Та, которой не стало - Буало-Нарсежак Пьер Том (читать книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— До чего же хорош ваш белый цикорий! У вас счастливая рука.
Равинель вышел, оставив дверь открытой. Чтобы успокоиться, он закурил. Гутр подошел к прачечной. Вошел. Равинель остановился посреди аллеи. Судорожно выпустив из носа дым, словно задохнувшись, он замер на месте, не в состоянии сделать ни шагу.
— Эй! Мосье Равинель! — окликнул его Гутр, Ноги совершенно не повиновались Равинелю. Что лучше сделать — закричать, заплакать, уцепиться за Гутра, разыграв убитого горем? У входа в прачечную появился Гутр.
— Скажите, вы уже видели? Равинель поймал себя на том, что бежит бегом.
— Что! Что видел?
— О-о! Не стоит так расстраиваться. Это можно подремонтировать. Смотрите!
Он указал на червоточину в срубе и кончиком складного метра поцарапал по дереву.
— Сгнило! Сгнило до самой сердцевины. Придется менять стропила по всей длине.
Равинель, стоявший лицом к ручью, никак не решался повернуться.
— Да, да… Вижу… Совершенно… сгнило… — невнятно бормотал он.
— Там еще мостки… на берегу…
Гутр отвернулся в сторону, и сруб со здоровенными балками медленно закружился перед глазами Равинеля, как спицы колеса. Снова приступ тошноты… «Сейчас упаду в обморок», — подумал он.
— Цемент в порядке, — заметил Гутр самым что ни на есть обыденным тоном. — Доска, это верно… Что же вы хотите? Все ведь изнашивается! «Дурак!» — пересилив себя, Равинель посмотрел на воду, и сигарета выпала у него изо рта. В прозрачной воде видны были камешки на дне, ржавый обод от бочки, полегшие травинки и водослив, где ручеек пронизывался светом, прежде чем бежать дальше. Гутр то наклонялся над мостками, то выпрямлялся и снова посматривал на прачечную, и Равинель тоже усердно все оглядывал… и поросшее сорняками поле, ветхие мостки, почерневшую, засыпанную пеплом печурку и голый цементный пол, на который они два часа назад положили брезентовый сверток.
— Вот ваша сигарета, — сказал Гутр и, продолжая колотить себя метром по коленке, протянул сигарету Равинелю.
— По правде говоря, — продолжал он, задрав голову, — вся кровля ни к черту не годится. Только я бы на вашем месте покрыл крышу просто-напросто толем.
Равинель внимательно приглядывался к водосливу. Даже если бы тело унесло течением, — что маловероятно, — то оно неизбежно застряло бы в протоке.
— Все удовольствие — двадцать монет. Но очень хорошо, что вы меня предупредили. Давно пора приложить к этому руку. А то, глядишь, крыша возьмет да и обрушится вашей дражайшей половине на голову… Что с вами, мосье Равинель? На в ас лица нет.
— Пустяки… Устал… всю ночь за рулем! Гутр замерил все, что нужно, записал большим плоским карандашом цифры на конверте.
— Значит, так, завтра — воскресенье. В понедельник я занят у Веруди… Во вторник? Я могу послать вам рабочего уже во вторник. Мадам Равинель будет дома?
— Не знаю… — разжал губы Равинель. — Наверное… Хотя нет… Знаете… Лучше я сам к вам зайду и скажу…
— Как хотите.
Эх! Растянуться бы сейчас на постели, закрыть глаза, собраться с мыслями, обдумать все случившееся. Надо что-то предпринять. Куда там… А папаша Гутр преспокойненько набивает трубку, наклоняется над грядкой с салатом, рассматривает груши на дереве.
— Вы их никогда не окуриваете? И зря, наверно. Шадрон говорил мне вчера… Нет… В четверг… Нет, правильно, вчера…
Равинель готов был кусать себе локти, кричать, умолять папашу Гутра убраться восвояси.
— Вы идите, папаша Гутр. Я вас догоню.
Ему просто. необходимо было вернуться в эту пустую прачечную, все осмотреть еще раз. При галлюцинациях видишь то, чего нет. Может, бывают обратные галлюцинации? Когда не видишь того, что есть… Но это не галлюцинация, не сон. Все это наяву. Косой, холодный луч солнца скользил по краю прачечной и добросовестно освещал дно. Камешки не сдвинулись с места. Как будто они оставили труп в другой прачечной, в точности такой же, как эта, но где-то далеко, в стране кошмаров и снов. Папаша Гутр небось уже выходит из себя. Чертов Гутр!… Обливаясь потом, Равинель пошел по аллее. Гутр ждал его на кухне. Шут гороховый! Сидит за столом и, слюнявя большой палец, перебирает свои бумажки… Рядом на столе его фуражка.
— Знаете, мосье Равинель. Я вот предложил вам толь, но потом подумал, может, шифер лучше…
Равинель вдруг вспомнил про мускат. Черт бы его подрал! Он ведь дожидается обещанного муската!
— Секундочку, папаша Гутр. Я только спущусь в погреб. Господи, получит он его, свой мускат, и потом уберется, а не то… Равинель сжал кулаки. Сколько волнений… Его всего колотило. Ни дать ни взять судороги… У самой двери он в страхе остановился. А вдруг Мирей очутилась в погребе? Да нет! Что за идиотский страх? Он включил свет. В погребе, конечно, никакой Мирей! И все-таки Равинель поторопился поскорей оттуда выбраться. Схватил бутылку из ящика и бросился наверх. Он нервничал, хлопал дверцами буфета, доставая стаканы, задел бутылкой за край стола. Руки уже не слушались его. Вытаскивая пробку, он чуть не разбил бутылку.
— Наливайте сами, папаша Гутр. У меня руки дрожат… Восемь часов за баранкой…
— Н-да, жалко проливать такое винцо, — сверкнул глазами Гутр.
Медленно, с видом знатока, он налил два стакана и встал, воздавая должное мускату.
— Ваше здоровье, мосье Равинель. И здоровье вашей супруги. Надеюсь, ваш шурин не захворал. Хотя в такую промозглую погоду!… У меня вот нога…
Равинель залпом выпил белое вино, снова налил стакан — и снова выпил. И еще…
— Ну, вот и хорошо, — одобрил Гутр. — Видать, у вас привычка.
— Когда я выматываюсь, вино меня бодрит!
— Это уж точно, — закивал головой Гутр, — оно и мертвеца взбодрит.
Равинель ухватился за стол. На этот раз голова у него кружилась не на шутку.
— Вы меня простите, папаша Гутр, но мне надо… У меня каждая минута на учете… С вами приятно поболтать, но знаете…, Гутр натянул на голову фуражку.
— Понял, понял! Убегаю. К тому же меня на стройке ждут.
Он наклонился над бутылкой, прочитал этикетку: «Мускат высшего качества — Басс-Гулен».
— Поздравьте от меня того, кто приготовил такое винцо, мосье Равинель. Он свое дело знает, это уж точно.
На пороге они еще обменялись любезностями, потом Равинель закрыл дверь, повернул ключ, добрался до кухни и допил там мускат. «Невероятно!» — пробормотал он. У него была совершенно ясная голова, но все было как во сне, когда видишь дверь, трогаешь ее и тем не менее проходишь сквозь нее да еще считаешь это вполне естественным. Неторопливо постукивал будильник на камине, напоминая тиканье другого будильника. Там, в Нанте.
Невероятно!
Равинель встал и пошел в столовую. Сумочка Мирей на прежнем месте. В передней — пальто, шляпа. Висят на вешалке. Он поднялся на второй этаж. Домик был безмолвен и пуст — совершенно пуст. И тут Равинель заметил, что держит бутылку за горлышко, держит как дубинку. Его пронизал мучительный страх. Он поставил бутылку на пол — поставил тихонько, осторожно. Потом, стараясь не скрипеть, открыл секретер. Револьвер лежал на месте, завернутый в промасленную тряпку. Он протер его, оттянул затвор и вложил в ствол патрон. Послышался щелчок, Равинель одумался. Что за нелепость? При чем тут револьвер? Разве выходцев с того света убивают из револьверов? Вздохнув, он сунул его в карман брюк. Как ни странно, он почувствовал себя несколько уверенней. Потом он сел на край постели, сложил руки на коленях. С чего начать? Мирей в ручье нет — вот и все. Только сейчас он полностью осознал очевидность этого факта. Ни в ручье, ни в прачечной, ни в доме. Черт подери… Он забыл заглянуть в гараж.
Перескакивая через две ступеньки, Равинель сбежал с лестницы, перебежал аллею и распахнул гараж. Пусто. Даже смешно. Только три-четыре бидона с маслом да тряпки, испачканные тавотом. Равинелю пришла в голову другая мысль. Он медленно побрел по аллее. Следы его и Гутра были отчетливо видны, а других не оказалось. Впрочем, Равинель и сам толком не знал, что он ищет. Просто он уступал внезапным порывам, ему надо было двигаться, что-то делать. В отчаянии он огляделся. Справа и слева тянулись незастроенные участки. Его ближайшим соседям с улицы виден только фасад «Веселого уголка». Равинель вернулся на кухню. Может, порасспросить их? Сказать: «Я убил жену… Не видели ли вы ее труп?» Смех, да и только! Люсьен?.. Но Люсьен сейчас в поезде. Связаться с ней по телефону раньше полудня невозможно. Вернуться в Нант?.. Но под каким предлогом? А что, если тело обнаружат в течение дня? Как тогда оправдать этот отъезд, это бегство? Заколдованный круг! Равинель взглянул на будильник. Десять часов! Ему надо было побывать еще на бульваре Мажанта в магазине «Бланш и Люеде». Равинель тщательно запер входную дверь, сел за руль и снова двинулся в Париж. День разгулялся. Погода мягкая, приятная… Начало ноября, а тепло, как весной. Мимо пронеслась спортивная машина. Пассажиры опустили верх. Они весело смеялись, ветер раздувал волосы, и Равинель вдруг почувствовал себя слабым, старым и виноватым. Он злился на Мирей. Она его предала. Ей разом удалось добиться того, в чем он всегда терпел крах: она преступила таинственную границу; она по ту сторону — невидимая, неуловимая, как призрак, как зыбкий туман над дорогой. Можно и при жизни быть мертвецом… и оставаться живым после смерти… Он часто это чувствовал… Да, но труп?..
