Лучше умереть! - де Монтепен Ксавье (книги регистрация онлайн .txt) 📗
Раздался всеобщий вопль ужаса. На лицах присутствующих ясно обозначилось отвращение; все отступили назад, в центре круга остались лишь Соливо и Жанна. Но теперь уже разносчице хлеба все было ясно.
— А! Несчастный мерзавец! — произнесла она, гордо подняв голову. — Несчастный! Ты надеялся погубить меня, а сам спасаешь!… Да, друзья мои, я — Жанна Фортье, приговоренная судом и сбежавшая из тюрьмы… Но преступления, в которых меня признали виновной, совершил Жак Гаро, как вы сами только что слышали из уст этого человека! А сбежала я для того, чтобы отыскать своих детей; я нашла дочь, а он пытался убить ее, как потом пытался убить и меня! У меня теперь есть свидетели, несчастный, много свидетелей. Благодаря тебе меня наконец оправдают! Благодаря тебе у моих детей опять будет ничем не запятнанное имя! Теперь вы знаете, друзья, кто я… Знаете, какая мне досталась жизнь, какие несчастья выпали на мою долю… так что судите сами! Вы считаете меня виновной?
Все дружно бросились к Жанне, каждый стремился пожать ей руку. А Овид, рухнув на стул, бился тем временем в тяжелейшем нервном припадке. И тут вдруг агенты полиции, решительно раздвинув толпу, окружившую мамашу Лизон, вышли вперед, и один из них объявил:
— Жанна Фортье, именем закона, вы арестованы!
— Вы хотите арестовать меня? — изумилась разносчица хлеба.
Люди за спинами агентов полиции гневно зароптали. Лионец шагнул вперед.
— И чтобы мы позволили вам арестовать милейшую на свете женщину, мамашу Лизон? — вскричал он. — Да ни за что в жизни!
— Вам надлежит повиноваться закону и не препятствовать нам в исполнении долга, — заявил агент.
— Если вам непременно нужно кого-то арестовать, так возьмите этого прохвоста, — сказал Туранжо, указывая на Овида, — но к мамаше Лизон и прикасаться не смейте…
— Ну, мамаша Лизон, бегите, бегите скорей! — шепнул Лионец Жанне. — Уходите! Вы еще вашим детям очень даже нужны…
И тотчас Жанну закрыла плотная стена человеческих тел, оттесняя ее подальше, на кухню, к черному ходу на соседнюю улицу. Агенты, поняв, что против толпы они бессильны, были вынуждены отказаться от своего намерения. В этот момент Овид Соливо, состояние которого постепенно ухудшалось, рухнул на пол и забился в конвульсиях.
— Похоже, ему совсем плохо, — заметила Марианна, глядя на него с глубочайшим отвращением.
— Главное, — сказал один из полицейских, — чтобы этот человек смог повторить то, что мы все только что слышали, следователю… Врача… Врача, скорее.
Но припадок вдруг кончился; тело уже не билось в конвульсиях, и Овид, похоже, уснул. Один из агентов пошел за извозчиком, и безжизненно распростертое на полу тело подняли и отнесли в карету. Кучеру велели ехать в префектуру полиций.
Как только они уехали, Марианна бросилась в кабинет, где ужинала Аманда. В кабинете никого не было. Примерщица госпожи Опостин исчезла, оставив на столе пять франков за еду. Она убежала, спеша сообщить Этьену Кастелю о том, что здесь произошло; однако дома его не оказалось. Она отправилась к себе, решив дождаться Рауля Дюшмэна и все обсудить с ним.
Было около семи вечера, когда рассыльный принес ей записку от Рауля. Разорвав конверт, она лихорадочно прочитала:
« Не беспокойся, если меня долго не будет. Может быть, я вернусь лишь к утру. Мы сели на хвост Полю Арману. Сам того не зная, он выведет нас на жилище Соливо. Как только я узнаю, где это, сразу же постараюсь завладеть интересующими нас бумагами.
Рауль».
Несколько успокоенная, до смерти усталая, Аманда легла в постель, но так и не смогла уснуть: ее буквально трясло от желания узнать, чем же все это кончится.
В ресторане в отдельном кабинете, где устроились Поль Арман, Люсьен Лабру и Этьен Кастель, ровно в половине девятого миллионер поднялся.
— Дорогой господин Кастель, — сказал он, — весьма огорчен, что мне приходится уходить столь рано, но дело есть дело…
— Мы огорчены не меньше, а может быть, даже больше, чем вы, дорогой господин Арман, — ответил художник. — Однако не смеем вас задерживать.
Поль пожал руку Люсьену, затем — Этьену и, выйдя из ресторана, зашагал в направлении улицы Ром. Не успел он пройти и двадцати шагов, как появился Рауль Дюшмэн и пустился вслед за ним. Этьен с Люсьеном вышли и остановились, закуривая сигары.
— Видите того молодого человека, что идет вслед за Полем Арманом, дорогой Люсьен? — произнес художник.
— Вижу.
— Ну так вот, мальчик мой, может быть, завтра утром он придет ко мне и скажет, что настоящий убийца вашего отца отныне в наших руках…
— Что вы такое говорите? — ошеломленно воскликнул Люсьен, не веря своим ушам.
— Я напал на след; повторяю: может быть, уже завтра утром я смогу вам сказать: Отныне ничто не препятствует вашей любви, и вы можете жениться на Люси Фортье.
— О! Сударь… сударь… — с трудом проговорил Люсьен, сжимая руки Этьена; он был страшно взволнован. — Дай Бог, чтобы вы не ошиблись!… Расскажите же мне…
— В данный момент я ничего больше сказать не могу, и не спрашивайте меня ни о чем, все равно не отвечу. Раскурите лучше свою сигару, а то она потухла, и пойдемте-ка выпьем по чашечке кофе в кафе « Де ля Пэ».
Агенты полиции доставили Овида Соливо в тюрьму предварительного заключения, где его временно поместили в лазарет, в отдельную палату. Он все еще спал. По приказу начальника полиции возле его кровати дежурил охранник. Лишь в девять вечера Соливо потянулся, открыл глаза, сел и огляделся. В слабом свете газового рожка комнатушку, в которой он лежал, было трудно разглядеть. И тут он увидел сидевшего возле кровати охранника — тот с любопытством наблюдал за ним. Овид провел рукой по лбу.
— Вот тебе раз! Где я? — машинально проговорил он, отнюдь не будучи уверен в том, что все это ему не снится.
— В лазарете тюрьмы предварительного заключения префектуры полиции, — ответил охранник.
Соливо, внезапно охваченный ужасом, содрогнулся всем телом и спрыгнул с кровати, на которую его положили прямо в одежде.
— В тюремном лазарете! — бледный и дрожащий, повторил он. — И давно я здесь?
— Часов с пяти вечера. Вы были без сознания, когда вас принесли.
Овид решительно ничего не помнил. С убитым видом он тяжело рухнул на кровать, обхватив голову руками, и изо всех сил стал рыться в памяти. И вдруг издал яростный вопль: ему все стало ясно.
— Теперь понятно! — пробормотал он себе под нос. — Марианна ошиблась… И налила дьявольского зелья мне! Я пропал! Тысяча чертей! Мой собственное оружие обернулось против меня!
Именно в этот момент в замочной скважине повернулся ключ. Дверь отворилась. На пороге стояли охранник и трое жандармов.
— Идемте, — сказал охранник Овиду.
Всякая попытка сопротивления была явно обречена на провал, и дижонец вынужден был повиноваться. Уже через несколько минут он оказался в кабинете начальника полиции, где его дожидались следователь с секретарем и те двое агентов, что присутствовали на банкете.
Следователь, получивший уже от начальника. полиции все необходимые материалы, начал допрос.
— Ваше имя?
— Пьер Лебрен…
— Вы лжете! — сказал следователь, глядя ему прямо в глаза.
Тут в дижонце окончательно проснулось все его многолетнее преступное прошлое, возвращая былую бесшабашную наглость.
— Ну раз уж вы лучше меня знаете, как меня зовут, — почти дерзким тоном заявил он, — то зачем же спрашиваете?
— Вас зовут Овид Соливо.
— Ну, если вам так угодно, то, Боже мой, я нисколько не против.
Следователь с трудом сдержал нараставшее раздражение.
— Не стоит усугублять свое положение столь глупой бравадой, — ровным голосом произнес он. — Если вы не станете отвечать на мои вопросы, на них ответит ваш двоюродный брат, Поль Арман…
«Ну вот, — подумал Соливо, — я определенно наболтал лишку… И хитрить теперь поздновато…»
