Аз Бога Ведаю! - Алексеев Сергей Трофимович (читать книгу онлайн бесплатно без txt) 📗
– Довольно уж я горя принес, – сказал Святослав женам своим. – Теперь токмо радость творить и возможно. Не стану никого прогонять и устои ломать, не мною установленные.
– Мы волхвовали. И на воде, и на огне, и на тучах – повсюду один и тот же знак: беда будет Руси от сей ключницы и ее сына! – боярышни взяли его за обе руки, не просили, но с мольбой смотрели. – Он наших сыновей погубит! Сам сядет править и назовет себя – каган! И рок Руси изрочит!
Он не поверил им, поскольку мыслил, что жены сии от ревности говорят слова такие, от любви к своим сыновьям, Ярополку и Олегу, с которыми княгиня разлучила. Мол-де, Малуша с Владимиром в тереме, а мы в Родне сидим, в опале. Вот теперь наш черед жить в радости, а ключнице – страдать.
– Не будет мира и согласия в великокняжеском тереме – во всей Руси его не будет, – сказал Святослав. – Мне след теперь токмо по Правде жить, инно не исполнить рока. Хочу, чтоб вы домой вернулись.
И сыновья стали просить матерей, но те на своем стояли и корили еще князя:
– Мы ведаем – ты явился в Русь светлейшим князем. Ужель не зришь, что округ тебя сети плетут? Как округ матери твоей плели? Зри, княже, зри!
– Иное зрение открыто мне – Пути земные, которыми и след пройти, – ответил он. – Коль стану не зреть, а озираться – и очи затворятся, и Пути, и путеводная звезда Фарро померкнет на небосклоне.
– Тогда нам не по пути, – сказали последнее свое слово жены-боярышни, а ныне суть волхвицы, и остались в Родне.
Так Малуша и была одна в тереме, однако на глаза не показывалась, а князь ее не звал. И сын, ею рожденный, Владимир, при ней состоял и к отцу не шел, но братьям своим старшим твердил:
– Ужо придет мой час. Я сяду на коня! Не скажете более – рабичич, сын рабыни...
И вот явилась ключница, опустилась у изголовья, воздела руки над ним, думая, что князь почивает, и приворотный заговор стала читать.
Не ведала того, что всякий заговор, даже волхвиц сведомых, не возымеет действия.
– Не тщись, Малуша, все напрасно, – сказал внезапно князь, и вздрогнула жена, хотела убежать, но он взял за руку.
Горячая была рука...
– Томлюсь я, княже... – пролепетала. – Столько лет ждала... В холодном ложе мне не спится, душа к тебе летит.
– А моя – к звездам...
– Поди ко мне, возьми меня... Ведь ты назвал женой?
– Сие случилось от черных чар. Покуда разум спал, страсть мною владела и буйство плоти.
– А под светлыми чарами я тебе не люба?
– Не спрашивай, Малуша, и не искушай. Ступай в свои покои.
В ее словах зазвучали ревность и обида:
– По роднинским женам твое сердце сохнет. Меня забыл... Но вспомни: боярышен ты силой взял. А я сама хотела, чтобы ты от матери меня похитил. И отдалась тебе, поелику ты люб мне был.
– Молчи. – Он руку отпустил. – И прочь ступай.
– Знать, ныне стала не по достоинству тебе? Ты – Великий князь, я – суть рабыня...
Святослав смотрел в небо, искал звезду свою, но взор земля тянула.
– Добро, скажу тебе. Был невоздержан я и, повинуясь чарам, утратил рок. А ныне волхву Валдаю дал обет воздержания. Растративши силу, мне не одолеть пути, отпущенного роком, и не исполнить предначертаний Рода.
– Да есть ли путь милей, чем к ложу жены? Позри, я же красна... Дай руку! Се мои перси, муж, а ниже – лоно... Горячий сок струится... Пути иного нет, токмо ко мне. Иди сюда, забудь предначертанья...
Князь отдернул руку и сел, услышав лукавство сквозь шепот обольстительный; почудилось, змея ползет к нему...
Она же не отстала, обвила плечи, шею.
– Твой рок со мною быть...
В сей миг на улице послышался кричащий скрип телег, в ворота застучали. Малуша подскочила и стремглав умчалась в терем. Вскочили сыновья, привратники, боясь будить князей, заговорили шепотом, однако из-за ворот тележным скрипом доносился голос:
– Князь звал меня! И я пришел! Отворяйте!
– Стой до рассвета, покуда князь не встанет, – отвечала стража.
– Я на ногах уже, впустите воеводу! – велел Святослав.
Стража светочи запалила, открыла ворота и впустила две телеги. Остриженный Свенальд сдернул попоны с возов и меч выдернул из ножен, стал бить сосуды – наземь потекло золото, серебро и драгоценные каменья.
Ручьи струились, блистая под светочами...
– Се моя жертва, – промолвил воевода. – Даю, чтоб ты позволил, князь, за веру послужить. Здесь все, что заработал, что сотню лет копил. Возьми себе. Я более не наемник.
Князь обошел возы, ногою поправ сокровища, посмотрел, прикинул.
– Не велика и жертва... Что есть суть злато? Тут токмо блеск один. Вот ежели бы дал придачу, иная речь...
Свенальд неторопливо достал из воза голову с седой бородой, бросил к ногам Святослава.
– Довольно ли сего?
Мертвая голова смотрела черно и пристально, как ворон, если бы сидел над жертвой, распластав крыла...
Волновалось в ту пору Русское море и небо, укрытое тучами, весь путь было низким и непроглядным, а вкупе с сумерками туманы менялись дождями, дожди туманами. Метало корабль по гребням волн, Стрибожьи ветры рвали паруса и плакала навзрыд наяда – в пору хоть назад возвращайся, да ведь в другой раз не отпустит Святослав. Потому сморенная зыбью княгиня на немой вопрос морехода махала платком в сторону Царьграда и лежала пластом, не пила и не ела – постилась по велению инока Григория, с коим и отправилась в путь. Неделю в устье Днестра стояли, ожидая погоды и попутного ветра, затем в одной из дунайских проток сушили весла. И еще несколько раз становились на якорь в бухтах у булгарских берегов.
А перед Царьградом в Босфоре унялось море, и солнце утром поднялось над водами – тотчас же Ольга истолковала это как добрый знак, и Григорий подтвердил, дескать, нелегок путь твой к истинной вере, что страху натерпелась в плавании – суть проказы старых ее кумиров, кой не желают отпускать от себя княгиню. Да слава богу, все позади!
Бледной и измученной приплыла она к ромейским берегам, но оттого была еще краше. Корабль встал в гавани Царьграда средь множества иных кораблей со всего света, купеческих и посольских: столь парусов и мачт не зрела сроду – будто лес стоит! Захотелось ей поскорее ступить на священную землю, велела княгиня подать сходни и на берег сошла. Да тут же и упала наземь! Не держала ее ромейская земля, от долгой качки на море и суша качалась под ногами. И не успел инок Григорий подхватить ее, поелику стар был и нерасторопен. Хотела Ольга встать – не может, плывет все, кружится, а в очах уж пестро стало. На миг токмо прикрыла она веки, дабы сил набраться, но открыла глаза и видит, над ней стражник стоит, толстый, жирный, будто кабан откормленный. Весь в кожаных латах, сверкающий шлем на голове, у пояса короткий меч и кинжал, но без порток!
В руке увесистая палка...
– Эй ты, шлюха! – на греческом крикнул он. – Напилась вина, не держат ноги? Убирайся вон!
Княгиня чуть не задохнулась от дерзости такой, но слова молвить нет сил. Тут инок Григорий наконец-то подоспел, руку подал:
– Вставай, матушка! Ой-ей-ей... – а стражнику сказал: – Не след ругаться – се суть Великая княгиня из Руси.
– Княгиня? – плюнул тот на землю. – Да много тут княгинь... Только и идут туда-сюда... Сведи ее на корабль, чернец! И пусть сидит.
Ольга поднялась и, утвердившись на ногах, нож засапожный выхватила, с коим никогда не расставалась по русскому обычаю. Еще бы миг, и сало с кишками полезли бы из брюха стражника, да упредил Григорий, повиснув на руке:
– Ой, уймись! Спрячь засапожник! Ей-ей спрячь! – И на корабль повлек.
А в спину хриплый лай летел, стегал, ровно плетью:
– Суть дикари и варвары! Медвежье племя! В лесах дремучих ваше место – не в Царьграде! С суконным рылом да в калашный ряд!
Будь она в Руси, в тот час бы стражник сей уж в железах сидел! Не на землю ромейскую она ступила, чей царь предлагал ей руку и сердце, а на чужбину, где власть и сила ее кончились. И испытав позор сей, княгиня крикнула мореходу, дабы немедля якорь поднимал и паруса – прочь отсюда! В Русь, домой!.. Однако чернец утешать стал, просить, молить, и снова сетовать на старых кумиров, кои чинят препятствия и на свет истинный не дают позреть. Признать же дьявола – суть искусителя, без духовного опыта невероятно трудно, явиться может во всяком образе, в том числе как городской стражник.
