Лицо ее закройте - Джеймс Филлис Дороти (лучшие книги .txt) 📗
– Надо заглянуть в конюшни, осмотреть западную стену, ту, что под ее окном. А потом на кухню. И начнем допрос. У меня такое ощущение, что человек, которого мы ищем, спал прошлую ночь под этой крышей.
2
Макси со своими двумя гостями и Марта Балтитафт ждали в гостиной, когда их станут допрашивать, – ждали под неусыпным оком сержанта, примостившегося у дверей в небольшом кресле; он являл собой несокрушимое спокойствие в отличие от хозяев дома. Его поднадзорные по целому ряду причин хотели бы узнать, сколько их еще заставят ждать, но никто не задал этого вопроса, чтобы не выдать своего волнения. Им сказали, что приехал сыщик старший инспектор Далглиш из Скотленд-Ярда и скоро придет к ним. А насколько скоро – никто спросить не решался. Феликс и Дебора не переоделись после верховой прогулки. Прочие были одеты наспех. Они почти ничего не ели с утра, а теперь вот сидели и ждали. Заняться чтением – значит выказать свое бессердечие, играть на пианино – дико, говорить об убийстве – неумно, а о чем-то еще – противоестественно, потому они хранили гробовую тишину. Феликс Херн и Дебора сидели на диване, но поодаль друг от друга, потом он наклонился и шепнул ей что-то на ухо. Стивен Макси стоял у окна спиной к собравшимся. Положение обязывало его, как цинично сформулировал Феликс Херн, прятать лицо и демонстрировать затылком опущенной головы немую печаль. Четверо из наблюдавших за ним многое бы отдали, чтобы узнать, была ли его печаль подлинной. Элеонора Макси сидела невозмутимо в кресле поодаль. Нельзя сказать, что она онемела от горя или погрузилась в свои мысли. Она была очень бледна, но паника, ненадолго овладевшая ею у дверей Салли, сейчас оставила ее. Ее дочь отметила, что она заставила себя переодеться и теперь предстала переддомочадцами и гостями почти в обычном своем виде. Марта Балтитафт тоже сидела в сторонке, на краешке стула, мучась от безделья и бросая гневные взгляды на сержанта, который, по ее разумению, был виновником ее мук – заставил сидеть в присутствии хозяев, да еще в гостиной, когда работы невпроворот. Утром она больше других сокрушалась, напугалась до ужаса, когда обнаружили девчонку, а сейчас всю эту канитель воспринимала как личное оскорбление и сидела мрачная, кипя от негодования. Кэтрин Бауэрз была само спокойствие. Она достала из сумочки маленький блокнот и временами делала в нем записи, будто восстанавливая в памяти утренние события. Ее уравновешенный, спокойный вид никого, конечно, не мог обмануть, но все завидовали ее выдержке. Каждый был предоставлен, в сущности, сам себе и думал о своем. Устремив взгляд на сложенные на коленях сильные руки, миссис Макси думала о сыне.
«Он справится со всем этим, молодые всегда справляются. Слава Богу, Саймон ничего никогда не узнает. Трудно будет ухаживать за ним без Салли. Конечно, не надо сейчас об этом думать. Бедняжка. На замке должны быть отпечатки пальцев; полицейские ни за что не упустят этого из вида. Хотя он мог быть в перчатках. Теперь все знают о перчатках. Интересно, много ли визитеров к ней через окно попадало? Мне следовало об этом раньше побеспокоиться, но как-то невдомек было. Ведь у нее ребенок был. Что же им делать теперь с Джимми? Мать – убили, отец – неизвестен. Эту тайну она унесла с собой. Одну из многих, должно быть. Человека никогда не угадаешь. Что, к примеру, я знаю о Феликсе? Он может быть опасен. И этот старший инспектор. Марте надо бы завтрак приготовить. Может, кто захочет перекусить. А где полицейских кормить? Как я понимаю, они заняли наш дом только на сегодня. Сиделка придет в двенадцать, значит, я смогу пойти к Саймону. Хотя, наверно, могла бы и сейчас пойти, если бы спросила разрешения. Дебора вот-вот сорвется. Мы все измучены вконец. Главное, держать себя в руках».
Дебора думала: «Не надо мне ее ненавидеть, она же мертва, а не могу. Одни от нее неприятности были. Вот позабавилась бы, если бы увидала сейчас, как мы тут потеем, конечно, позабавилась бы. Не надо мне так злиться. Лучше бы мы заранее обсудили все. Мы могли бы умолчать о Стивене и Салли, если бы с нами Эппс и мисс Лидделл не ужинали. И Кэтрин, конечно. Вечно эта Кэтрин. Похоже, она получает удовольствие. Феликс знает, что Салли дали наркотик. Что ж, если это так, таблетки бросили в мою кружку. Пусть как хотят, так сами и разбираются!»
Феликс Херн думал: «Это не долго. Главное – не сорваться. Меня будут допрашивать вежливые английские полицейские, соблюдая все юридические правила. Страх надо уметь прятать. Воображаю физиономию Далглиша, когда я попытаюсь втолковать ему кое-что. Простите, инспектор, если по мне заметно, что я в ужасе от вас. Чисто автоматическая реакция, нервы ни к черту. Терпеть не могу, когда мне задают вопросы официальные лица, особенно когда допрос обставляют как доверительную беседу. Испытал на себе во Франции. Сейчас-то я оклемался, как вы понимаете, если не считать одного пустяка – имею привычку срываться. Просто пугаюсь. Уверен, войдете в мое положение, герр инспектор. Вы задаете такие толковые вопросы; к сожалению, не доверяю я толковым вопросам. Но не надо придавать этому слишком большое значение. Чепуховый недостаток. Вроде бы меня допрашивали достаточно. Я-то легко отделался. Они даже ногти на некоторых пальцах мне оставили. Это я пытаюсь объяснить, почему мне трудно отвечать вам».
Стивен повернулся.
– А как насчет адвоката? – спросил он. – Не надо послать за Джефсоном?
Его матушка прервала молчаливое созерцание своих рук.
– Мэтью Джефсон отправился на мотоцикле куда-то на континент. Лайонел в Лондоне. Мы можем пригласить его, если ты сочтешь это целесообразным.
В голосе прозвучала вопросительная интонация.
– Мам, прошу тебя, только не Лайонела Джефсона, – сказала Дебора. – Индюк надутый и зануда. Вот если нас арестуют, мы попросим его похлопотать за нас в суде. К тому же он не специалист по уголовным делам. Он соображает только насчет доверенностей, письменных показаний под присягой и прочих документов. Наша просьба потрясет его благородное сердце. Он не помощник.
– А вам нужен адвокат, Херн? – спросил Стивен.
– Как-нибудь справлюсь сам, спасибо.
– Нам следует принести извинения за то, что втянули вас в такую историю, – сказал Стивен подчеркнуто официально. – Вряд ли это доставляет вам удовольствие и, может быть, нарушило ваши планы. Не представляю, когда вы сможете вернуться в Лондон.
Феликс подумал, что Стивену следовало бы извиниться перед Кэтрин Бауэрз. Он демонстративно не замечал девушку. Неужели этот надменный болван всерьез полагает, что смерть сопряжена лишь с неприятностями и неудобствами?! Отвечая, он бросил взгляд на миссис Макси:
– Я рад остаться – по доброй воле или по принуждению – лишь бы я был чем-нибудь полезен.
Кэтрин присоединила свои искренние заверения к словам Феликса, в этот момент молчаливый страж вернулся к жизни, вскочив по стойке «смирно», точно его подбросила пружина. Открылась дверь, и вошли трое полицейских в штатском. Маннинг был уже им знаком. Он представил сыщика, старшего инспектора Адама Далглиша, и сержанта Джорджа Мартина. Пять пар глаз одновременно устремились на того, кто был повыше, – со страхом и нескрываемым любопытством, словно пытаясь раскусить его.
Кэтрин Бауэрз подумала: «Высокий, смуглый, красивый. Я не таким себе его представляла. В самом деле, интересное лицо».
Стивен Макси подумал: «Высокомерный дьявол. Тянул время, не сразу пришел к нам. Хотел небось помытарить нас. Или же рыскал по дому. Теперь наш дом нам не принадлежит».
Феликс Херн подумал: «Ага, сейчас начнется. Адам Далглиш, слыхал о нем. Безжалостный, оригинал, всегда старается уложиться в срок. Наверное, он тоже сам себе не хозяин. По крайней мере нас, видно, считают достойными противниками».
Элеонора Макси подумала: «Где я видела эту голову? Конечно же. Это Дюрер. В Мюнхене, кажется. „Портрет незнакомца“. Почему все думают, что сыщик должен быть непременно в котелке и плаще?!»
