сглаживало неприятное впечатление, произведенное убийством в замке. Разговор начинал оживляться, как вдруг в коридоре послышались чьи-то торопливые шаги. Дверь быстро распахнулась, и в столовую влетел человек, размахивая над головой какой-то бумагой. Госпожа Фовель от страха закрыла лицо руками, а ее дочь Олинда с открытым ртом и поднятой вверх вилкой прижалась к отцу.
–?Жобен! — воскликнул следователь.
–?Да, я… — задыхаясь, произнес полицейский.
–?Что случилось? У вас, наверно, есть новости? Что-нибудь очень важное? Да вы не можете говорить…
Жобен без всяких церемоний схватил первый попавшийся под руку стакан, наполнил его водой и выпил залпом.
–?Уф! — произнес он. — Теперь легче!.. Я обещал вам, господин следователь, предоставить доказательство виновности Жоржа Праделя. Теперь оно у меня в руках. Вот письмо… письмо от господина Домера… это третье, а два других в портсигаре. Однако прежде вы должны узнать содержание первых двух.
Жобен вслух прочел уже знакомые нам письма.
–?Ну, и что же вы в них нашли? — спросил следователь с неудовольствием. — Ведь мы знали о намечавшемся приезде в замок молодого офицера, Домера писал об этом Ландри.
–?Ах, пожалуйста, не спешите делать заключения, — возразил Жобен. — Эти письма ровным счетом ничего не доказывают, но вы заговорите по-другому, когда узнаете содержание третьего…
И он прочел:
–?«Париж, Гранд-отель, девять часов утра, двадцать третье сентября». Запомните хорошенько число, — обра— тился он ко всем присутствующим, — ведь это три дня назад. Теперь слушайте:
«Милое дитя мое! Не могу дождаться тебя в Париже, как мы условились, а встречусь с тобой где-нибудь на пути между Парижем, Лионом и Марселем. Мне сейчас же нужно сесть на поезд и отправиться по очень важному делу. Итак, вместо меня и Леонтины тебя ждет в Гранд-отеле это письмо.
Однако я хочу сообщить тебе, по какому делу вынужден уехать. Я узнал, что один из торговых домов в Марселе, в котором у меня помещен значительный капитал, на днях объявит себя банкротом. Потому я и спешу скорее забрать оттуда свои деньги. Леонтину я не мог оставить одну в Гранд-отеле, а взять ее с собой в Марсель было неудобно, и я решил отвезти ее на неделю в пансион, где она воспитывалась. Бедняжка очень скучает, она надеялась увидеть тебя сегодня вечером или завтра… Но что делать! Дела помешали.
Не желаешь ли доставить мне удовольствие, Жорж? Вместо того чтобы пробыть целую неделю в Париже, где ты ни с кем не знаком, отправляйся лучше послезавтра в Рошвиль. Если ты выедешь из Гавра по железной дороге, то в восемь часов утра будешь на станции Малоне, а оттуда за два часа экипаж довезет тебя до Рошвиля. У меня в замке есть управляющий Жак Ландри, отставной моряк, с прехорошенькой дочкой, я напишу им, и они примут тебя по-царски.
Мне же ты окажешь большую услугу. Дело вот в чем: на прошлой неделе вследствие некоторых обстоятельств, которые я могу сообщить тебе только при личной встрече, я оставил в рошвильском замке триста пятьдесят тысяч франков золотом и банковскими билетами. В своем управляющем Ландри я совершенно уверен, но не желал бы подвергать старика опасности. Долго ли пронюхать, что в его комнате хранятся большие деньги! К счастью, об этом совершенно никому не известно, но со вчерашнего дня мною овладело какое-то беспокойство, а потому я буду очень рад, если ты отправишься туда и будешь охранять деньги вместе с Ландри.
Ручаюсь, что ты не будешь скучать. Рошвильский мэр и судья — прекрасные, достойные люди. Ты можешь с ними познакомиться. Притом в Рошвиле превосходная охота, о которой я уже, кажется, писал тебе. Итак, я рассчитываю на твою любезность. Однако до свидания, друг мой, мне некогда! Если наши поезда встретятся, я пошлю тебе воздушный поцелуй.
Любящий тебя Ф. Домера».
Воцарилось молчание.
–?Ну что? — спросил наконец Жобен. — Как вам, господин следователь, слова Домера, где он говорит, что никто не подозревает о хранящихся в замке деньгах? Жак Ландри и Мариетта дорого поплатились за доверие своего господина. Станете ли вы теперь называть меня сумасшедшим за то, что я подозревал Праделя? Теперь ясно, что преступление совершил он, никто другой не имел причин убивать Жака и Мариетту, потому что никто не знал, что в замке хранились деньги. Понимаете ли вы?
–?Да, — вздохнул следователь, — вы были правы, Жорж Прадель виновен. Ах, бедный Домера! Какой ужасный удар!
–?Да, этот Прадель — ловкий мошенник! — продолжал Жобен. — Тем не менее он совершил непростительные ошибки. Я не понимаю, как он мог упустить их из виду?
–?О каких ошибках вы говорите? — спросил следователь.
–?Во-первых, он поступил очень неосторожно, сообщив свое имя Жану Поке и позволив ему проводить себя к замку. Теперь он не сможет оправдаться тем, что находился в другом месте. Вторая ошибка — что он не уничтожил письмо. Тот факт, что он забыл портсигар, еще в какой-то степени объясним — перед убийством невозможно помнить обо всем. Но письмо! Письмо, компрометирующее его! Он не попытался его уничтожить… Это в высшей степени странно! Признаюсь, подобная глупость изумляет меня. Я никогда бы не поверил этому, если бы не увидел собственными глазами! Но, к счастью, это так. Ведь, не забудь Прадель свой портсигар и не попади это письмо в наши руки, мы подозревали бы в убийстве чревовещателя и подвергли бы его страшному наказанию.
