Сесиль умерла - Сименон Жорж (читать книги онлайн .TXT) 📗
— Извините нас, — сказала супруга со скорбной, приличествующей случаю улыбкой. — Мы уезжаем, Анри! Мы едва поспеем на вокзал. До свидания, господин комиссар… До свидания, мэтр Лелу… Вы не слишком долго застрянете в Париже, Анри?
Дети по очереди поцеловали отца. Слуга ждал с вещами. Когда семья его удалилась, Анри Монфис налил себе рюмку коньяку, не спрашивая, налил рюмку Мегрэ и заговорил:
— Я счел своим долгом, господин комиссар, и прежде всего долгом в отношении своей семьи, обратиться к юристу, который отныне будет держать с вами контакт, и…
Из носу у него текло, Монфис едва успел вытащить платок из кармана. И тут он с удивлением увидел, что комиссар встает и берет со стула свой котелок.
— Но куда же вы?
— Я охотно приму мэтра Лелу в своем кабинете, когда он найдет нужным сообщить мне что-либо, — ответил Мегрэ. — Всего хорошего, господа.
Анри Монфис не мог прийти в себя от изумления.
— Да что это с ним? Что на него нашло?
Адвокат, развалившись в плетеном кресле и согревая в пухлой руке рюмку с коньяком, сказал бодрым тоном:
— А вы не обращайте внимания… Уж он такой… Видите ли, эти полицейские не любят иметь дело с законниками. Увидев меня у вас, он почувствовал себя задетым. Можете во всем на меня положиться…
Он замолчал, озабоченно откусывая кончик предложенной ему сигары.
— Можете мне поверить…
Первые выпуски вечерних газет опубликовали снимки похорон. На одном из них был запечатлен Мегрэ у могилы Сесили, рядом с ним виднелась фигура диакона с кропилом в руке.
И Журдан, дежуривший у дома в Бур-ла-Рене, где в окнах уже начал зажигаться свет, и начальник полиции, не знающий, что ответить прокурору и беспрестанно звонивший комиссару из своего кабинета, и госпожа Мегрэ, начищавшая медные кастрюли, были бы немало поражены, увидев сейчас комиссара, который, засунув руки в карманы, с трубкой в зубах и нахмуренным лицом прогуливался по бульвару Монпарнас. Вот он замедлил шаг перед яркими афишами кинотеатра с непрерывной программой и, подойдя к окошку кассы, буркнул:
— Один билет на балкон…
Затем он покорно последовал за девушкой в черном шелковом платье со строгим воротничком, которая повела его по темному залу, освещая путь узким лучом карманного фонарика.
— Простите… Простите, пожалуйста.
Он протискивался между рядами, всем мешая и наступая на ноги сидящим.
Он не знал, какой здесь идет фильм. Слишком громкие и неизвестно откуда идущие голоса наполняли зал, а на экране в это время капитан судна грубо швырял молодую девушку на диванчик в своей каюте.
«А! Ты следишь за мной!..»
«Пощадите, капитан Браун… Если не ради меня, то хотя бы ради…»
— Извините, — произнес чей-то робкий голосок справа от комиссара.
И соседка вытащила из-под Мегрэ полу своего пальто.
Глава 3
Мегрэ согрелся. Он «угрелся», как он говорил, когда был ребенком, и, если бы в зале вдруг зажглись люстры и осветили его, лицо и поза комиссара явили бы собой воплощенное блаженство: он сидел, откинувшись в кресле, полузакрыв глаза, засунув руки в карманы и подняв воротник своего толстого теплого пальто.
На самом деле все это было маленькой хитростью, самообманом, на который он шел в те минуты, когда переутомлялся, напряженно размышляя над одним и тем же, и чувствовал, что его мозг работает вхолостую.
Будь теперь лето, он уселся бы на террасе кафе и, полуприкрыв веки, поджаривался бы на солнышке перед кружкой пива.
Когда на набережной Орфевр провели центральное отопление, а комиссар добился, чтобы в его кабинете оставили старую печку, молодые инспектора только пожимали плечами. Между тем это был все тот же излюбленный прием самообмана. Когда дело не ладилось, когда задача, над разрешением которой он неотступно бился, вдруг лишалась своего реального содержания и начинала казаться сплетением бессвязных и нелепых обстоятельств, в такие моменты Мегрэ загружал печку углем до отказа, поворачивался к ней то спиной, то грудью, ворошил уголь, открывал заслонку, и мало-помалу тело его охватывала блаженная истома, веки слипались, предметы вокруг принимали туманные очертания, чему, впрочем, немало способствовали густые клубы дыма его неизменной трубки.
В этом состоянии физического оцепенения мысль, словно во сне, улавливала иногда неожиданные соотношения фактов, следуя путями, не доступными логике и разуму…
Госпожа Мегрэ никогда не могла этого понять. Просидев вечер в кино, она трогала мужа за рукав и говорила со вздохом:
— Ты опять все проспал, Мегрэ… Никак не возьму в толк, зачем ты платишь двенадцать франков за жесткое кресло и спишь здесь, когда дома у тебя такая удобная постель…
В зале было темно, его согревало человеческое тепло, здесь трепетала жизнь сотен людей, сидевших бок о бок, но не знавших друг друга. Над их головами протянулся длинный бледный треугольник света, вырывавшийся из кабинки киномеханика, и в нем плыли клубы табачного дыма.
Если бы у Мегрэ спросили, что за фильм показывают…
Да какое это имело значение!.. Перед ним мелькали отдельные кадры, которые он даже не пытался связать между собой… Затем его взгляд скользнул вбок, привлеченный легким движением в соседнем кресле.
Этот сильный человек, который вот уже тридцать лет варился в водовороте страстей, доведенных до крайности, то есть до преступления, не утратил, однако, своего целомудрия. Он кашлянул, шокированный поведением соседки и ее спутника — он видел только его руку, смутно белевшую в темноте. Между тем, когда он уселся на полу ее пальто, девушка показалась ему совсем молоденькой. Она сидела неподвижно. Ее лицо, смутно белевшее в темноте, как и рука мужчины, как ее обнаженное колено, на котором лежала эта рука, было обращено к экрану.
Комиссар снова смущенно кашлянул.
Парочка не обратила на него внимания. Девушка, должно быть, не старше Нуши…
Кстати, Нуши утверждает, будто видела, как Жерар в семь часов вечера входил в дом в Бур-ла-Рене… Но так ли это? Ведь она тоже, наверно, стояла в темноте со своим дружком, прижавшись к стене…
Он услышал звук поцелуя… И ему почудился на миг вкус чужой слюны на губах. Он глубже втянул шею в воротник своего пальто.
Только что Нуши нагло заманивала его. Стоило ему захотеть… Сколько таких вот молоденьких глупых девчонок вешаются на шею пожилым мужчинам, знаменитым или хоть сколько-нибудь известным!
«Пари держу, что дружок этой девицы гораздо старше ее», — решил он, покосившись на соседку.
Вот так он бездумно размышлял, перебирая отрывочные и бессвязные мысли.
Солгала ли молоденькая венгерка по поводу месье Шарля? Вряд ли. Дандюран как раз походил на человека, способного подстеречь девчонку у приоткрытой двери и показывать ей порнографические открытки.
Правда, и сама Нуши могла намеренно его разжигать, а потом позвать на помощь, когда он…
Комиссара тревожило ее заявление, будто она видела, как Жерар Пардон вошел в дом в семь часов вечера, то есть именно в то время, когда госпожа С-вашего-позволения заболталась с Дезеглизами и не следила за входной дверью.
Но если ее показания будут зафиксированы официально… Неужели достаточно свидетельства беспутной девчонки, чтобы засадить человека в тюрьму и, может, даже…
Он беспокойно заерзал на месте. Но не только образ Жерара, входящего ранним утром в ворота тюрьмы Санте, вызывал это беспокойство. Он продолжал смотреть на экран. Он хмурился. Вот уже несколько минут он чувствовал в фильме что-то неестественное.
Внезапно он сообразил: губы персонажей шевелились не в такт произносимым звукам. И действительно, актеры говорили по-английски, а зритель слышал французскую речь. Фильм был дублированный.
Парочка около него совсем разошлась, но мысли комиссара уже витали далеко. Эти три дня что-то мешало ему во всем разобраться. Он не отдавал себе в том отчета. И только теперь он понял. Что-то в этом деле неприятно задевало его. Его догадки строились на какой-то посылке, но, на какой именно, он еще не знал.
