Настоящий английский детектив. Собрание лучших историй - Честертон Гилберт Кий (бесплатные серии книг .TXT) 📗

– Я не верю этому, – честно признался я.

– Вспомните о том, сколько выстрадал Джон от моих племянников, – настойчиво продолжала она. – Разве в вашей практике не встречалось случаев, когда в подобных обстоятельствах человек мог внезапно решиться оставить ферму?

Я ответил по-прежнему прямо:

– В моей практике таких случаев не встречалось.

Она постояла с мгновенье, глядя на меня с выражением полной безысходности, потом молча поникла седой головой и пошла вон из комнаты. Я заметил еще, как она возвела очи, и услышал тихое, сквозь зубы: «Мне отмщение, и аз воздам, рек Господь».

Это была эпитафия Джону Джаго, произнесенная женщиной, любившей его.

Когда мы встретились в следующий раз, она уже надела свою обычную маску. Мисс Мидоукрофт снова сделалась той мисс Мидоукрофт, которая могла с нерушимым спокойствием наблюдать, как юристы обсуждают ужасающее положение ее племянников, причем одним из возможных следствий «дела» была плаха.

В тот же вечер, оставшись один, я, обеспокоенный самочувствием Нейоми, поднялся по лестнице и, легонько постучавшись, осведомился через дверь, как она. Чистый молодой голос печально отозвался: «Я стараюсь справиться с этим и не стану огорчать вас при встрече». Спускаясь вниз, я ощутил первый укол подозрения в истинном характере моего отношения к прелестной американке. Отчего ее слова тронули меня до слез? Я вышел, чтобы пройтись и без помех поразмыслить. Отчего ее голос звучал у меня в ушах на протяжении всей прогулки? Отчего моя ладонь еще помнила слабое, ледяное прикосновение ее пальцев, когда я вывел ее из зала суда и она пожала мне руку?

И когда ответ явился мне, я принял решение немедленно уехать в Англию.

Вернулся я уже затемно. Лампу в холле еще не зажигали. Помедлив у входа, чтобы глаза привыкли к полумраку, я услышал голос юриста, нанятого нами в защитники.

– Это не моя вина, – доказывал он кому-то с большой горячностью. – Она выхватила документ у меня из рук прежде, чем я ее заметил!

– Вам необходимо его вернуть? – спросила мисс Мидоукрофт.

– Нет, это всего лишь копия. Если ей спокойней иметь его при себе, я не возражаю. Всего доброго.

С этими словами юрист направился к выходу. Я заступил ему дорогу безо всяких церемоний. Я чувствовал неодолимую потребность узнать, в чем дело.

– Кто выхватил документ из ваших рук? – резко спросил я.

Юрист замер. Я застал его врасплох. Однако инстинктивная скрытность профессионала заставила его задержаться с ответом. После короткого молчания с другого конца холла раздался голос мисс Мидоукрофт:

– Нейоми Коулбрук выхватила документ из его рук.

– Какой документ?

Дверь за моей спиной тихонько открылась, и Нейоми, появившись на пороге, сама ответила на вопрос.

– Я расскажу вам, – прошептала она. – Подите сюда.

Только одна свеча освещала комнату. В ее неверном свете я посмотрел на девушку. Мое решение вернуться в Англию немедленно испарилось.

– Господи! – воскликнул я. – Что еще случилось?

Она подала мне бумагу, добытую ею столь странным образом.

«Документ», о котором шла речь, представлял собой копию письменного признания, подписанного Сайласом Мидоукрофтом по возвращении в тюрьму. Обвиняя брата в убийстве Джона, он подтвердил под присягой, что видел, как Эмброуз совершил это преступление.

Выражаясь расхожей фразой, я «не мог поверить своим глазам» и еще раз перечел заключительные слова признания:

Я положил бумагу на стол и снова посмотрел на Нейоми. Она заговорила – с удивительным самообладанием, с непреклонной решимостью в голосе и во взоре:

– Сайлас оболгал брата, чтобы спасти свою жизнь. В каждой строчке я вижу ложь, трусливую и жестокую. Эмброуз невиновен, и нам надо это доказать.

– Вы забываете, – заметил я, – что мы только что потерпели поражение, пытаясь именно этого добиться.

– Джон жив. Он скрывается от нас и от всех, кто его знает, – продолжала Нейоми уверенно. – Помогите мне, друг Лефрэнк. Нужно дать в газеты объявление о розыске.

Я отшатнулся в безмолвном сострадании. Должен признаться, мне в тот момент показалось, будто новая беда, свалившаяся на нас, повредила ее рассудок.

– Вы не верите мне, – сказала она. – Закройте дверь.

Я подчинился. Она села на стул и жестом указала мне на другой:

– Присядьте. Я сейчас согрешу, но тут уж ничего не поделаешь. Мне придется нарушить клятвенное обещание. Помните ту лунную ночь, когда я встречалась с ним в цветнике?

– С Джоном?

– Да. Помните? А теперь слушайте. Я хочу рассказать вам, что произошло тогда.

Я молча ждал продолжения. Но Нейоми снова начала с вопроса:

– Помните, мы ходили навещать Эмброуза в тюрьму?

– Отлично помню.

– Эмброуз признался, что его братец рассказал ему о моей встрече с Джоном. Помните слова Сайласа?

Я очень хорошо их помнил. Сайлас сказал: «Джону Джаго слишком мила Нейоми, чтобы он не вернулся».

– Именно, – подтвердила Нейоми, когда я повторил ей это. – Я не могла не вздрогнуть, когда услышала, что сказал Сайлас. Мне казалось, вы это заметили.

– Очень даже заметил.

– А вы задавались вопросом отчего?

– Задавался.

– Объясню вам, в чем дело. Видите ли, то, что Сайлас Мидоукрофт сказал своему брату, совпало с тем, что я сама думала о Джоне как раз в тот момент. Я вздрогнула оттого, что обнаружила: мою собственную мысль разделяет еще один мужчина и пересказывает другой. Я тот человек, мистер Лефрэнк, из-за которого Джон Джаго покинул Морвик-фарм; и тот человек, который может вернуть его на ферму, и я это сделаю.

В том, как она это произнесла, а не в самих словах, крылась причина снизошедшего на меня озарения.

– Так вот в чем дело, – протянул я. – Джон Джаго влюблен в вас!

– Безумно! – подхватила она, понизив голос до шепота. – Как сумасшедший – каков он и есть на самом деле! Сначала мы сделали несколько кругов по цветнику, и все было ничего, как вдруг он повел себя так, словно рассудок внезапно покинул его. Он упал на колени, стал целовать мое платье, мои ноги; он, рыдая, признался, что умирает от любви ко мне. Надо сказать вам, сэр, что я женщина не из пугливых. Сколько помню, еще ни один мужчина не мог испугать меня по-настоящему. Но, должна признаться, Джону это удалось! О господи, как мне было страшно! Душа ушла в пятки! Я просила, я умоляла его подняться с колен и оставить меня. Куда там! Он так и стоял на коленях, вцепившись в подол платья! Слова изливались из него, как… как… ну, я ни с чем не могу это сравнить, кроме как с потоком воды из садового насоса. Его счастье, его жизнь, все его упования на земле и на небе и бог знает что еще, – все зависит, сказал он, от единого моего слова. Наконец у меня хватило духу напомнить ему, что я обручена. «По-моему, вам должно быть стыдно, – сказала я, – признаваться в любви к девушке, когда она, и вы это знаете, обещана другому!» Тут разговор принял новый поворот: он принялся хулить Эмброуза. Это придало мне сил! Я вырвала свой подол у него из рук и высказала ему все, что думаю. «Я вас терпеть не могу! – сказала я. – Даже если б я не была помолвлена с Эмброузом, и тогда б я за вас не вышла! О нет! Даже если б никого на свете не осталось больше, чтоб выбрать себе в мужья! Я не выношу вас, мистер Джаго!» Наконец-то он понял, что я говорю всерьез. Он поднялся с колен и как-то сразу успокоился. «Вы сказали довольно, – так он мне ответил. – Вы разбили мне жизнь. Теперь у меня не осталось ничего – никаких надежд на будущее. Я гордился этой фермой, мисс, я гордился своей работой; я мирился со злобной ненавистью, которую питают ко мне ваши кузены; я был предан интересам мистера Мидоукрофта – и все это ради вас, Нейоми Коулбрук, только ради вас! Теперь с этим покончено, покончено с моей жизнью на ферме. Я больше не причиню вам тревог. Я уйду прочь, как делают бессловесные твари, когда они больны, – уходят, чтобы забиться в темный угол и умереть! Но сделайте мне одну последнюю милость: не выставляйте меня на посмешище перед всей округой. Я этого не вынесу, я теряю разум при одной мысли об этом. Дайте мне обещание ни одной душе не рассказывать о том, в чем я признался сегодня; богом клянитесь в этом человеку, жизнь которого вы разбили!» И я сделала то, о чем он просил меня. Со слезами на глазах я дала ему священную клятву. Да, это так. После того как я призналась, что ненавижу его – и я на самом деле испытываю к нему это чувство! – я плакала над его несчастьем, клянусь вам! Господи, что за нелепое создание женщина! С какой ужасной непоследовательностью мы, чуть что, уже готовы жалеть мужчин! Он протянул мне руку, сказал: «Прощайте навек!» – и меня уже переполняла жалость к нему! Я сказала: «Я подам вам руку, если вы, в обмен на мое обещание, также дадите слово не покидать фермы. Что станется с моим дядей, если вы уйдете? Оставайтесь, и будем друзьями! Забудем все и простим друг другу, хорошо, мистер Джон?» Он дал мне такое обещание – он ни в чем не может отказать мне – и повторил его, когда наутро следующего дня мы опять встретились. Право слово, не могу не отдать ему должного, хотя и терпеть не могу его! Я думаю, что, пока я была у него перед глазами, он искренне собирался сдержать свое обещание. Но когда он остался наедине с собой, дьявол искусил его изменить своему слову и уйти с фермы! Я с детства приучена верить в дьявольские козни, мистер Лефрэнк, и нахожу, что ими многое объясняется! Ими объясняется поведение Джона, уверяю вас! Дайте мне только выяснить, куда он уехал, и я обещаю: он вернется и снимет с Эмброуза обвинения, выдвинутые его бессовестным братом! Вот перо, вот бумага, все готово: напишите объявление в газету, друг Лефрэнк, и, ради меня, сейчас же!