Рука - Сименон Жорж (бесплатные онлайн книги читаем полные .TXT) 📗
Я предпочел отступить, вернулся в спальню, потом прошел в ванную комнату и стал наполнять ванну.
Я надеялся, впрочем, не очень веря в такую возможность, что Изабель тоже поднимется в спальню. Мне хотелось поскорее увидеть ее и понять, не переменилось ли в чем-нибудь ее отношение ко мне.
Она услышала, что а наполняю ванну. Наверное, услышала она и то, что Мона тоже поднялась, потому что, когда я спустился в кухню, я застал Изабель за приготовлением яичницы с беконом для всех нас — троих. Стол для завтрака Изабель накрыла в столовой.
— Доброе утро, Мона…
Сегодня на ней было очень облегающее черное платьице, и, возможно, из-за того, что она нашла себя подурневшей, она накрасилась сегодня куда сильнее, чем во все предыдущие дни, в особенности сильно подвела глаза, и поэтому взгляд у нее стал какой-то особенный.
— Доброе утро, Доналд…
Я поцеловал в щеку свою жену.
— Доброе утро, Изабель!
Она не вернула мне поцелуя. Это стало у нас традицией. Не помню, как и когда она установилась. Мать в детстве тоже никогда меня не целовала, но машинально подставляла мне для поцелуя щеку или лоб.
Тотчас же я увидел, что Изабель все поняла. Я знал также, еще до допроса, учиненного лейтенантом Олсеном, какую ошибку я допустил.
Все то время, что я сидел в сарае на красной скамейке, я курил сигарету за сигаретой, зажигая одну от другой и отшвыривая горящий окурок на землю, где тотчас же затаптывал его. Так я выкурил по меньшей мере десять сигарет.
Именно поэтому и пошла Изабель в сарай, воспользовавшись тем, что я сплю. Она искала доказательств моего сидения в сарае в ту ночь, когда я выдал свое длительное отсутствие за неудавшиеся поиски Рэя.
Она все знала. Но в ее голубых глазах не прибавилось жесткости, не прибавилось и осуждения. Всего лишь удивление и любопытство.
Разгадав мой поступок, она смотрела на меня вовсе не отчужденно, но как бы не совсем узнавая меня, как бы открыв во мне новое существо, о котором она и не подозревала, хотя знала меня так долго.
Мы позавтракали под шум, производимый людьми и машиной у подножия скалы. Мона, заинтригованная нашим непонятным молчанием, смотрела на нас, переводя взгляд с одного на другого, и, возможно, заподозрила, что моя жена приревновала меня к ней.
Но вслух она только произнесла:
— Мне очень стыдно обременять вас так долго…
— Не сходите с ума, Мона… Вы отлично знаете, что мы всегда относились и к Рэю, и к вам как к членам нашей семьи…
Я быстро поел, ощущая всевозрастающую неловкость. Вставая из-за стола, я заявил:
— Пойду взглянуть, нельзя ли привести машину домой…
Я надел канадку, сапоги, меховую шапку. У меня было такое чувство, что Моне хочется предложить проводить меня, чтобы освежиться, но она не решается.
Люди там, внизу, работали с большой тщательностью, потому что именно на том месте было больше всего шансов обнаружить тело.
Я пошел по траншее, дно которой обледенело и стало скользким. На воздухе я сразу почувствовал себя лучше, да и вид привычной, пусть и несколько изменившейся окрестности действовал на нервы успокаивающе.
Они отодвинули мою машину к обледеневшей ограде, и она все еще была вся засыпана снегом. С ветрового стекла пришлось сколоть обледеневший снег. Я не представлял себе, заведется ли мотор. Мне казалось, что прошло уже так много времени и в машине должны были произойти какие-то необратимые нарушения.
Но «Крайслер» завелся как ни в чем ни бывало, и с предосторожностями мне удалось довести его до гаража, маленького деревянного строения, покрашенного в белый цвет и стоявшего напротив сарая.
Мне пришлось отгребать лопатой снег от ворот гаража, открыв которые я сразу увидел спортивный «Линкольн», на котором Рэй и Мона приехали в прошлую субботу из Канады.
Поставив свою машину в гараж, я направился в сарай, огромная дверь которого окончательно повалилась внутрь. В сарай набилось много снега, но он не достигал до скамейки. Я посмотрел на землю.
Окурки исчезли.
Вернувшись домой, я первым долгом хотел взглянуть в глаза жене, и она не отвернулась от меня, а спокойно встретила мой ищущий взгляд. Но что мог я прочитать в ее глазах?
— Да!.. Я знаю!.. Я подозревала это… Когда ты отвечал Олеену на его вопрос о сарае, я все поняла…
Я пошла туда и приняла меры, чтобы другие удостоверились…
Чтобы они не удостоверились в моей подлости? Думает ли она, что я из позорной трусости укрылся в сарае, испугавшись возможности заблудиться в пурге?
Почему же в таком случае не читаю я презрения в ее взгляде? Но и жалости в нем нет. Гнева тоже. Ничего.
Нет! Есть в ее взгляде любопытство.
Она едва выговорила:
— С машиной не было затруднений?
— Нет…
— Ты не поедешь в контору?
— Я позвоню Элен, чтобы она забрала на почте корреспонденцию…
Впрочем, вряд ли почтовые машины могли нормально циркулировать…
Мы говорили обо всем этом для отвода глаз. Она видела, что я ходил в сарай. Значит, мне уже известно, что она убрала оттуда окурки.
Посуда была уже вымыта. Все трое, мы смотрели друг на друга, не зная, куда себя девать и чем заняться. Мона чувствовала, что между нами что-то происходит, и смущенно сказала:
— Пойду уберу свою комнату…
Приходящая работница не явилась. Она жила за холмом, а дорога в ее поселок проходит лесом, вероятно, ее еще не расчистили.
— В конце концов, почему бы мне не съездить в контору?..
Было совершенно невыносимо сидеть взаперти и ждать, пока люди там, внизу, обнаружат тело. Я вывел машину, которую только что поставил на место.
Выехав со своего участка, я обнаружил, что дорога довольно хорошо расчищена, и заметил следы многих, уже проехавших по ней машин. Главная дорога выглядела почти нормально, за исключением высоченных валов снега по обочинам.
Торговцы, вооружившись лопатами, проделывали в снегу траншеи к входам в свои магазины. Почта была открыта, и я вошел туда, приветствуя привратника обычным жестом, как будто ничего особенного за это время и не произошло.
В нашем почтовом ящике я нашел всего несколько писем и пачку проспектов. Потом я направился в свою контору.
Там тоже ничего не изменилось. Хиггинс сидел в своем кабинете и удивленно уставился на меня.
