Кто люб богам (ЛП) - Росс Кейт (читаем полную версию книг бесплатно .TXT, .FB2) 📗
- Верно, сэр, – кивнул Вэнс. – Я ещё пошлю Билла Уоткинса расспросить о ней и мистере Фолькленде в трактирах и у платных ворот. Что скажете, сэр?
- Отличная мысль.
«А что буду делать я сам? – задумался Джулиан. – Я уже потерял целый день на путешествие в Сомерсет, и сейчас совершенно не хочется ждать у моря погоды, а от Вэнса – результатов. Но в чём смысл бесцельно носиться по городу? Делать что-то просто для того, чтобы сделать – дурная идея».
Он пошёл домой и принялся упорядочивать все собранные сведения. Никаких озарений это не принесло. Кестрель послал Брокера за газетами и пробежал последние известия о деле Фолькленда в надежде, что найдёт там свежий взгляд. Но расследование было делом Джулиана, и он сам знал о нём куда больше газет. Без коронерских расследований и публичного допроса свидетелей, журналистам было просто неоткуда брать новости. «Таймс» сокрушалась положением дел, при котором расследование серьёзного преступления стадо джентльменским развлечением. «Колокол лондонской жизни», напротив, восхищался ролью Джулиана и жеманно рассказывал читателям, как столь известный денди «заглядывает под каждый камень в поисках жестокого убийцы некоего А. Ф., чьи модные приёмы очаровали весь высший свет». Александр всегда был любимцем таких газет.
Джулиан поужинал с друзьями в гостинице Ковент-Гардена, но отклонил приглашение пойти в девичью обитель[76]. Он был не в настроении покупать любовь. Вернувшись домой, Кестрель вспомнил письмо Филиппы Фонтклер, забытое на письменном столе. Взяв перо и бумагу, он принялся писать ответ. Он не сказал ничего о расследовании – девочка уже натерпелась подобного в прошлом году, когда убийство ворвалось в спокойную сельскую жизнь её дома.
Кестрель поблагодарил Филиппу за то, что она поделилась секретом о Мод и обещал никому не рассказывать, пока не получит разрешения. В конце он добавил:
На вашем месте я бы не стал беспокоится о том, что вы не чувствуете себя тётей. Это нельзя ощутить в одиночестве. Ни один знакомый мне мужчина не мог почувствовать себя мужем, пока у него не появилась жена, или отцом, пока у него не родился ребёнок. Я убеждён, что когда вы вживую познакомитесь со своим племянником или племянницей, вы отлично поладите.
Он приложил промокашку, а потом откинулся на спинку стула, вертя в руках перо и размышляя о том, каково это – быть чьим-то дядей или братом, или племянником, или кузеном.
«Ты хандришь, – сказал он себе, – тебя угнетает расследование, и ты не оправился от разговора с Тиббсом, что залез тебе в душу. Заканчивай письмо и иди спать».
Утром он проснулся в совершенно ином расположении духа. В округе «Рыжей клячонки» должно быть что-то важное, иначе Александр бы не поехал туда с миссис Десмонд. Кестрель решил идти и искать сам. Он не собирался следовать какому-то продуманному пути – возможно, он даже не будет останавливаться, чтобы расспросить местных. Он просто будет держать глаза и уши открытыми. Кто знает, что мог пропустить Вэнс. В худшем случае, Джулиан останется с тем, что имеет сейчас.
Он позвонил Брокеру и пересказал ему свой план. К семи часам Джулиан уже побрился, оделся, позавтракал и отправился повидать Феликса Пойнтера.
Слуга Феликса встретил его с немалым удивлением.
- Мистера Пойнтера нет дома, сэр.
- Ни одного цивилизованного человека в такой час нет дома. Но моё дело достаточно важно, чтобы пренебречь приличиями.
- Сэр, я не могу сам…
- Тогда позвольте мне избавить вас от этой ответственности.
Он поднялся в спальню Феликса и постучал. Не получив ответа, он постучал сильнее. Наконец, раздался опустошённый голос:
- Входите… кто бы вы не были… только прекратите грохот. Моя голова болит так, будто по ней маршируют три дюжины драгун.
Джулиан вошёл. Лицо Феликса слабо угадывалось на фоне зелёного шёлка его полога, а ночной колпак съехал на одно ухо.
- Доброе утро, – мило поприветствовал его Джулиан.
- Мой дорогой друг! – слабым голосом отозвался Феликс. – Знаете ли вы, сколько времени? Я не провёл в постели и часа! Чего, Бога ради, вы хотите?
- Я пришёл спросить, не одолжите ли вы мне свой кабриолет.
- И это всё? Я думал, началась война.
- Ничего столь необычного. Я собираюсь в Суррей по делам, связанным с расследованием, и мне нужен экипаж на тот случай, если придётся привезти кого-то оттуда. Так что я буду очень благодарен, если вы одолжите мне свой.
- Знаете, дружище, – Феликс с трудом сел в кровати, – это расследование становится у вас мономанией.
- Мономанией?
- Да, мономанией. Вы совершенно помешались на нём. Мономания – от «моно», что сокращение от monotonous, и «мания», что значит… мания.
Джулиан задумчиво на него посмотрел.
- Почему для вас так важно строить из себя глупца?
- А почему для вас так важно строить из себя умника?
- Но я совсем немного умник, я полагаю, а вы совсем не такой глупец, каким кажетесь.
- У меня болит голова. Пожалуйста, не поймите неправильно – я считаю вас одним из своих самых дорогих друзей, но сейчас я хочу, чтобы вы ушли.
- Я знаю, что наносить визит в такой час – варварство, но у меня мало времени. Я побился об заклад с Де Виттом на пять сотен фунтов, что распутаю это дело завтра к полудню, и проиграть было бы очень неудобно так как, если хорошо подумать, у меня нет пяти сотен фунтов.
- Вы знаете, – сказал Феликс, заворачиваясь в одеяло, – вы всегда можете занять у меня…
Джулиан улыбнулся.
- Вы очень добры, мой дорогой друг, но если мне придётся занимать деньги, то только у какого-нибудь ростовщика, которого я смогу безнаказанно презирать. Занимать деньги у друзей – значит самому ограничивать естественные чувства.
- Что же, если вам нужен кабриолет, берите, – Феликс просветлел, – и Альфреда возьмите – моего «тигра». Он присмотрит за лошадью, а если повезёт, он потеряется за городом или его украдут цыгане. Найдите мне перо и бумагу, будьте добры, и я напишу вам записку.
Джулиан подошёл к маленькому письменному столику времён Людовика XV, и разгрёб кучу приглашений, счетов, иллюстраций с самыми модными костюмами, календарей скачек, лотерейных билетов и французских романов. Наконец он откопал бумагу и стальное перо, украшенное золотыми звёздами. Феликс написал записку, позволяющую Джулиану взять его кабриолет, и вновь зарылся в одеяла. Джулиан поблагодарил его и задёрнул полог кровати.
- Вы знаете, – сонно пробормотал Феликс, – это не так плохо, что вы пришли сейчас. Вы сможете развеять гадкие слухи, что я сплю с…– он зевнул; Джулиан ждал, слегка напрягшись.
- …С папильотками в волосах, – разрушил всё напряжение Феликс. – Я сделаю всё, что смогу, чтобы пресечь эту клевету в зародыше. Доброе утро… или, скорее ночи, если вы это предпочитаете.
Столько раз съездив на север в Хэмпстед, Джулиан в этот раз с удовольствием поехал на юг, в Суррей. Дорога была в удовольствие, особенно в таком первоклассном экипаже, как у Феликса. Его вишнёвый цвет, на вкус Джулиана, был слишком кричащим, но по всех остальных отношениях кабриолет оказался превосходным – лёгкий, элегантный и отлично сбалансированный. Как только город остался позади, Джулиан пустил лошадь лёгким галопом и обнаружил, что рессоры справляются с тряской даже на пятнадцати милях в час. Он бы хотел сам иметь такой кабриолет, но тот был дьявольски дорог. Экипаж нужно купить, его нужно где-то держать, за ним нужно ухаживать, кормить второго коня и нанять грума, вроде Альфреда. Не стоит бегать от правды – доход не позволял Джулиану и гардероб, и экипаж. А гардероб был необходим.
Он решил начать свои исследования с «Рыжей клячонки». Справившись у сборщика дорожных пошлин, Кестрель направился на восток, мимо земляничных полей и овечьих стад, пока не добрался до длинного низкого трактира. У этого здания было удивительно злое «выражение лица», отчасти благодаря верхнему этажу, что нависал над нижним, как будто хмурясь, а отчасти – из-за терракотовых стен, что выглядели как красное лицо. На раскачивающейся вывеске была изображена не маленькая, весёлая лошадка, а грустная девушка с голубыми глазами и рыжеватыми локонами. Джулиан подумал, что раньше заведение могло называться «Рыжая девчонка»[77].
