Заговор бумаг - Лисс Дэвид (чтение книг .txt) 📗

Данкомб обвел взглядом зал суда, пока его глаза не остановились на мне. Он ничем не показал, что хорошо меня знает. Я часто бывал у него в суде в качестве свидетеля, когда приводил пойманных воров, а также дабы получить ордер и констебля для ареста. Но Данкомб не жаловалловцов воров и полагал, что я так же бесчестен, как большинство из тех, кто занимается данным промыслом.

— Выйдите вперед, — произнес он нараспев. — Но не приближайтесь слишком близко.

Я подошел к столу, стараясь не обращать внимания на смех вокруг.

— Как вы умудрились так испачкаться? — спросил он. — Вы довольно часто бывали в этом суде, но впервые явились помазанный нечистотами.

— Ваша честь, когда я шел по улице, я обнаружил, что меня преследует незнакомец. Не зная, что он служитель этого суда, я подумал, что моя жизнь в опасности. Я искал убежища в переулке, который, к сожалению, известен своей грязью.

Он мрачно посмотрел на меня:

— Вы всегда убегаете от незнакомых людей, мистер Уивер?

— Это Лондон, ваша честь. Кто, кому дорога жизнь, не убегает от незнакомцев?

Расслышавшие мой ответ одобрительно засмеялись. Даже судья слегка фыркнул.

— Я вызвал вас из-за некой Кейт Коул, которая должна предстать перед судом через две недели за убийство. Ваше имя всплыло в связи с этим делом, и меня попросили взять у вас показания.

Я надеялся, что мое лицо не выразило потрясения, хотя я почувствовал себя так, словно меня снова ударил сзади по голове один из головорезов Уайльда. Мне было приятно думать, что я оставил преступную жизнь, оттого что не мог мириться с ее безнравственностью. И хотя это отчасти было правдой, безусловно верно и то, что, занимаясь ловлей воров, я не подвергал себя опасным случайностям правовой системы. Не хочу показаться неуважительным по отношению к джентльменам судьям, но не открою секрета, если скажу, что наша правовая система, которой так восхищаются во всех европейских странах за ее строгость и быстроту, на самом деле ужасна и ни один человек — ни виновный,ни невинный — не хотел бы предстать перед ней.

Итак, мои страхи были отнюдь не напрасными. Даже если бы я никогда в жизни не слышал о Кейт Коул или не имел ни малейшего представления, о чем говорит судья, это никоим образом не могло бы гарантировать, что я не закончу свою жизнь с веревкой на шее в Тайберне. Мне следовало проявлять осмотрительность и внимательность.

— Мне нечего сообщить, — сказал я, изображая на лице утомление и растерянность. — Мне ничего не известно об этом деле.

Дело было запутанное, и, хотя у меня не было никакого желания давать ложные показания, другого выбора не оставалось. Скажи я правду, я бы поставил под угрозу анонимность сэра Оуэна, которую обещал охранять. В данный момент единственное, что я мог сделать, — это попытаться выиграть время.

— Вы никогда не слышали о Кейт Коул? — недоверчиво спросил судья.

— Никогда, — сказал я.

— Тогда я не буду тратить напрасно свое время, не так ли?

В этот момент я понял, что вопрос все-таки финансовый. Данкомб не отказался бы так быстро от допроса, если бы стремился к правосудию, а не к звону монет. Меня не обрадовало это открытие. Если Данкомбу заплатили, то взятка, которую я мог предложить, а он мог бы принять, не помогла бы мне ничем. Негласное правило продажного правосудия гласило, что брать взятки следовало от всех заинтересованных лиц, но принимать решение — в пользу более влиятельного. Я не мог тягаться с Уайльдом в этом отношении.

— Я так и укажу; вы отрицаете, что вам известна эта персона или ее преступления, — сказал Данкомб. — Однако должен сообщить, что ее дело будет заслушано в Олд-Бейли ровно через две недели и что вас могут вызвать на процесс как свидетеля защиты. Вы не должны покидать Лондон до начала процесса, поскольку вас снова могу вызвать в данный суд. Вы поняли меня, мистер Уивер? Я кивнул:

— Полагаю, я вас отлично понял, ваша честь.

— Тогда советую вам принять ванну.

На этом Данкомб меня отпустил, и я, дружески похлопав по плечу несчастного констебля, покинул здание суда с чувством уныния. Я представил себе процесс над Кейт Коул и как я стою на свидетельской скамье. Солгать человеку, подобному Данкомбу, не проблема, но я не смог бы дать ложные показания на процессе в Олд-Бейли по обвинению в убийстве. Если дело дойдет до этого, я буду вынужден сказать правду, поэтому следовало сообщить сэру Оуэну, какой оборот приняли события.

Данкомб сказал, что меня могут вызвать в качестве свидетеля защиты. Это означало, что мое имя назвал не Уайльд, а Кейт. Уайльд не был заинтересован в защите женщины, за которую в случае обвинительного приговора мог получить сорок фунтов. Но я не понимал, как могла Кейт узнать мое имя и чего она добивалась, вовлекая меня в процесс, даже не повидавшись со мной. Она, безусловно, поняла, что я не хочу, чтобы мое имя упоминалось на процессе, и ради этого готов на многое. Также вполне возможно, что это Уайльд упомянул мое имя, чтобы настроить меня против Кейт. Может быть, он надеялся, что сможет одним махом отправить на виселицу Кейт и погубить мою репутацию? Я не знал, что думать. Элиас советовал опираться на вероятность, а не на факты. Но чтобы опираться на вероятность, должна быть хоть какая-то логика. В данном случае я никакой логики не находил.

Глава 25

Как только я помылся и переоделся, стараясь не привлекать особого внимания слуг в дядюшкином доме, я послал записку сэру Оуэну, в которой просил его о встрече в местной пивной. Он прислал ответ, и несколько часов спустя я сидел напротив него, спокойно потягивая пиво.

Сэр Оуэн, однако, не выглядел спокойным. От его сердечного добродушия, знакомого мне по предыдущим встречам, не осталось и следа. Его плотно сжатые губы говорили о нервном напряжении, и он постоянно оглядывался на дверь.

— Все это неприятно, — сказал сэр Оуэн, — Вы обещали мне, Уивер, что мое имя не будет замешано в этом деле, — В задумчивости он гладил пальцем ручку пивной кружки.

Я был все еще напряжен, но пытался произвести впечатление спокойного, уверенного в себе человека. Я обнаружил, что, подобно актеру на сцене, могу своим поведением воздействовать на людей, с которыми разговариваю.

— Я обещал сделать все, что возможно, и намерен сдержать обещание, но перед судом я не могу лгать, иначе меня самого могут обвинить а убийстве. Сэр Оуэн, дело приобрело неожиданный для нас обоих оборот, и я полагаю, было бы благоразумным приготовиться к тому, что мне, возможно, придется назвать ваше имя в суде. Я уверен, что при правильной подготовке вы сможете избежать серьезного ущерба…

— Ваша обязанность — защищать тех, кто вас нанимает, — проворчал он, не поднимая взгляда. — Вы должны это делать, чего бы вам это ни стоило. Может, хотите еще денег?

— Полно, сэр Оуэн, меня удивляют ваши обвинения. Я честно выполнил все свои обязательства.

— Интересно, — сказал он в задумчивости, — как вы объясняете, что эта женщина вдруг смогла назвать ваше имя? Вы мне говорили, что она не знает, кто вы и где вас искать. — Он выпрямился и сделал большой глоток из кружки.

— Это правда, — сказал я, — хотя похоже, что Уайльд прознал об этом. Могу только предположить, но кажется, за всем происходящим стоит Уайльд.

— Уайльд! — сплюнул в сердцах сэр Оуэн. — Он нас погубит. Я был глупцом, когда доверился вам, Уивер. Вы, скажу я вам без обид, вспыльчивый евреи, который думает не головой, а кулаками. Если бы вы никого не застрелили, ничего этого не случилось бы.

Я не мог более терпеть эти внезапные и неприятные обвинения сэра Оуэна. Он относился благодушно к тому, что я застрелил Джемми на улице, пока это не нарушало его покоя.

— Вы правы. Если бы никого не убили, не было бы и дела об убийстве. Но нужно прибавить — будь вы осторожнее со своими бумагами, ничего этого не случилось бы.

Я полагал, что мои слова разозлят его, возможно, выведут из себя, но мои обвинения лишь заставили сэра Оуэна вспомнить о своем положении. Он сел очень прямо и холодно посмотрел на меня.