Планета Вода (сборник) - Акунин Борис (книги бесплатно без регистрации полные .TXT) 📗
– Так всё было, Коркин?
– Я не знаю… – Голос был жалобный, прерывистый. – Открыл дверь. Сразу удар в лоб, вот сюда… – Коркин осторожно потрогал переднюю часть головы, где сквозь бинт проступало красное пятно. Другое, больше размером, виднелось сбоку, над ухом. – В глазах темно… Очнулся – лежу на полу. Лицом вниз… Боялся шевельнуться. Пусть думают, что убит. Или без чувств. Даже глаза закрыл… Ничего я не видел. Совсем ничего…
– Но уши-то вы не з-заткнули. Значит, всё слышали. Ну-ка, поподробнее. С самого начала.
– Ага. – Почтовый служащий перевел взгляд на подполковника Павлова. Тот сделал грозное лицо. Раненый быстро закивал. – Хорошо. С начала… Сидел, сверял посылки по описи. Солдаты, четверо, играли в домино. Двое спали. Господин Гжебич из банка что-то писал… Вдруг толчок, грохот. Меня чуть со стула не сбросило… Я думал, столкнулись с чем-то. Или паровоз с рельсов сошел. Все вскочили, закричали. А выйти нельзя – инструкция. И непонятно, чтo там… Ну, а дальше я говорил. Стук. Старший кондуктор Хвощинский, я его знаю. Часто вместе ездим. «Откройте, пан Коркин! – кричит. – Скорее!». Я открыл. Лицо у Хвощинского странное такое. Глаза вытаращены, губы прыгают. Ну понятно – авария. Но спросить я ничего не успел. Сбоку что-то мелькнуло, и по голове… Я рассказывал. Наверно, рукояткой пистолета. А впрочем, не знаю…
– Воды ему, – велел Фандорин и похлопал заплакавшего рассказчика по плечу. – Успокойтесь. Вспоминайте, ничего не упускайте.
Павлов поднял со стола опрокинутый графин, в котором еще оставалось немного воды. Налил в стакан.
– …Спасибо. – Зубы почтового чиновника клацали о стекло. – Значит, лежу. Не шевелюсь. В ушах шумит – волнами. То накатит, то отхлынет… Слышу голос. Тихий такой, спокойный. «Уважаемые господа жандармы, – говорит, – убедительно прошу не кидаться за карабинами. Иначе будете застрелены на месте. Извольте лечь на пол, если вас не затруднит».
– Так в-вежливо?
– Даже еще вежливей. Я слово в слово не помню. Прямо как приказчик в галантерейном магазине. Казимиру Вацлавовичу – это Гжебич, из банка – он говорит: «Будьте любезны указать, которая здесь сумка «Торгового банка». Премного благодарен». Я даже подумал: раз так интеллигентно всё, убивать не будут. Это, думаю, не бандиты, это революционеры.
– По-русски говорили? Без акцента?
– Да. То есть нет… – Коркин поправился. – По-русски, но с акцентом. Вежливый, наверное, поляк. Твердое «л» проглатывал. А второй кавказец. Басистый. Но этот мало говорил. Только «Нэт», «Сдэлаю» и «Хорошо». Поляк главный был. Ах да. Еще он немного заикался. Как вы.
– Поляк; очень вежливый; заикался?
Эраст Петрович на несколько секунд закрыл глаза. Заикание и акцент легко изобразить, а вот интеллигентную речь, феноменальную меткость, явную опытность в подобных делах не сымитируешь…
Сима Ланжерон? Так далеко от дома не работает. Янек Варшавский? Этот вежливо не умеет. Ружевич? Всегда ходит на дело один…
– Какого «поляк» был роста? В какой руке держал оружие? Вы на него даже тайком не взглянули?
– Какое там! Лежал, молился. Чтобы кто-нибудь из жандармов не вздумал геройствовать… Ох, не о том надо было… Вдруг выстрелы. Два, еще два, еще два. Быстро так. Подряд. Да-дах, да-дах, да-дах! Потом еще два. Дах! Дах! Кажется, еще и крики, но я оглох. Всё, как через вату… Господи, молюсь, яви чудо! Спаси! И тут, как палкой по голове…
Коркин закрыл лицо ладонями, зарыдал.
– Пуля прошла по касательной. Выше уха, – пояснил Павлов. – Торопились уйти. Или же…
Подполковник многозначительно поглядел на Фандорина.
– Вы потеряли с-сознание?
– Что? Нет… Больно было ужасно, но я даже не ойкнул. Пусть думают, что убит… И спас Господь. Ушли. Этот, поляк который, говорит: «Здесь всё, теперь на варшавский». Кавказец ему басом: «Идем». И ушли… Чудо, чудо!
Почтовый плакал и крестился, крестился и плакал. А Фандорин прошелся по вагону, стараясь не наступать в кровь. Поднял с пола серую замшевую перчатку. Внимательно рассмотрел, примерил. Перчатка была маленькая. Сунул в карман.
– Сергей Кириллович, у меня к свидетелю вопросов больше нет. Заканчивайте. Я скоро вернусь.
И действительно вернулся довольно скоро – минут через пятнадцать. Павлов стоял над раненым, который испуганно смотрел на жандарма снизу вверх, будто не понимал, чего от него хотят.
– Оставьте его. У вас есть с собой ж-железнодорожное расписание?
– Обижаете, Эраст Петрович. Наизусть помню.
– Какие поезда проходят через Кельцы в это время?
– Два, по Ивангородской линии. Один к австрийской границе, на юг. В десять тридцать. И один на север, варшавский. В десять сорок. – Подполковник посмотрел на часы. – То есть отходит через пять минут.
– Это поезд, на котором должен был ехать я, – сказал Фандорин безо всякой, впрочем, печали. – А какое расстояние отсюда до вокзала?
– Семь с половиной верст.
– Значит, было какое-то средство п-передвижения. Пойдемте-ка прогуляемся.
Он спрыгнул с подножки на землю, огляделся. Перешел на другую сторону пути – не ту, где ждали жандармские лошади – и быстро зашагал в сторону кустарника.
– Удивляюсь на вас, – догнал его подполковник. – Ведь очевидно, что Коркин – сообщник. Потому и открыл дверь. Я не верю ни одному его слову. Приметы наверняка ложные. Сколько на самом деле было грабителей – неизвестно. И про варшавский поезд, конечно, тоже враньё. Направляет по фальшивому следу. Но ничего, главная нить у меня в руках: сам Коркин. Я вытрясу из него правду, будьте уверены.
– Зима называется, – сказал Фандорин невпопад. – Хорошо, хоть сколько-то снега есть.
Поле было похоже на шкуру пегой коровы: то белые пятна, то черные. На белых, где лежал тонкий слой снега, Эраст Петрович замедлял шаг. Один раз даже присел на корточки.
– Что вы ищете? – недовольно спросил Павлов. – Видно же, что здесь прошел всего один человек. А нам нужны минимум двое.
– Идемте, идемте. – Фандорин перешел на рысцу, по-прежнему глядя в землю и из-за этого сделавшись похожим на взявшую след лягавую собаку. – Не врет Коркин. Ошибается, но не врет.
– Не врет? – нервно переспросил подполковник, не осмеливаясь спорить. – Отчего вы так уверены?
– Я вижу, когда человек говорит правду. Так достоверно роль не сыграл бы и Качалов.
Офицер с сомнением покачал головой – аргумент его не убедил.
– А в чем он ошибается?
– Что грабителей было двое.
– Я тоже уверен, что больше. Вдвоем провернуть такое дело невозможно. – Павлов поравнялся с Эрастом Петровичем, и теперь они трусили по хрусткой мерзлой траве, будто пара рысаков. – Я по роду своей деятельности собираю сведения обо всех ограблениях поездов и совершенно точно знаю, что успех такого рискованного и хлопотного предприятия напрямую связан с размером банды. В 1908 году, когда «боёвка» Пилсудского ограбила почтовый вагон под Вильной, в нападении было задействовано двадцать человек. В роговском налете 1906 года – помните, под Лодзью? – участвовало полсотни революцинеров. А вот в аризонском рейде 1900 года, в Фэрбенке, грабителей было только пятеро, и они остались с пустыми руками. Вдвоем же на поезд пытались напасть только единожды – весной нынешнего года, в Техасе. Оба преступника убиты на месте. Потому что, как я уже сказал, вдвоем поезд взять нельзя. Это я вам говорю как специалист по безопасности железных дорог. Поэтому ваше утверждение о правдивости показаний Коркина вызывает у меня…
Фандорин неделикатно перебил лекцию специалиста:
– Грабитель действовал в одиночку. Коркин ошибся, когда поверил, что их двое. Поляк был один и сам себе отвечал за напарника. Изобразить кавказский акцент нетрудно, если произносить только короткие слова.
Подполковник остановился.
– Извините, Эраст Петрович, я знаю, что вы всегда правы, но это уж, прошу прощения, никак невозможно!
– Когда я выходил, оставив вас наедине со свидетелем, я проделал то, что несомненно сделали бы чуть позже и вы. Опросил людей из предпоследнего вагона. Они непременно должны были выскочить из своих купе в коридор после того, как поезд резко затормозил. Так и было. Несколько человек видели, как старший кондуктор прошел в хвост поезда. Его сопровождал кто-то один. Один, ясно? Причем шел вплотную, чуть ли не приобняв Хвощинского. Все были взбудоражены и оттого ненаблюдательны, описать внешность подробно не смогли. Только что это был очень прилично одетый господин. Кажется, с аккуратной бородкой. Кажется, худощавый и маленького роста. Серый котелок, длинное пальто, тоже серое. Белые гамаши. Рука, лежавшая на плече кондуктора – правая – была в серой замшевой перчатке. Вероятно, вот в такой.
