Дочь палача и ведьмак - Пётч Оливер (книги серии онлайн .TXT) 📗
Но этот лекарь из Шонгау его не понял, неправильно истолковал его слова. Не распознал опасности!
…Отчаявшись, брат Лаврентий решил обыскать лес вокруг монастыря. Его терзал страх, что кто-то узнает наконец об их преступлении. Этот голем, точно ангел возмездия, неустанно взывал к его совести. Лаврентий слышал мелодию и знал, что автомат бродил где-то в подземельях. Это существо не успокоится до тех пор, пока кто-нибудь не спустится вниз и не разнесет его на мелкие кусочки.
Брат Бенедикт уверял, что они запечатали проход к их тайнику, но Лаврентий знал, что существовали и другие входы. Он сам читал об этом в библиотеке. Рано или поздно, пока играет мелодия, кто-нибудь обнаружит проход и спустится вниз, чтобы все разузнать. Тогда их всех отправят на костер или даже сварят в кипящем масле. Лаврентий читал, что столетиями раньше этот проступок приравнивался к государственной измене и фальшивомонетничеству. Но ведь их прегрешение было куда страшнее, нежели оба этих преступления, вместе взятые. Гораздо страшнее.
Поэтому нужно было спуститься туда и тайно все вынести. Вот только как? Брат Экхарт и брат Бенедикт не спускали с него глаз, он буквально чувствовал на себе их взгляды. Они ни за что не позволили бы ему уничтожить работу всей их жизни.
Проскитавшись несколько часов по окруженной скалами долине, Лаврентий отыскал наконец еще один вход в подземелья. Казалось, сам Господь давал ключ ему в руки, чтобы монах смог искупить свое прегрешение. Но брат Лаврентий и помыслить не мог, что расплачиваться придется столь мучительным образом. Он прошел все круги ада, испытал на себе все мыслимые страдания. Однако, быть может, теперь все еще обернется к лучшему…
Вот и теперь брат Лаврентий снова проснулся. Его разбудил непонятный шум, монах едва услышал его сквозь повязки. Он внимательно прислушался, но все уже стихло. Потом рот и нос ему накрыла чья-то ладонь и мягко, но настойчиво придавила к подушке.
– Мммххффф…
Брат Лаврентий попытался схватить неизвестного забинтованными руками. Но он был слишком слаб и едва ли мог шевельнуться. Ладонь лежала у него на лице, перекрывала воздух, душила. Нужно вдохнуть, непременно нужно вдохнуть! Но, замотанный бинтами в несколько слоев, наставник был словно парализован. Он не мог ни говорить, ни слышать, ни видеть – только чувствовал сильную руку на лице. Он дергался и дрожал. Наконец ему удалось ухватить край одежды; он потянул и оторвал кусок ткани. Пальцы вцепились в лоскут, смяли его. Он почувствовал каждую ниточку мягкой материи, она была податливой и крепкой, как хорошо связанный ковер, как взбитая подушка. В голове пронеслись воспоминания о детстве, о матери, о первых днях в монастыре.
Наконец брат Лаврентий понял, что умирает, медленно погружается в черноту. Желание вдохнуть отступило и освободило место чувству небывалого облегчения…
В этот раз наставник уже не проснулся.
Убийца едва ли не с нежностью провел рукой по лицу монаха и поднялся. Он взглянул на лекаря; тот по-прежнему крепко спал, и снилось ему что-то хорошее. По губам его блуждала улыбка.
Убийца нерешительно провел рукой по грязному сюртуку лекаря, пальцы скользнули к дорогому, хоть и потертому воротнику, потрепали ухоженную бородку. Тихонько надавить или провести один раз ножом – и еще одной проблемой у наставника стало бы меньше…
Но он не мог.
Убийца со вздохом отступил от лекаря, и взгляд его упал вдруг на маленькую книжку, лежащую на полу. Он поднял ее, полистал и с первых же страниц понял, о чем в ней речь.
Вот она-то наверняка заинтересует хозяина.
Он спрятал книгу и скрылся так же бесшумно, как и появился. Храп лекаря провожал его до следующего угла.
– И ты действительно не знаешь, где твой отец теперь слоняется?
Михаэль Грец растерянно смотрел на Магдалену. За полчаса она рассказала ему о том, что происходило в эти дни в монастыре. Рассказала и о друге Куизля Непомуке, и о намерении отца доказать его невиновность. Грец слушал разинув рот и лишь изредка покачивал головой. Дети мирно посапывали в соседней комнатке.
– Я и вправду не представляю, где он теперь, – ответила Магдалена. – Может, он что-нибудь обнаружил в монастыре, и этот колдун его схватил.
– Кого? Твоего отца? – Живодер рассмеялся. – Если хотя бы половина из того, что я слышал о нем, правда, то этому колдуну надо будет радоваться, если он со Святой горы на своих ногах сойдет.
Он вдруг снова подобрался.
– Но нам в любом случае надо его разыскать. Кроме того, нужно сказать все Симону, пока и он не забеспокоился.
– Симону? – Магдалена презрительно фыркнула. – Да он со своей работой не заметит, даже если я прямо перед ним встану. И до детей ему, похоже, дела никакого нет… Вот пускай и делает что хочет.
– Ты слишком к нему строга, – упрекнул ее Михаэль. – Моя Ани, помилуй Господи ее душу, тоже меня бранила, когда я не появлялся по нескольку дней. Поверь мне, милая, все мы, мужчины, такие. Топчемся на одном месте и не найдем дороги, пока кто-нибудь не протянет нам руку.
Магдалена невольно улыбнулась:
– Может, ты и прав. Но не особо-то вы с нами и откровенничаете об этом.
Кто-то из детей в комнате тихонько заплакал, но почти сразу притих.
– А что твои собственные дети? – спросила дочь палача в наступившей тишине. – Все разъехались?
Грец пожал плечами.
– Большинство умерли еще совсем маленькими. Только Ганс и Лиза до десяти дожили. Но Лизу несколько лет назад чума прибрала, а Ганс ушел барабанщиком с отрядом драгун.
Он вздохнул.
– С тех пор как жена умерла, у меня только Маттиас и остался. Он уже стал мне как сын.
– Во всяком случае, бранишь ты его как своего собственного. – Магдалена усмехнулась. – Он парень не промах. Не будь я уже замужем, могла бы не устоять.
– Тогда жила бы с мужем, который ни слова тебе не скажет… – Михаэль резко поднялся и вытер руки о фартук. – Пойду пока к Маттиасу, надо помочь ему с работой. А тебе и вправду сходить бы сейчас к Симону и прекратить эту дурацкую ссору. Повремените с руганью, у вас есть дела поважнее. А я присмотрю пока за детьми.
Грец ненадолго задумался.
– Если отец не объявится сегодня, дай знать, – добавил он. – Мы с Маттиасом знаем кое-кого в деревне, кому можно доверять. Поищем тогда вместе. Я, может, и вшивый обдирала, но родню свою в беде не оставлю.
– Я знаю, Михаэль, спасибо тебе.
Магдалена с улыбкой пожала ему руку. Ей вдруг стало ужасно стыдно за тот разговор о будущем ее детей.
Она кивнула на прощание и вышла за дверь. В свете заходящего солнца монастырь громадным черным силуэтом нависал над узкой тропой. Пока еще не совсем стемнело; Магдалена прибавила шагу, чтобы успеть к лазарету до наступления ночи. При этом она без конца оглядывалась; деревья, растущие вдоль тропы, казалось, тянули к ней свои ветви. Дочь палача пустилась бегом и, запыхавшись, поднялась наконец к внешним стенам монастыря.
Среди уставших от дальней дороги паломников, расходившихся по своим пристанищам, она почувствовала себя в относительной безопасности. Завтра, в праздник, на Святой горе произойдет столько всего, сколько не случалось за целый год. Уже сейчас воздух полнился радостным ожиданием, стоял запах свежего хлеба и жареного мяса, несколько торговцев еще собирали свои лотки под стенами монастыря, и со стороны долины к Андексу тянулась очередная группа пилигримов с факелами.
Магдалена прошла в открытые ворота и, свернув к лазарету, почувствовала, что кто-то приближается к ней сзади. Она не услышала никакого шума, у нее просто прошел холодок по спине. Она резко обернулась, но было уже поздно.
Чья-то волосатая рука зажала ей рот и безжалостно затащила за перекошенный сарай. Магдалена начала вырываться и попыталась закричать, но незнакомец держал слишком крепко. В конце концов ей удалось хотя бы укусить его за палец.
– Ай! – раздался над ухом знакомый голос. – Сдурела? Собственную плоть и кровь зубами хватать, гадюка!
