Дочь палача и ведьмак - Пётч Оливер (книги серии онлайн .TXT) 📗
– А ну прекрати… – начал он.
Но в следующий миг от неожиданности зажал рот ладонью.
– Господи, Якоб! – просипел он. – Это вы! Где вы пропадали все это время? Напугали меня до полусмерти.
– Ты меня тоже. – Палач злобно уставился на Симона. – Я уж думал, ты один из этих чертовых стражников. С каких это пор палачу и целителю запрещено осматривать раненых?.. – Он бросил сочувственный взгляд на израненного наставника. – Хотя этому, судя по его виду, особо и не поможешь. Даже я не смогу.
Только теперь Симон обратил внимание, что одет был палач не в монашескую рясу, а в собственную одежду.
– Вам не кажется слишком опасным появляться здесь в таком виде? – прошептал он и показал в дальнюю часть лазарета. – Там и несколько наших лежат. Они могут узнать вас, и если церковь прознает, что бесчестный палач…
Куизль прервал его нетерпеливым взмахом руки.
– Черт с ней, с рясой, – проворчал он. – В ней меня все равно уже разыскивают.
– Вас… что?
– Может, ты сначала лучше объяснишь, что делает у тебя наставник и почему все вокруг болтают о чуде? – возразил Куизль. – Кто знает, возможно, обе наши истории и составят общую картину.
– Пожалуй. Но лучше отойдем подальше. – Симон понизил голос. – Многие из больных, конечно, слишком слабы, чтобы понять хоть что-то, но кто его знает…
Они перешли в укромный угол, заставленный ветхими ящиками и бочками, и Фронвизер, то и дело оглядываясь на дремлющих больных, вкратце рассказал о том, как нашелся наставник, а вместе с ним и дароносица. Не забыл он и про обугленный труп Виргилиуса, найденный у колодца. Палач слушал не перебивая и набивал при этом трубку. Раскурив ее тлеющей лучиной, он показал мундштуком на лежавшего без сознания брата Лаврентия:
– Вот из-за него-то я и не появлялся со вчерашнего дня. Решил, что лучше будет пока схорониться в лесу.
Он глубоко затянулся и рассказал Симону о разговоре, подслушанном в келье, и о своем бегстве. При этом упомянул также любовные письма, найденные в сундуке у наставника, и планы, которые несколько дней назад потерял библиотекарь.
– Что бы за этим ни крылось, теперь тебе придется распутывать все без меня, – проворчал он в конце. – Мне же это только на руку. Эта ряса все равно воняла, будто в нее все здешние монахи разом напердели.
– Проклятие! – прошипел Симон. – Ведь мы почти во всем разобрались! Судя по всему, в этом монастыре у каждого рыльце в пушку…
Он принялся перечислять по пальцам:
– Непомук и мертвый уже Виргилиус преследовали какие-то еретические идеи. Настоятель, хоть из благородных побуждений, похищает облатки. Приор – коварный честолюбец, наставник – содомит, а теперь еще и библиотекарь что-то скрывает в подвалах монастыря…
– Ты забыл келаря, а тот ему, видимо, помогает, – добавил Куизль.
Симон задумчиво почесал вспотевший лоб.
– И что эти двое могут там прятать? А главное, где этот самый тайник? Если я правильно понял Лаврентия, в коридорах он и видел автомат.
– Что бы там ни было, они заперли вход туда, и планы, как до этого входа добраться, пропали ни с того ни с сего. – Палач ухмыльнулся. – Кстати, перечисляя своих подлецов и шарлатанов, ты забыл про графа Вартенберга. Мы так и не выяснили, какую роль во всем этом играет наш надушенный пудель.
Симон вздохнул.
– Сейчас, во всяком случае, Вартенберг играет роль обеспокоенного отца. Если я в скором времени не вылечу его сына, ничего хорошего мне не светит.
– Сейчас главное – его разговорить. – Палач кивнул в сторону наставника; тот хрипел, и грудь у него едва поднималась. – Он – ключ ко всему. Если славный наш Лаврентий сможет рассказать, где он отыскал дароносицу и кто сотворил с ним такое, то все встанет на свои места. – Он снова затянулся и задумчиво посмотрел в потолок. – Вот только боюсь, что некоторым людям нежелательно, чтобы он заговорил.
– И что это значит? – растерянно спросил Симон.
– Что это значит? – Куизль тихо рассмеялся. – Был бы ты на месте убийцы и узнал, что жертва твоя еще дышит, что бы ты сделал?
– Господи. – И без того бледное лицо Симона стало и вовсе белым. – Думаете…
– Думаю, жизнь Лаврентия теперь яйца выеденного не стоит, если никто за ним не присмотрит. – Куизль поднялся и двинулся к выходу. – И боюсь, придется тебе этим заняться. Меня в монашеской рясе разыскивают церковники, слишком опасно ее надевать. И палачом сидеть рядом с ним тоже не очень умно.
– Я? Немыслимо! – Симон отчаянно замотал головой. – Вы забыли, что мне приходится теперь возиться с графским сынком. А Магдалена и без того дуется из-за того, что я с детьми никак не увижусь!
– Ничего, не помрут. Кроме того… – Палач остановился в дверях, и солнце осветило ему лицо. – Днем ведьмак все равно не посмеет здесь появляться, слишком много больных бодрствует. Если и нагрянет, то ночью. Так что днем можешь спокойно возиться со своим мелким пациентом, а ночью сторожить у кровати наставника. Смажь ему ожоги мазью из медвежьего жира, календулы и ромашки. Она лучше всего поможет.
Он махнул рукой на прощание:
– Ну, счастливо оставаться, господин цирюльник. Я со вчерашнего дня ничего, кроме ягод и грибов, не ел.
Симон хотел еще раз окликнуть Куизля, но тот уже скрылся за ближайшим углом. Лекарь со стоном уселся на краю койки, где лежал брат Лаврентий, и устало взглянул на тяжелораненого.
– Ну, замечательно, – пробормотал он. – Календула и ромашка… Мне так самому скоро лекарь понадобится.
Симон устало полез в мешок в надежде отыскать в нем пару кофейных зерен. Он всегда носил с собой запас этих экзотических бобов, помогавших ему справиться с утомлением и поразмыслить. Но тут он с сожалением осознал, что еще вчера смолол последние зерна. Взамен Симон обнаружил на самом дне мешка кое-что другое. Небольшой горшочек, найденный пару дней назад в доме аптекаря, – он совсем про него забыл среди всей этой суеты.
Иезуитов порошок.
Лекарь задумчиво откупорил горшок и взглянул на желтоватую субстанцию. Это лекарство, доставляемое из-за моря, при лихорадке творило настоящие чудеса. Но осталось его, к сожалению, так мало, что хватило бы лишь на одну порцию. Вероятно, поэтому Симон о нем и не вспомнил. Теперь же он пересыпал пальцами сухие крупинки и поглядывал на хрипевшего наставника.
Дать порошок Лаврентию, чтобы тот смог еще что-нибудь сказать перед смертью? Или же оставить эту порцию для графского сына? Симон подумал о мальчике: тот был почти одного возраста с одним из его собственных сыновей. Ребенок возник перед его взором, дрожащий и маленький на слишком большой графской кровати, реснички трепещут, словно крылышки крошечной птицы…
Симон подумал еще мгновение и принял решение: он запечатал горшочек и спрятал его обратно в мешок.
Он спрятался в тени сарая и проследил, как палач вышел из лазарета. Нервно потер костяшки пальцев и громко щелкнул каждым по очереди. Услышанный только что разговор наверняка заинтересует хозяина. Он так и не выполнил его главного поручения, что-то в нем противилось этому. Ему казалось, что это… просто неправильно. Что ж, возможно, этим сообщением удастся немного задобрить наставника. Хотя известно было, что хозяин никогда не отступается. И ведь в итоге он всегда оказывается прав. И постоянно заботится о его благополучии… И обещал, что все обернется к лучшему…
Мужчина глубоко вздохнул и перекрестился. Хозяин рассказывал, насколько важно было верить. И что вера могла его исцелить. Совсем скоро так оно и случится. Еще одно поручение, и они будут у цели.
Правда, после услышанного в лазарете он полагал, что придется выполнить еще одно поручение. Как уж сказал этот ворчливый здоровяк?
Думаю, жизнь Лаврентия теперь яйца выеденного не стоит…
Прислужник задумчиво покачал головой, затем перемахнул через низкую ограду и скрылся среди сараев.
Самое время поговорить с хозяином.
Ранним вечером Магдалена сидела на лавке в доме живодера и тихим, монотонным голосом пела колыбельную детям.
