Природа зверя - Пенни Луиза (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью txt) 📗
Ему придется прочесть эту пьесу.
Арман прошел по тропинке к покосившемуся крыльцу. Постучал.
– Чего тебе надо? – спросила Рут, не открывая дверь.
– Прочесть пьесу.
– Какую пьесу?
– Да бога ради, Рут, откройте дверь.
Что-то в его голосе, вероятно усталость, тронуло ее за живое. Он услышал скрежет задвижки, потом дверь чуть приоткрылась.
– С каких это пор вы стали запираться? – спросил Арман, протискиваясь внутрь.
Рут захлопнула дверь с такой поспешностью, что защемила полу его пиджака, и пришлось выдергивать ее.
– С каких это пор тебе стало не все равно? – спросила старая поэтесса. – И с чего ты взял, что пьеса у меня?
– Видел, как вы ее взяли, уходя от нас вчера вечером.
– Зачем тебе ее читать?
– Я могу задать тот же самый вопрос.
– А вот это не твое дело, – отрезала Рут.
– Я могу сказать то же самое.
Рут не сумела спрятать улыбку:
– Ладно, Клузо [13]. Если найдешь, забирай свою пьесу.
Он отрицательно покачал головой и вздохнул:
– Просто отдайте ее мне.
– Ее здесь нет.
– Тогда где она?
Рут и Роза похромали к кухонной двери, из которой Рут показала на сад. На клумбах отцветали розы, нежно-розовые гортензии, по деревянным решеткам вился полевой вьюнок.
– Нанесло с твоего сада, – посетовала Рут. – А ведь это сорняк.
– Агрессивный, грубый, требовательный. Впитывает в себя все удобрения. – Арман посмотрел на старую поэтессу. – Да, мы знаем. Но он нам все равно нравится.
И опять заметил мимолетную улыбку на ее лице. Глаза Рут остановились на большой кадке в середине газона.
Гамаш проследил за ее взглядом, спустился с крыльца и прошел к кадке. Она оказалась пустой. Не говоря ни слова, он оттащил ее на несколько шагов и увидел квадратик свежевскопанной земли. Плодородной и темной.
– На. – Рут протянула ему лопату.
Он опустился на колени и стал копать.
Рут и Роза наблюдали за ним с крыльца.
Копать пришлось глубже, чем предполагал Гамаш. Он повернулся и посмотрел на Рут, худую и немощную. Но она откопала – откопала глубокую яму. Копала, сколько хватало сил. Арман скинул с лопаты очередную порцию земли в образовавшийся у него за спиной холмик и снова вонзил ее в почву.
Наконец он почувствовал, что лопата уперлась во что-то. Отгреб землю в сторону, наклонился и увидел темные буквы на белой бумаге.
«Она сидела и плакала».
Он смотрел, а из земли раздавались звуки записи, проигрывавшейся на процессе. Крики о помощи. Мольбы. Просьбы перестать.
– Арман?
Голос Рейн-Мари прорвался сквозь те звуки, и, даже еще не повернувшись, Гамаш понял: что-то произошло. Что-то плохое.
Держа запачканную землей рукопись в одной руке, а лопату – в другой, он встал и увидел фигуру Рейн-Мари в проеме кухонной двери Рут.
– Что случилось? – спросил он.
– Это насчет Лорана. Он вечером не пришел домой к ужину. Только что звонила Иви, хотела узнать, не у нас ли он.
Гамаш почувствовал, как груз рукописи тянет его к земле. Прах к праху.
Лоран не вернулся домой.
Рукопись выпала из рук Гамаша.
Глава шестая
После целой ночи поисков, уже под утро, отец и мать нашли Лорана. В овраге, куда он упал. Рядом лежал его велосипед. Утреннее солнце коснулось отполированных ручек руля, и родители по наводке солнечного зайчика нашли сына.
Другие участники поиска, собравшиеся из деревень по всем Восточным кантонам, услышали дикий вопль.
Арман, Рейн-Мари и Анри прекратили поиск. Перестали звать Лорана. Перестали продираться сквозь густые заросли вдоль обочин. Перестали понукать Анри пробираться глубже, еще глубже в колючие кусты и репейник.
Рейн-Мари повернулась к Арману, ошеломленная, словно этот крик превратился в кулак и ударил ее. Она подошла к мужу, ухватилась за него и спрятала лицо у него на груди. Его одежда, его плечо, его руки почти заглушили ее рыдания.
Она ощутила его запах – сандаловое дерево с примесью розовой воды – и впервые не испытала утешения. Таким подавляющим было горе. Так потрясал этот вопль.
Анри, весь в колючках репейника, обеспокоенный услышанными звуками, подбежал, повизгивая, и остановился, глядя на своих хозяев.
Рейн-Мари отстранилась от мужа и отерла лицо платком. Но, увидев влажный блеск в глазах Армана, снова вцепилась в него. Теперь она держала его, как только что он держал ее.
– Я должен… – проговорил он.
– Иди, – сказала Рейн-Мари. – Я за тобой.
Она взяла Анри на поводок и поспешила вслед за мужем. Арман уже преодолел половину расстояния до поворота дороги. Он бежал на крик горя.
А потом вопли прекратились.
За поворотом Арман увидел Ала Лепажа внизу, у подножия холма, – тот стоял посреди грунтовой дороги и смотрел в никуда.
Арман сбежал вниз по крутому спуску, слегка оскальзываясь на сыпучем гравии. Вдали он заметил Габри и Оливье, приближавшихся к Алу с противоположной стороны.
Из подлеска до него донеслись стоны и ритмичное шуршание.
– Ал? – позвал Арман, замедляя шаг, и остановился в нескольких шагах от этого крупного, неподвижного человека.
Лепаж махнул рукой, но не повернулся.
Даже не успев еще взглянуть, Гамаш знал, что он увидит.
Позади него стихли шаги Рейн-Мари. Потом раздался ее стон. Стон матери, увидевшей воплощенный в жизнь кошмар другой матери. Любой матери.
А Арман смотрел на Ала. Воплощенный кошмар любого отца.
Быстрым, опытным взглядом Арман оценил местонахождение велосипеда, поломанные кусты, примятую траву. Расположение камней. Детали прочно запечатлелись в его памяти.
Потом он спустился в овраг через высокую траву и заросли, скрывающие Лорана и его велосипед. У него за спиной Оливье и Габри говорили с Алом. Пытались успокоить.
Но отец Лорана был безутешен. Он ничего не видел и не слышал. Он был бесчувствен в бесчувственном мире.
Иви обнимала Лорана, прижимала к себе, закрывала его своим телом. Баюкала. Ее темно-русые волосы выбились из резинки и упали, образовав завесу, скрывавшую ее лицо. И лицо мальчика.
– Иви, – прошептал Арман, опускаясь рядом с ней на колени. – Ивлин.
Он медленно и нежно отвел волосы с ее лица.
Гамаш повидал немало мест преступлений и знал, когда уже ничем нельзя помочь. Но он все равно протянул руку и пощупал холодную шею мальчика.
Рыдания Иви перешли в пение, и на мгновение ему показалось, что этот звук издает Лоран. Знакомая мелодия, мальчик напевал ее двумя днями ранее, когда Арман вез его домой.
«Старик, взгляни на жизнь мою, – тихонько пел он. – Двадцать четыре мне, и столько еще впереди».
Позади них, на дороге, раздался резкий вздох, такой громкий, что заглушил пение.
Вздох, а потом звук рвотного позыва. И еще один. Это Ал Лепаж пытался дышать сквозь комок горя в горле.
За этими жуткими звуками Арман услышал, как Оливье вызывает «скорую». Подошли другие люди, встали в полукруг возле Ала. Смотрели на него, не зная, что делать с таким неизбывным горем.
Ал упал на колени и, медленно опустив голову, уткнулся лбом в землю. Потом сцепил руки на своей седой голове и превратился в камень, булыжник на дороге.
Арман повернулся к Иви. Она прекратила раскачиваться и тоже окаменела. Она напоминала откопанное в развалинах Помпеев тело, навечно застывшее в мгновении ужаса.
Арман ничем не мог им помочь. И поэтому сделал кое-что для себя. Он взял Лорана за руку, бессознательно пытаясь ее согреть. Он так и держал руку мальчика, пока не приехала «скорая». Машина примчалась на полной скорости под звук сирены. А подъехала медленно. Беззвучно.
Некоторое время спустя Рейн-Мари и Арман задернули шторы на окнах, чтобы не проникали лучи солнца. Они отключили телефон. Осторожно выбрали репейник из шерсти терпеливого Анри. А потом, во тьме и тишине своей гостиной, они сидели и плакали.
