В поисках заклятия - Найт Бернард (читать книги полные .txt, .fb2) 📗
В отсутствии секретаря суда его обязанности исполнял Томас. Писаря с его пергаментами, перьями и чернилами посадили в конце стола, дабы он вел протокол заседания, копию которого де Вулф намеревался представить королевским судьям, когда те наконец прибудут в Девон.
Солдаты ввели первых двоих из двенадцати захваченных пленников. Руки их были связаны сзади веревками. Де Ревелль потребовал, чтобы они назвали свои имена и сообщили, являются ли они саксами, нормандцами или людьми неопределенного происхождения. За сто лет, прошедших после нормандского завоевания, было так много браков между саксами и нормандцами, что людей смешанной крови было очень много, особенно учитывая, что в этом процессе участвовали кельты из Корнуолла или даже из Уэльса.
Затем шериф предъявил пленникам обвинения в пиратстве и убийстве, виновными в которых они себя не признали. В ответ на это он наорал на пленников, назвав их лжецами, и отметил, что каждый из них сначала скрылся, увидев представителей закона, после чего, взяв оружие, напал на них. Более того, были обнаружены две галеры и сарай, полный товаров, которые могли быть либо награблены во время пиратских набегов, либо являлись предметом контрабанды, а оба этих деяния являются серьезными уголовными преступлениями.
Пленники по-разному реагировали на обвинения шерифа: некоторые с вызовом признавали их, другие отрицали, кто-то просто молчал, а несколько человек, рыдая, пали на колени и стали умолять о пощаде. Какова бы ни была степень их вины, решение де Ревелля было одинаковым для всех: он объявил их виновными в пиратстве и убийствах и приговорил их к смерти через повешение. Казнь должна была состояться в тот же день. Весь процесс занял от силы полчаса, и вскоре осужденные снова оказались в хижине, служившей им тюрьмой, под охраной солдат.
Де Вулфу было не по себе от такого упрощенного судопроизводства, и если бы они находились в Эксетере или где-то поблизости, он бы насел на шерифа и сделал так, чтобы пленников судили на следующей сессии королевского суда. Но в данном случае этому мешали объективные обстоятельства. Кроме того, коронер должен был признать, что осужденных все равно бы признали виновными. Единственный вклад де Вулфа в судебное разбирательство заключался в том, что он спрашивал у каждого из обвиняемых, не помнят ли они о нападении на судно «Святой Изан», которое произошло пару недель назад, и признают ли убийство большей части его команды. Двое из наиболее закоренелых злодеев признали, что это был последний корабль, на который они напали, и также признались в убийстве моряков. Однако они не могли точно сказать, кто именно кого убивал, вполне обоснованно указав, что в пылу схватки никто не сможет запомнить, как выглядели его жертвы. Впрочем, для де Вулфа и этого было достаточно, поскольку теперь он мог поручить Томасу закрыть расследование по трупу из Илфракума и сделать соответствующую запись, с тем, чтобы затем представить раскрытое дело сессии королевского суда.
День подходил к концу, и когда солнце наконец выскользнуло из-за облаков, прежде чем спрятаться за высокий западный край ущелья, приговоренных повели на казнь. Отсутствие приходского священника особенно бросалось в глаза, тем более что его не было и в церкви, где скрывались беглецы. Когда де Вулф поинтересовался его местонахождением, мужчины постарше отвечали уклончиво, но в конце концов один из них ответил, что последние три месяца у них нет пастыря, хотя никто не уведомлял архидьякона Барнстейплского о том, что приход лишен пастырской заботы. Еще сложнее оказалось узнать о том, что же случилось со священником, и только по отдельным намекам можно было сделать вывод, что его обнаружили мертвым у подножья утеса.
Гвин предложил объяснение, которое было ничем не хуже любого другого.
— Или он напился и свалился с утеса, или они сами сбросили его вниз за то, что он угрожал донести об их преступлениях.
У Джона же возникла мысль, что приходской священник поссорился с жителями деревни из-за своей доли в добыче, но, похоже, строить предположения в данном случае было пустой тратой времени. В любом случае он уже не мог отпустить грехи осужденным перед смертью, и аббат Козимо согласился произнести над ними подобающие слова на латыни. Томас, хотя уже давно не носил сутану, с радостью предложил бы свои услуги, и поэтому испытал величайшее разочарование, когда итальянец лишил его возможности поучаствовать даже в таком невеселом деле.
Когда солнце зашло за горизонт, осужденных вывели из сарая. Солдаты явно испытывали некоторое сочувствие к этим бедным людям, пытавшимся сделать свою жизнь не такой тяжелой, грабя проходящие корабли. Однако долг есть долг, и пленников по очереди поднимали на лестницу, приставленную к ветке одного из деревьев, что росли у подножья утеса. На ветке была закреплена веревка с петлей на конце, которую накидывали на шею приговоренного. Аббат бормотал какие-то слова, осеняя несчастного крестом, после чего последнего сталкивали с лестницы.
От петли до земли было примерно два человеческих роста, и некоторые умирали сразу, ломая шейные позвонки, или от резкого прекращения кровотока в артериях, хотя их тела в течение нескольких минут продолжали дергаться и извиваться перед глазами тех, кто дожидался своей очереди. У других синели лица, вылезали языки и глаза, и они в течение долгих минут исполняли некое непристойное подобие танца, пока один из солдат не цеплялся за их ноги, прекращая агонию.
Все время, пока продолжалась эта гротескная церемония, жены и семьи приговоренных к смерти, наблюдая за казнью, рыдали и издавали жалобные вопли. Некоторые из них теряли сознание, а многие осыпали непристойными проклятиями шерифа и его людей. Цепь солдат не давала им приблизиться к дереву. Когда эмоции доходили до края, стражники пускали в ход палки.
Однако казнь продолжалась без проволочек и так же, как и суд, заняла не более получаса. Тела казненных уложили на берегу реки рядом с трупами тех, кто погиб в бою, и семьям позволили забрать своих мужчин для того, чтобы предать их земле.
Де Вулф разыскал шурина, чтобы снова поговорить с ним о тех, кто нашел убежище в церкви. Эксетерцы решили провести ночь в таверне и сейчас подкреплялись все той же рыбой и хлебом, хотя на этот раз трапезу дополнили несколько тощих кур, «добытых» каким-то предприимчивым солдатом.
Тамплиеры и аббат также находились в таверне, и так же, как раньше, косились на коронера с подозрением, хотя Джон знал, что им не могло быть известно о том, что де Бланшфор прячется меньше чем в миле от них.
Де Ревелль снова пустился в рассуждения, высказывая несогласие с тем, что людям, находящимся в церкви, позволили избежать наказания, но Джон предусмотрительно оборвал шерифа, остановив его жестом руки.
— Ричард, говорить об этом бесполезно. Они имеют право покинуть страну, и чем скорее, тем лучше. Я не намерен оставаться в этой Богом забытой деревне дольше, чем понадобится, чтобы отправить их восвояси.
Он рассказал, что поговорил с капитаном «Брендана», который должен был отплыть утром, во время прилива — разумеется, без бочек с вином, которые он собирался забрать в Линмуте. Хотя судно направлялось в Фолмут, капитан согласился за определенную мзду продлить свое путешествие на один день и пересечь море, чтобы высадить изгнанников.
— А откуда деньги за их переправку? — встрепенулся шериф.
— Беглецы говорят, что, если это позволит им спасти свою жизнь, они, с помощью семей, наскребут несколько марок, — солгал де Вулф, который предполагал, что за поездку заплатит де Бланшфор — судя по всему, тамплиер располагал достаточными средствами, чтобы оплачивать свое путешествие.
Шериф быстро потерял интерес к этому делу, хотя аббат, похоже, одобрял эту наиболее христианскую из традиций, а тамплиеры, будучи благочестивыми монахами, согласно закивали головами.
— Как только закончу ужин, я поднимусь в верхнюю деревню и с помощью моего писаря запишу их признания со всеми необходимыми подробностями, — сообщил де Вулф. Он заметил, как Роланд де Вер обменялся взглядами с Годфри Капрой и Брианом де Фалэзом.
