Дело о таинственном наследстве - Молчанова Татьяна (книги онлайн бесплатно txt) 📗
– Так, – заинтересовался Саша, – и что?
– А то, что, получается, на том вечере, когда Аркадий Арсеньевич всех разоблачал, Никольский не счел нужным поделиться своими предположениями. Точно так же, как и я, впрочем. Но я-то ведь тогда уже знала, что это Антон Иванович столик рубил, ведь Вася-то его на похоронах узнал!
Вошла Дуняша с распространяющимся на всю столовую вкусным запахом кофе.
– Доктор мог, конечно, забыть о том, что просил сделать в свои последние минуты тетушкин муж. Но теперь-то я знаю, что это не так. Поэтому его поведение на следовательском вечере, если посмотреть на него сейчас, получилось крайне подозрительным. Ведь что получается, почему он промолчал… В принципе, может, просто не хотел, чтобы беспокойный уезд забеспокоился еще больше, всколыхнутый слухами о сокровищах. Однако он молчал не только на том вечере, он ведь ничегошеньки не сказал, когда мы рассуждали на эту тему у тайного советника, и он, получается, ничего не сказал Аркадию Арсеньевичу, а ведь разговор с ним имел. Помните, как следователь его за помощь благодарил! Понимаете, он просто не хотел об этом говорить. Почему?
– Почему? – живо отозвался Саша, прихлебывающий кофе и, откровенно говоря, получавший от спасительного напитка тихое удовольствие.
– Потому, что тоже знал, что рубщиком столика был Антон Иванович! И это знание ему отчего-то очень хотелось скрыть…
– Да, – задумчиво протянул граф, – что-то в этом, Наташенька, есть, звучит очень логично. Ну а что дальше, при чем тут какое-то «Успокаивающее»?
– А вот это, граф, самое важное и самое страшное…
Но про важное продолжить не успела. В комнату входил с помятым ото сна лицом тайный советник, за ним мрачный господин с докторским саквояжем и еще двое каких-то людей крепкого телосложения. Граф мгновенно встал, кивнул тайному советнику, взял врача за локоть и повел его в соседнюю комнату.
Не совсем еще проявившийся рассвет хмуро смотрел на компанию, стоящую около дома Феофаны Ивановны. Двое незнакомцев, приехавших с доктором, подсаживали под руки в коляску отрешенно смотрящего в небо Никольского. Он, до этого момента висящий совершеннейшим мешком на руках своих провожатых, вдруг как-то дернулся и обернулся, казалось бессмысленно, и в то же время как-то ищуще вращая глазами.
– Подождите! – тихо сказал господин с медицинским саквояжем.
Наташа, уже никого от усталости не стеснявшаяся, жалась к графу, со страхом следя за блуждающим взглядом доктора. А тот, поблуждав, внезапно сфокусировался. Взгляд, который невозможно было вынести – такой скорби и отчаяния он был полон, – остановился на Наташином лице. Девушка задрожала, и Саша, поддерживая ее, крепко обнял за плечи. Никольский трясущейся рукой потянулся к нагрудному карману, расстегнул его и вытащил маленький бархатный мешочек. Все так же, не отрываясь от Наташиного лица, протянул руку с мешочком к ней.
– Возьмите! – прошептал господин с саквояжем.
Наташины руки дрожали еще сильнее, когда она брала этот прощальный подарок из рук доктора. На секунду ее пальцы коснулись его, и девушка чуть было второй раз не потеряла сознания. Она почувствовала, что в этих пальцах, в этих руках, в этом человеке нет больше ни капли жизни.
Крепкие господа подхватили доктора и осторожно водрузили в коляску. Граф еще крепче обнял Наташу, которую от нервов колотило как при сильнейшем морозе. Глядя на эту измученную пару и поеживаясь от утренней сырости, приезжий доктор хмуро констатировал:
– Состояние моего коллеги могло явиться следствием сильнейшего и мгновенного нервного сотрясения, срыва. Трудно сейчас прогнозировать последствия. Я увезу его в свою клинику. Требуется ежеминутный контроль. К сожалению, срывы такого типа могут кончаться довольно-таки скорой смертью или самоубийством пациента. Если пойдет все благоприятно, возможно, он будет в состоянии вспомнить, что случилось, и вразумительно нам об этом поведать. Сейчас-то он не просто так княжне подарок сделал – это весьма обнадеживает…
И, сев в коляску, коротко приподнял в знак прощания черную шляпу.
– Что же нам теперь делать? – под стук колес удаляющейся коляски растерянно спросил тайный советник, которому граф вкратце пересказал происшедшее ночью, пока доктор осматривал своего несчастного коллегу.
– Думаю, что пора сюда вернуть Аркадия Арсеньевича! – ответил граф, наблюдая, как Наталья все еще дрожащими руками развязывает синего бархата мешочек. Узел, наконец, поддался, и на Наташину ладошку выкатился…
– Вот тебе и на! – не удержался Вася.
– Что за загадка опять! – крякнул тайный советник.
На Наташиной ладошке, хмурясь от серого цвета утра, лежал бриллиант – близнец найденных в подвале камней.
Наташа, беспомощная сейчас в своих умственных способностях, взглянула на графа. Тот накрыл своими теплыми ладонями ее руки и успокаивающе сказал:
– Это уже не загадка. Это как раз понятно. Но давайте уже позже. Всем надо отдохнуть и действительно вызвать сюда следователя.
Глава двадцать третья
Собирание доказательств. Мысли. Церуго. Герцог Райдер. Аркадий Арсеньевич смущен
Наташа лежала в своей кровати, наблюдая за хмурым рассветом. Тело было будто не ее – тяжелое, еще скованное ночным страхом. Оно молило об отдыхе, глаза закрывались сами собой, но, на мгновение проваливаясь в сон, Наташа тут же вздрагивала и просыпалась с колотящимся сердцем и нехорошими мурашками в груди. Лицо доктора вставало перед глазами, и она ничего не могла с этим видением поделать. Она винила себя за всю эту затею с расследованием, так страшно закончившимся. Что она хотела доказать? Кому? Хотя зачем она так себя… Ведь граф мог погибнуть. Мог… Но и Никольского было невыносимо жалко. Наташа заплакала, и глазам стало очень больно – слезы жгли усталые бессонные веки. Плакала она долго, уже без мыслей, очищаясь, успокаиваясь, затихая, свернувшись комочком под одеялом, и вот уже спала, вконец уставшая, опустошенная и успокоенная этими слезами, еще долго блестевшими на ее щеках.
Проснулась далеко за полдень, и только спустилась в столовую, как была встречена крайне возбужденным Николаем Никитичем, который, узнав от тайного советника о событиях странной сегодняшней ночи и частично об Наташином в ней участии, рассердился не на шутку и даже немного покричал… О том, что Наташа предосудительным своим поведением отнюдь не украшает их княжескую фамилию и дает повод ко всяким пересудам. Когда аристократическая часть гнева изошла, Николай Никитич озаботился уже по части родительской:
– Девочка моя, это же было очень опасно, куда только граф смотрел! В каком-то подвале, ночью, с оружием, ну что ты за суматошная такая у меня…
– Папа, простите мое непослушание, я и сама уже себя корю, но как бы иначе это все развязалось? Ведь страшные вещи случились, и Сашина жизнь была в опасности. Значит, так надо было, папочка! Не вините меня, не ругайте, я и так сама не своя, тяжко, папа, тяжко!
Наташа умоляюще смотрела на отца, тот помолчал, вздохнул, подошел и обнял ее.
– Ладно, ладно, Наташенька, все, – прошептал он, похлопывая ее по спине. – Надеюсь, на этом все и закончится. Но как страшно, как непонятно. Мой бедный друг, что стало с его разумом, что он наделал? Наташенька, это так тяжело. Он же совсем не был похож на человека, который свершил, свершил… – Николай Никитич никак не мог выговорить это страшное слово и решил пропустить его. – Я никогда не смогу теперь спать спокойно. Ведь я знал его пятнадцать лет. Что же с человеками происходит, если возможно такое…
Наташа обхватила отца за шею, и они постояли так в немом горе, поддерживая друг друга.
– Папа, граф должен следователя вернуть, и нам нужно будет рассказать ему про все, что с его отъезда произошло. Мне нужно подготовиться, я уеду сейчас, ты без меня обедай, и обещаю тебе, что на этом уже все, совсем все. Передадим Аркадию Арсеньевичу и… Папа, давай уедем? Мы хотели в Москву, давай пораньше, а?
