Между Амуром и Невой - Свечин Николай (читаем книги бесплатно .txt) 📗

В это же время в кабинет к министру внутренних дел входил Енгалычев. Граф Толстой начинал свой рабочий день в семь часов утра, раньше всех в столице, и был удивлен появлением генерала без предварительной записи. Он, разумеется, знал о характере службы этого человека, поэтому сразу понял, что ничего хорошего сейчас не услышит.

— Прочтите, ваше сиятельство, — протянул генерал министру четвертушку бумаги. Там, хорошо знакомым Толстому почерком, было написано:

«Д.А.

Дело об убийствах в Петербурге беременных женщин, что я поручал Вам в мае месяце, передать военной разведке. — В их распоряжения не вмешиваться, но всячески содействовать. — Я принял решение о внесудебном решении данного вопроса.

Благово, и особенно Лыкова наградить.

А.» [178]

— Что требуется от меня? — спросил Толстой, убирая записку в стол. — Кроме наград моим подчинённым…

Начальник разведки посмотрел на каминные часы.

— Через пятнадцать минут начнётся штурм одного дома в Коломенской части. Требуется не мешать.

Граф звонком вызвал знаменитого Романченко, бессменного секретаря четырех последних министров внутренних дел.

— Немедленно соединить меня через телефон с градоначальником… Что ещё, генерал?

— Скоро с заведующим Петербургским Охранным отделением подполковником Судейкиным произойдет несчастье: его убьёт собственный секретный агент. Прочтите пока признание этого агента, некоего Дегаева.

Толстой взял протянутую рукопись, углубился в чтение и очень скоро его залысины сделались пунцовыми.

…Таубе требовательно стукнул кулаком в калитку один раз. Открывшему её плечистому дворнику без разговоров выстрелил в грудь, перешагнул через упавшее тело. Офицеры ворвались во двор.

— Помните, господа — пленных не брать! Пересвет будет защищать Лобова; эти двое мои, остальные ваши.

И барон кинулся стремительно по чёрной лестнице на второй этаж. Остальные оперативники рассыпались по дому.

Услышав первый выстрел, Пересвет вскочил с дивана. В последнее время он спал в гостиной, перед дверью в спальню хозяина, не раздеваясь. Лобов тоже завозился у себя, крикнул:

— Посмотри, что там?

И щелкнул курками ружья.

Громила не успел сделать и шага: дверь чёрного хода с грохотом влетела внутрь. В проходе показался молодой офицер с крестом на груди, высокий, стройный, широкий в плечах и узкий в бедрах. Спокойно вошёл в комнату, убрал револьвер в кобуру, снял и положил на горку фуражку..

— Ты, что ли, Пересвет?

— Ага, — сделал шаг ему навстречу гигант, и так же спокойно посмотрел на незнакомца с высоты своего роста.

— От Лыкова тебе привет. Поручил мне оторвать твою тупую башку. Сам не может — едет еще из Сибири; так меня прислал.

— Жив, значит, Лыков? Хитры, собаки…Эх! Ну, он-то наверное бы оторвал, — согласился Пересвет, — здоровый, чёрт; а ты, сморчок, куды полез? А полез — держись!

Он без дальнейших разговоров прыгнул на офицера и нанес ему страшный удар в голову. Но не попал. Таубе нырком ушел ему под руку, одновременно его кулак описал дугу и ударил великана под сердце.

На этом схватка закончилась. Майор отошел к горке, не спеша надел фуражку, глянул на Пересвета. Тот стоял посреди комнаты и тщетно пытался рассмотреть свои ладони — он их не видел. Всё вокруг словно заволокло туманом. На ватных ногах ученик басонщика медленно отошёл в угол и сел там. Белое в глазах сменилось красным, в ушах гудело. Откуда-то издалека до него донесся едва слышный голос:

— Эй, Пересвет! Пересвет!

— Чево? — спросил он, слепо озираясь.

— Ты людей-то много убил?

— А… люди — мусор…

— Понятно. Ну, приготовься — они там тебя ждут.

Таубе отвернулся от умершего Пересвета, прислушался. Внизу под ним хлопнул выстрел, затем второй, слышался топот ног; его офицеры зачищали дом. Барон подошёл к лобовской спальне, стал сбоку и ногой толкнул дверь. Изнутри громыхнуло, и заряд волчьей дроби разнёс зеркало напротив. Таубе прижал пальцы левой руки к виску, постоял так секунду и резко присел. Второй заряд пробил тонкую перегородку навылет, картечь прошла над самой фуражкой.

Майор вынул из кобуры револьвер и шагнул в спальню. Лобов, полуодетый, стоял с дымящейся двустволкой в руках и смотрел на него с ненавистью.

— Загрызу сволочь…

— Здорово, Шеломаев.

Лицо петербургского «короля» дрогнуло, стало растерянным.

— Старик исправник ещё жив; просил передать вот это…

Таубе выстрелил бандиту прямо в серде; того отбросило на стену, но он устоял.

— … а его императорское величество — вот это.

Вторая пуля разнесла Лобову-Шеломаеву голову.

Через минуту на дворе сошлись все четверо офицеров. У Сенаторова ухо висело на лоскуте кожи, кровь бойко лилась на шитый золотом погон. Его перебинтовали, затем команда Таубе уселась в закрытую коляску и быстро укатила. В городе начало уже светать.

Глава 37

Возвращение

Уже на следующий день, как оказался в Петербурге, Лыков поехал в Упразднённый переулок. Он сразу почувствовал, что отношение к нему в Департаменте полиции изменилось. Извлечения из многостраничного рапорта Алексея о перенесённых приключениях были представлены государю, и тот изволил начертать на полях: «Достойно наивысшей похвалы». В самый день приезда сыщика принял и обласкал министр. Плеве загадочно улыбался и сочинял наградную реляцию удалому коллежскому асессору, а уж Благово ходил вокруг своего ставшего знаменитым ученика кругами и всё пытался его подкормить. Сам Павел Афанасьевич тоже был у государя на виду и даже удостоился личной аудиенции; ходили слухи, что ему дадут ключ. [179]

Наверху было признано, что именно Лыков, с риском для жизни совершивший полугодичную командировку в Забайкалье и Манчжурию, выяснил заговор с целью цареубийства. Благово кстати напомнил про февраль 1881 года, когда Алексей пролил свою кровь, спас от покушения в Нижнем Новгороде предыдущего императора, но награды за это так и не получил. Сыщика ожидало какое-то серьёзное отличие; пока же дело, которым он занимался, было строго засекречено — ещё не все его фигуранты ответили за содеянное… В частности, Корпус жандармов и столичное градоначальство были в полном неведении относительно операции разведки и участия в ней некоторых чиновников Департамента полиции.

Одним из неожиданных следствий опасной командировки стали предложения МВД по административной реформе. Товарищ министра Иван Петрович Дурново спрашивал мнения Алексея: не стоит ли разделить генерал-губернаторство Восточной Сибири на Сибирское и Амурское, с целью улучшения управления огромными территориями. [180]

И, наконец, Лыкову дали три дня отпуска и выделили служебный экипаж. В нём сыщик и подъехал к дому Озябликова, как только смог освободиться от всех важных аудиенций. На углу Упразнённого переулка и Витебской улицы он увидел городового; этого раньше не было. Получалось, что он словно бы караулит Власа Фирсовича.

В доме было тихо, как при покойнике. Сожительница Озябликова, осунувшаяся и подурневшая, с синими кругами под глазами, не спрашивая, отвела Алексея к хозяину, как будто его ждали. Со времени штурма дома Лобова минуло три недели; по словам Благово, отставной штабс-капитан за это время ни разу не вышел на улицу, зато зачастил доктор. Из всего воинства питерского «короля» Озябликов остался один: кого не застрелили разведчики, тех арестовала полиция.

Лыков входил к другу своего покойного отца с тяжёлым сердцем. Он не мог отпустить его, как отпустил Челубея — не ему решать такой вопрос. Но даже будь его, Лыкова, воля, он не простил бы этому человеку его преступления. Как мог боевой офицер, дававший присягу, дойти до участия в покушении на государя? Поэтому, когда коллежский асессор ступил в знакомый кабинет, лицо его было печальным и суровым.