Данте. Преступление света - Леони Джулио (читать полностью книгу без регистрации .TXT) 📗
Однако имя Гвидо Бигарелли звучало в голове поэта как набат… Архитектор императора! Правая рука Фридриха II! Человек, помогавший императору воплощать все его самые безумные мечты! Поговаривали, что после возвращения Фридриха из-за моря Бигарелли создал в Палермо тайную мастерскую…
Данте встречался с этим знаменитым мастером, когда тот некоторое время работал у монахов монастыря Санта Кроче. Тогда поэт был еще совсем юным и лишь познавал азы стихосложения, но он и сейчас прекрасно помнил сломанный нос и растрепанную бороду Бигарелли, походившего на сатира. Помнил Данте и его глаза, затуманенные самыми невероятными фантазиями…
— А почему вы назвали его мастером мертвых фигур?
Поэта так заинтересовал этот невероятный эпитет, что он уже не слышал ропот толпившегося в храме народа.
— Я видел, как он изготовил этот реликварий, — повторил старец. — Он отлил его поверх тела своей мертвой любовницы. Я слышал, как шипит ее мясо…
Оглянувшись, Данте вздрогнул. Позвавший его человек на добрую ладонь возвышался над толпой. Он гипнотизировал поэта пристальным взглядом темных глаз, и Данте стал пробираться к нему, распихивая людей.
— Что я вижу, мессир Алигьери! Вас тоже заинтересовало это чудо? — улыбаясь, спросил поэта высокий человек, когда они с Данте спрятались от давки за колонной.
— Да и вас оно, кажется, не оставило безучастным… — только и нашелся ответить поэт.
Его собеседник, по-прежнему улыбаясь, тряхнул копной черных с проседью волос, выделявшихся на фоне его уже ослепительно седой бороды. Он приблизился к Данте, слегка припадая на правую ногу.
— Любознательность — основа науки. Кому это знать лучше, чем вам. Мы же вместе стремились познать секреты природы в Париже.
Перед глазами поэта вновь промелькнули короткие дни, проведенные им на Факультете свободных искусств. Он прекрасно помнил своего собеседника — Арриго из Ези, возглавлявшего в Парижском университете кафедру натурфилософии.
— А вы давно из Парижа? — спросил его Данте.
— Во Франции теперь уже не те времена. Из-за нападок приспешников Папы Римского ни о какой серьезной науке не идет и речи. Поэтому я и пересек Альпы. Некоторое время я жил в разных северных городах, а в последнее время преподавал в Тулузе.
Первоначальное удивление Данте постепенно уступило место воспоминаниям. Арриго был преподавателем, произведшим некогда на поэта впечатление ясностью и логичностью изложения учений античных философов.
— Почему же вы не обратились ко мне, учитель? — с улыбкой упрекнул Арриго поэт. — Я принял бы вас у себя с должным почетом и сделал бы для вас все, что позволили бы мне мои скромные средства.
Вновь улыбнувшись, Арриго потрепал Данте по плечу.
— Благодарю вас, но прошу не видеть во мне несчастного изгнанника. У меня довольно средств к существованию, и время от времени я даю уроки и даже надеялся, что вы почтите их своим присутствием. Мы возобновили бы нашу дружбу в мире слов — единственном достойном мудрецов, которые властвуют в нем безраздельно, — ответил Арриго, бросив взгляд на царившую вокруг суматоху.
— Служба родному городу вынудила меня отдалиться от этого мира, но я не забыл ваших уроков, как и вы не забыли моего имени.
— Как же мне забыть моего лучшего ученика?
— Вижу, вас интересуют не только секреты природы и ее Творца, — заметил Данте, кивнув на толпу.
— Мудрец должен знать все. Это его высший долг.
— Все знать может только Всевышний. На это указывали и Фома Аквинский [11], и Святой Бонавентура [12], — возразил Данте. Незаметно для самого себя он возобновил прерванный много лет назад диспут.
— Существуют и другие мнения. К свету познания стремились не только упомянутые вами мудрецы. Кажется, в свое время упоминались и другие имена. А ведь есть и те, о ком небезопасно было говорить даже во французских землях…
— И у нас во Флоренции?
— Возможно…
Данте почувствовал, что разговор принимает опасный оборот.
— Каково же ваше мнение о том, что мы только что увидели? — спросил поэт, чтобы сменить тему разговора.
— О том, что мы увидели?.. А вы уверены в том, что мы увидели одно и то же?
— У нас разные ноги, руки и глаза. Но, в сущности, образы, сформированные у нас в мозгу нашими органами чувств, должны быть подобными. Ведь наше сознание — лишь отражение единого Бога.
— А если Бога нет? — негромко спросил Арриго.
— Не богохульствуйте! — шутливо погрозив ему пальцем, воскликнул Данте. Он не мог себе даже представить, что человек, возглавлявший одну из кафедр Богословского факультета, мог сомневаться в существовании Бога.
Однако Арриго и не думал шутить.
— Я хотел сказать: а если нет единого Бога? Подумайте о свете и тьме. Что, если и божественное начало разделено между добром и его противоположностью? Чье же проявление мы увидели в этом случае? Добра или зла?
Поэт растерялся, а Арриго пожал плечами:
— Прошу простить меня, мессир Алигьери. Люди, изучающие проявления природы так, как делаю это я, часто привыкают во всем сомневаться… Однако вернемся к представшему нашему взору чудовищному зрелищу. Можно подумать, Бог отменил все законы естества. Мне никогда еще не приходилось видеть существа, способного жить без половины своих органов.
— Вы тоже думаете, что это — кукла с каким-то механизмом внутри? — заинтересованно спросил Данте.
— Не знаю. Во Франции я видел механическую фигуру на башенных часах, но никогда не сталкивался ни с чем столь же похожим на живого человека. Можно подумать, что…
Увлекшись разговором, Данте и Арриго шли к выходу, но люди перед ними внезапно остановились. Раздались громкие голоса. Кажется, вспыхнула перебранка. Данте поднялся на цыпочки, пытаясь понять, что происходит, и увидел начальника стражи, проталкивавшегося со своими людьми через толпу.
— Мессир Данте! — крикнул капитан, увидев поэта. — Я вас ищу!
— А зачем я вам понадобился? — инстинктивно напрягся поэт.
— Вас ждут на постоялом дворе «У ангела». Там покойник.
Данте закрыл глаза и сжал кулаки, стараясь побороть внезапно нахлынувшее раздражение. У него бешено застучало сердце и закружилась голова. Он задыхался от глухой ярости, почувствовав себя на флорентийских улицах не лучше, чем в Преисподней. Ему казалось, что в горячем воздухе витает смрад горящей серы. Поэт попытался думать о чем-нибудь другом. Стал лихорадочно рыться в памяти. Вспомнил лицо Пьетры, ее презрительную усмешку…
— Возитесь сами с этим покойником… Я устал. Позовите какого-нибудь другого приора!
— Нет! — выдохнув это слово, начальник стражи замялся, словно не находил других, и подозрительно покосился на предусмотрительно отступившего в сторону Арриго. — Это очень странный покойник. Мы не понимаем, откуда он вообще здесь взялся.
— На нем турецкое платье! — почти шепотом добавил капитан.
Данте прищурился.
Четвертый человек из каюты галеры?! Значит, смерть не дала ему далеко убежать!
Услышав эту неожиданную новость, поэт почувствовал прилив сил. Куда-то испарилось даже мучившее его недомогание.
— Говорите, на постоялом дворе «У ангела»? Что ж. Пойдемте. Может, я смогу продолжить разговор, прерванный на борту галеры.
— Вы что, не поняли? Там — мертвец!
— Вот с ним-то я и поговорю. Если мы сумеем его понять, он очень многое расскажет нам и без слов.
Поклонившись на прощание философу, Данте устремился к выходу из церкви по узкому проходу, проложенному в толпе стражниками. Капитан поспешил за ним вслед, сокрушенно качая головой.
