Украденный Христос - Лэнкфорд Дж. Р. (читать полную версию книги txt) 📗
Ньютон нагнулся, заметив на фотографии небольшой изъян, какую-то дымку. На следующем снимке она тоже присутствовала. Предчувствуя недоброе, он просмотрел остальные кадры. Каждая фотография была подпорчена таким же размытым пятном. Наверное, сбой при загрузке. Хорошо что не успел стереть снимки на камере!.. Он перегнал их еще раз и, пока программа распаковывала фотографии, натянул трусы. Надоело прилипать задом к кожаному креслу.
Затем он вернулся к ноутбуку. Все то же самое. На фоне дерева или синего неба неизменно возникал слабый цветовой штрих наподобие языка пламени. Ньютон поменял контраст, яркость – не помогло. Полоса как была, так и осталась. Тогда он просмотрел остальные кадры. Все содержали тот же изъян, едва различимый цветной мазок над головой женщины, хотя один раз пятно проявилось вокруг рук привратника – там, где он касался ее.
Значит, аппарат с дефектом. Ничего, фоторедактор все исправит.
Журналист включил режим просмотра изображений, когда все снимки появляются на экране в виде мелких квадратиков. Только тогда он смог обнаружить, что пятно меняется от кадра к кадру. Каждый раз тон пятна приобретал иной оттенок. Так что же это? Блик солнца на поверхности Гудзона? Чей-то золотой зуб? Последствия солнечной активности? Шаровая молния? Как объяснить этот цветовой феномен?
На ватных ногах Джером Ньютон встал и подошел к сумке с вещами. Вот она, кассета с диктофонной записью. Спустя пару минут он промотал пленку до нужного места и прослушал еще раз слова горничной.
– Какие краски! Просто чудо, Сэм. Столько цветов! Самый чистый – любовь. Он горит ярче всех.
Ньютон вернулся к компьютеру, выделил пятно в форме языка пламени и удалил фон, затем запрограммировал редактор сделать то же с оставшимися снимками. И вот, фото за фото, на экране возник спектр невообразимых по яркости цветов, переливчатый, словно радуга.
Глава 44
Вечер понедельника. Клиффс-Лэндинг
Сэм вышел в холл попрощаться с Мэгги. Вчера они, как обычно, ездили в Ньяк. Феликс заметил, что Сэм сильно нервничал перед поездкой – из-за приступов, хотя теперь они немного ослабли. В другое время он старался держать Мэгги в постели, но сегодня у них не было выбора. Еще и Джером не приехал на встречу. Все таили тревогу.
Сэм видел, что Мэгги в нем разочарована, и поэтому счел желание его проводить добрым знаком.
За последние месяцы все в ней переменилось. Сам ее взгляд стал другим, глаза сияли. Куда подевалась былая застенчивость? Мэгги больше не пробиралась вдоль стен, давая дорогу хозяевам, а ходила свободно, как они. Сначала она отложила прекрасную шаль – подарок Аделины, а теперь укутывалась в нее холодными ночами. Даже прощалась она совсем по-свойски, как у себя дома. Никто ей не повелевал, не приказывал. Отныне все, что с ней делали, делали с ее согласия.
– Ты надолго? – спросила Мэгги.
В ее устах это звучало как: «Готовишься поразвлечься с Корал?»
– Только туда и обратно. Браун дал две недели на размышления.
– Тогда он и впрямь надеется, что ты передумаешь.
Сэм нажал ей на кончик носа.
– Знаю. Ничего, перебьется.
Он хотел погладить ее живот, как обычно, но передумал. Раз она начала есть оливки и рассказывать про цвет любви, пришел его черед быть благоразумным.
По разумению Сэма, всякая жизнь священна. Та, что Мэгги носила в себе, без сомнения, не имела цены, но не более чем любая другая. Он стал часто ловить себя на мыслях о ребенке. Кем он вырастет с такими родителями, как Феликс и Мэгги в ее нынешнем состоянии? Тоскливая же у них будет жизнь, если дитя не окажется тем, кем предполагалось, хоть это и крайне маловероятно.
Однако Сэм с недавних пор стал осмотрительнее.
– Не надо, а то, чего доброго, покалечишь ребенка.
Он покачал головой. Как только ей удается читать его мысли?
– Скажешь тоже.
Мэгги взяла его за руку и положила себе на живот. От неведомых прежде ощущений Сэму стало так не по себе, что первым его порывом было отнять ладонь, но Мэгги ее удержала. Он выждал немного, чтобы не показаться грубым, потом освободил руку и зашагал к двери.
– Он тебя любит! – крикнула Мэгги ему вслед.
Сэма передернуло. Скажи она: «Я тебя люблю», это понятно, но «Он» звучало диковато. И так всю последнюю неделю!
– Ага. Ну, до скорого,– отозвался Сэм, сел в машину и вырулил на Лоуфорд-лейн.
Даже зимой выезд по набережной к автостраде имени Генри Хадсона через мост Джорджа Вашингтона радовал глаз, а летом и ранней осенью здесь было и вовсе как в сказке. Сэм частенько выбирал этот маршрут, чтобы развеяться. Обычно он останавливался у памятника морякам и солдатам, а в этот раз заехал с севера. Как ему ни хотелось проехать прямо, к любимым местам, пришлось сворачивать.
Впрочем, подъехав к своему входу, он понял, что не прогадал. Стоило ему припарковаться, как его сменщик крикнул:
– Эй, Сэм! Хорошо, что ты здесь. Ты не знаешь, где Росси? Тут кое-кто хочет их видеть, говорит, не уйдет, пока…
– Что?! – Сэм, казалось, готов был взорваться.– Вы когда-нибудь научитесь меня слушать? Кто додумался пустить в дом первого встреч…
– Сэм, он священник!
– Что?
Сэм открыл дверь и увидел какого-то старика в черном.
– Чем могу быть полезен, святой отец?
Тот с улыбкой обернулся, протянул руку и произнес:
– Здравствуйте. Я отец Бартоло.– У него был сильный итальянский акцент.
Пожимая ему руку, Сэм стал потихоньку теснить гостя к выходу. В детстве он регулярно ходил в церковь и определил для себя, чем настоящий пастор отличается от поддельного. По его мнению, от этих непроходимых девственников должно непременно исходить ощущение возвышенности.
– Да-да, я помогу вам. Идите за мной. Священник сделал удивленное лицо и махнул на черный чемодан в углу. Сэм схватил поклажу и повел падре дальше, а выпроводив за дверь, свернул в сторону своего хода.
– Здесь я живу. Уверен, мы сейчас все обсудим и решим, как вам помочь. Заходите, отец, поговорим.
Он открыл дверь, и Бартоло проследовал за ним внутрь. Там Сэм поставил чемодан на пол.
– Подождите здесь. Я сейчас выйду – только на секунду – и сразу вернусь.
Священник недоуменно кивнул, после чего Сэм запер дверь и пошел к напарнику, попутно сочиняя отговорки.
– Помнишь,– начал он,– как Франческа Росси просила нас разыскать этого малого и позвонить в церковь Томаса Мора, когда он придет? Ты ведь знаешь, как они любят всякую церковную белиберду?
– Эт точно.
– Слушай. – Сэм придвинулся ближе и положил руку ему на плечо.– Они точно не обрадуются, если узнают, что такой тип обивал здесь пороги.
– Черт, ты прав. Если ты им не скажешь, то и я не скажу. Кстати, где доктор? В отпуске?
– Нет.– Сэму ничего не оставалось, как врать напропалую.– Разъезжает по Европам с какими-то исследованиями. Хотя на днях приезжал. Ты разве не видел его?
– Нет, не видел.
– Точно говорю. А кто еще проходил, пока этот священник был здесь?
– Дай вспомнить… Дворецкий Брауна, вот кто.
У Сэма душа ушла в пятки.
– Нет, вру,– тут же поправился сменщик.– Это было до того, как он пришел. Погоди-ка. Робинсоны с четвертого у себя. Мистер Гир с дочерью на втором. Кроме них только миссис Амстердам нет, но она вышла пообедать и скоро будет.
Сэм облегченно вздохнул. Плохо, конечно, что все, кроме Феликса, вернулись, но у Брауна пока не было повода к нему присматриваться. Поэтому он похлопал приятеля по спине напоследок и вручил свои ключи от машины с наказом:
– Будь как дома. Присмотри за моей девочкой, только никому ни слова, ладно?
Сэм вернулся, широко улыбаясь, и священник улыбнулся ему в ответ. Итальянская фамилия и такой же акцент. Наверняка падре прилетел из Турина. Ясно как день: Росси покусился на святое, не спросивши ни хранителей, ни Папу, и вдобавок намеревался свергнуть главу Церкви с престола.
Сэм приложил палец к губам в знак молчания. Браун наверняка утыкал все «жучками», едва узнав, что его верный слуга собрался уходить. На глазах у священника Сэм принес оборудование из потайной комнаты и облазил стены, пол и потолок. Все было чисто.
