Слишком много клиентов - Стаут Рекс (читать книги онлайн без txt) 📗
6
Лет шесть тому назад, описывая очередное дело Вульфа – то самое, что не сулило ни гонорара, ни надежды на таковой, – я пошел на один фокус, от которого чуть не рехнулся, еще не кончив писать. Мы тогда отправились в Черногорию, и почти все разговоры велись на языке, в котором я ни черта не смыслю. Того, что потом я вытянул из Вульфа, мне хватило, чтобы привести беседы дословно на языке, но повторять эту ошибку не собираюсь, поэтому передаю только суть разговора Вульфа с мистером и миссис Перес. В шесть часов он спустился из оранжереи в кабинет, где они его уже ждали. Говорили на испанском. Может, он воспользовался возможностью пустить в ход один из шести языков, какими владеет; или подумал, что на родном языке они будут с ним откровенней; или хотел меня позлить – не знаю, что его на это подвигло, скорее всего, все вместе. Когда они ушли, он сообщил мне самое главное. Это не показания – всего лишь их слова. Они не знают, кто приходил в воскресенье вечером, мужчина или женщина, и сколько людей приходило, и когда он, она или они ушли. Они не знают, сколько разных посетителей бывало в доме в разное время. Порой они слышали в прихожей шаги – судя по звуку, всегда женские. Если мужчина когда и приходил, они его не видели и не слышали. Когда они поднимались в комнату убираться, там ни разу никого не было; они не поднимались, если лифт был наверху, но за четыре года такое случалось раз пять или шесть, не больше.
В воскресенье вечером они не слышали выстрела, но ведь в комнате даже пол звуконепроницаемый. Когда Перес поднялся в полночь, там стоял запах сгоревшего пороха; по его мнению, запах был слабый, по ее – сильный. В комнате не было решительно ничего постороннего: ни револьвера, ни пальто, ни шляпы или шарфа. Йигер был полностью одет; шляпа и пальто его лежали на стуле, они опустили их в яму вместе с телом. Тапочки, рубашки и все прочее находилось в ящиках. Постель была в порядке, в ванной все было на месте. Из кармана у мертвеца они взяли только ключи. В понедельник утром они убрались в комнате, пропылесосили, протерли все тряпкой, но ничего из нее не выносили.
Квартира в подвальном этаже не стоила ни цента. Йигер давал им пятьдесят долларов в неделю и позволил оставлять себе плату за комнаты на четырех остальных этажах. В неделю, таким образом, они получали всего порядка двухсот-трехсот долларов, а может, и больше. У них нет оснований рассчитывать, что Йигер отказал им в завещании этот дом или что-то еще. Они уверены, что никто из жильцов не поддерживал с Йигером никаких отношений или что-нибудь о нем знал: все переговоры с жильцами вели они сами, и только они. Они сочли, что сотни долларов для нас с Вульфом мало, и решили, хотя это поглотит большую часть их сбережений (не улика!), что лучше заплатить пятьсот, причем половину денег принесли с собой. Вульф, ясное дело, денег не взял. Он заявил, что хотя в настоящее время намерен сохранить в тайне полученные от них сведения, тем не менее желает свободно распоряжаться ими по собственному усмотрению. Это повело к пререканиям. Разговор шел на испанском, поэтому я не могу изложить спор пункт за пунктом, но, судя по высоким тонам и выражению лиц, а также по поведению миссис Перес, которая один раз вскочила, подбежала к столу Вульфа и стукнула кулаком, перепалка была довольно оживленной. Правда, к концу разговора она несколько успокоилась.
Поскольку они пробыли до самого обеда, а обсуждать дела за едой у нас строжайше запрещено, обо всем этом Вульф поведал мне только тогда, когда после обеда мы удалились в кабинет. Закончив рассказ, он заметил:
– Бесполезное дело. Время, силы, деньги – все впустую. Его убила эта женщина. Позвони Фреду.
– Все ясно как день, – сказал я. – Они им здорово мешали, эти деньги – триста долларов в неделю чистоганом, если не больше, она просто была обязана с этим покончить, а чего уж проще – пристрелить его и скинуть в яму.
Он покачал головой:
– Она натура страстная. Ты видел ее лицо, когда я спросил, поднималась ли ее дочь хоть раз в эту комнату, – впрочем, нет, ты же не знал, о чем я спрашивал. Глаза у нее загорелись, голос сорвался на визг. Она обнаружила, что Йигер совратил ее дочь, и убила его. Позвони Фреду.
– Она призналась?
– Разумеется, нет. Она заявила, что дочери запретили подниматься наверх, и та никогда этой комнаты не видела. Один мой намек привел ее в бешенство. Этим делом мы больше не занимаемся. – Он раскрыл книгу. – Позвони Фреду.
– Не верю я этому, – возразил я, возможно, слегка резковато. – Я не описывал вам Марию подробно и не собираюсь описывать, но, когда надумаю жениться, она будет третьей в списке невест, а то и первой, если я не свяжу себя другими обещаниями. В ней, может, и есть что-то от ведьмы, но ее никто не совращал. Если она вдруг станет необуздничать с сатиром, то с таким, который будет ждать, грациозно прислонившись к дереву, со свирелью в руке. Не верю я этому.
– Необуздничать – такого глагола нет.
– Теперь будет. Когда я вас утром спросил, сколько можно взять денег и потратить, если понадобится, вы ответили – столько, сколько подскажут мои осмотрительность и здравый смысл. Я взял пять сотен, а осмотрительность и здравый смысл подсказали, что лучше всего их потратить на Фреда, чтобы он там подежурил. Шестьдесят часов по семь пятьдесят за час, всего четыреста пятьдесят долларов. Добавим пятьдесят на жратву и мелкие расходы – вот и все пятьсот. Шестьдесят часов истекают послезавтра, в четверг, в двадцать три тридцать. Поскольку я встречался с Марией, а вы нет, и поскольку вы предоставили…
Зазвонил телефон. Я повернулся вместе с креслом и поднял трубку:
– Квартира Ниро Вульфа…
– Арчи! У меня улов.
– Мужчина или женщина?
– Женщина. Приедешь?
– Вылетаю сию минуту. До скорого. – Я положил трубку и встал. – Фред поймал рыбку. Женского пола. – Я бросил взгляд на стенные часы: без четверти шесть. – Могу доставить ее сюда до одиннадцати, может быть, к десяти тридцати. Указания?
Он взорвался.
– Что тебе пользы, – прорычал он, – от моих указаний?
Я мог бы ему предложить привести хоть один случай, когда я не выполнил его указаний без уважительной причины, но гении требуют тактичного подхода. Я ограничился простым:
– В таком случае положусь на свою осмотрительность и здравый смысл, – и вышел из дома.
Мне бы вспомнить о них в прихожей, чтобы взять с вешалки пальто, но я сообразил об этом уже на улице, направляясь к Десятой авеню. Холодный ветер, холодный для мая, налетал со стороны реки, однако я не стал возвращаться. Поймав на углу такси, я велел отвезти себя на перекресток Восемьдесят второй и Амстердамской. У ямы все еще мог стоять полицейский, да если б и не стоял, все равно не стоило подъезжать в такси к самому дому.
Полицейского у ямы не было, как и сборища криминалистов-любителей, а были самые обычные прохожие и группа подростков дальше по улице. У дома 156 я свернул, спустился по трем ступенькам, открыл дверь ключом Мег Дункан и вошел в прихожую. На полпути к лифту я почувствовал на себе чей-то взгляд. Это чувство, когда никого не видишь и не слышишь, но ощущаешь чужое присутствие, конечно, старо как мир, однако всякий раз застает врасплох. У меня оно возникает в копчике, и, видимо, должно означать, что, будь у меня хвост, я бы его задрал или, напротив, поджал. В ту минуту, как я это почувствовал, я заметил, что дверь в трех шагах по правой стороне чуть-чуть приоткрыта – так, крохотная щелка, не шире дюйма. Я продолжал себе идти, но, поравнявшись с дверью, выбросил руку и толкнул ее. Она открылась на фут, однако и фута хватило. В комнате было темно, в прихожей царил полумрак, но зрение у меня хорошее.
Она не двинулась с места.
– Зачем вы это сделали? – спросила она. – Это моя комната.
Но вот что интересно: при ярком свете ей был к лицу яркий свет, а при полумраке – полумрак.
– Прошу прощения, – ответил я. – Я, как вы знаете, сыщик, а у сыщиков дурные привычки. Сколько раз вы бывали в комнате на верхнем этаже?
