Путь «Чёрной молнии» - Теущаков Александр Александрович (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
— Вот я и думаю, что надо правильно все делать, по — честному.
— Санек, ты меня удивляешь, отошли те времена, когда на общаках думали так, как ты себе мыслишь, я пока не имею права раскрывать поднаготню всей нашей жизни — это касается не понятий, а типичных дел, которыми мы все здесь заняты. Запомни — мы волки и грызть будем друг друга до победного, а одиночки вроде тебя, здесь не выживают, ты сам сегодня убедился, как делаются темные дела, — он нагнулся к уху Сашки и прошептал, — если кое-кому будет угодно, придут ночью архаровцы, придушат тебя подушкой, и нет тебя.
— Да кто придет-то! — воспротивился Воробей, — такие же, как я, Зеля, Глазун! Я больше не пойду, — произнес он с гневом в глазах.
Равиль, состроив серьезную физиономию, сказал:
— А тебя и не пошлют, есть исполнители — торпеды, которые за тебя сделают эту работу, — затем немного смягчился и продолжил: — Санек, ты еще слишком молод, но мне нравится твой максимализм, ты еще не испорчен и чистый, и мне кажется у тебя такое воспитание: бунтарская натура, не хочешь ты выстилаться и прогибаться под обстоятельства. Скажи спасибо, что я с тобой так мирно беседую, а попади ты к Пархатому…
Сашка приподнялся с постели, чтобы выразить протест.
— Знаю — знаю, но все же, на одно мгновение представь, как бы Жека разделался с Сибирскими. Да он бы их всех дерьмом перепачкал, а еще бы на каждом углу орал, что сделал это по указке вора. Хотя, если учесть такой момент, то Дрон просил, чтобы все прошло, как можно скромнее. На вас троих, Пархатый бы наплевал, у него в семье нет равных, он всех считает быдлом и шестерками, — высказался Равиль.
Сашка призадумался над его словами: «Может быть Равиль и не плохой человек, но мне кажется он чего- то боится и не договаривает, а в отношении Пархатого он прав».
— А знаешь Равиль, если Дрон…
— Ш-ш-ш-ш! — зашикал Равелинский, — не надо произносить имен вслух, они не любят этого.
— Ну ладно, хорошо, — Сашка зашептал, — если его отправят на другую зону, то Пархатый попытается подмять все в отряде под себя.
— Замучается, я не дам ему развернуться.
— В таком случае мне придется воевать с ним не на жизнь, а на смерть, — заявил Сашка.
— Вот здесь ты найдешь во мне верного компаньона.
Равиль протянул Воробью руку. Хочешь — не хочешь, но Сашке пришлось ее пожать.
На следующий день, по всей зоне разнеслась новость, что ночью в десятом отряде кое-кому из блатных попортили одежду. Хотя пять комплектов робы для братвы ничего не значили, но сам факт вторжения в их жизнь и напоминание о том, что они уже не являются авторитетными людьми в зоне, дали о себе знать. Подобный акт бросал на Сибирских пацанов тень — это было равносильно, что на них вылили ведро с фекалиями.
Леха Сибирский был в бешенстве, он примерно догадывался, откуда дует ветер, но прямых улик не было, и его возмущениям не было предела. Вообще, эта семья считалась очень крепкой в отряде, а также в зоне. Стремясь больше к независимости и самостоятельности, Сибирскому приходилось часто увертываться от чрезмерного давления блатных зоны. У Лехи были свои сторонники, к примеру, во втором отряде, Вася Симутин и еще несколько пацанов, правящих в разных отрядах.
Конечно, такие как Пархатый и пахан третьего отряда Ворон, своими беспредельными действиями в отношении мужиков портили всю погоду в зоне. У тех тоже были свои сторонники, и если приходилось сталкиваться на сходке блатных всей зоны, начинались жаркие споры, нередко переходящие в ругань и ссоры.
До какой нормальной семьи не доведись, каждые хотели бы править по своему в отряде, примерно, как на строгих зонах, то есть больше народовластия, без поборов, отбирания и беспредела.
Прошло три дня. Сашка не находил себе места, теперь он прекрасно понимал в какую историю его втянул Равиль. В одну из ночей он долго не мог уснуть. Мысли не давали покоя: «Как я мог пойти на поводу у этого лидоблюза, который боится Дрона, как огня, только при одном упоминании о нем, Равиль начинал ерзать и шикать. Тоже мне, собрались два друга, «сбруя, да подпруга» — подумал он о Равиле и Пархатом, — один другого стоит».
Не думал Сашка, что прибытие его в зону начнется с бесконечных интриг, склок; он также понимал, что Равиль использует его в качестве быка (человек исполняющий волю лидера) и как видно неплохо. Посулы, уговоры, давления на чувства, все пускает в ход этот упырь. «С кем мне посоветоваться? Не воевать же и с ним. Тогда я окажусь между молотом и наковальней. Может натворить что-нибудь, да в изолятор загреметь, а там дай Бог с Дроном пересекусь. Ведь оказал же он мне поддержку, может быть Дрон не такой ушлый, как эти пройдохи. Да, мысли — мысли, все в голову лезут. Где выход? Выход должен быть, нужно только правильных людей найти и заручиться их поддержкой. Равилю и Пархатому я не верю, как бы мне сейчас хотелось поиграть ихними головами, как футбольными мячами. Терпеть их не могу: Пархатого — за его беспредел и наглость, Равиля — за его скользкую и мерзкую натуру. Все! Нужно решать!».
На утро Воробьев решил пойти с повинной головой к Сибирскому, он должен познакомиться с ним, и все ему рассказать. Сашка не боялся, если даже попадет под справедливые кулаки Сибирских пацанов, он нутром чуял, что братву из десятого отряда пытались опустить по беспределу, и он шел к ним виниться.
Леха Сибирский встретил его дружелюбно. Поздоровались и представились друг другу, он уже знал, что Воробей дал оборотку Пархатому и его пристебаям, потому на предложение поговорить, Леха провел его в дальний угол на свое место. Сашка вспомнил ночное похождение, и ему стало неловко. Сибирский послал кого- то сварить чай, и был весь во внимании.
Рядом в проходе никого не было, но зато вокруг стоял такой шум и гвалт от людских голосов, хоть уши затыкай, да и накурено было в секции, хоть топор вешай. У заключенных был выходной — воскресенье, потому в отряде собралось много народа.
— Леха, у меня серьезный разговор к тебе, выслушай меня, а потом решай, как со мной поступить.
Сибирский про себя удивился: «Что это с пацаном? Вроде первый раз встречаемся, а уже какие-то напряги».
В проход стали подходить остальные пацаны Сибирского, он знаком пригласил их сесть. Секретов от братвы у него не было. Сашка был готов говорить открыто и прямо, и потому обстоятельно и в подробностях рассказал обо всем собравшимся в проходе. Он закончил на спокойной и уверенной ноте:
— Я понимаю пацаны, что по своей глупости, неопытности был втянут в эту историю, и просто по — человечески прошу у вас прощения, я не могу держать в себе этот косяк, и жду от вас решения.
Какое-то время все присутствующие сидели и молчали, первым по праву заговорил Сибирский:
— А мы — то были в непонятке, какие черти на нас наехали. Понимали, что след идет к каким то мразям. Ну, Равиль, ну сука! Гаденыш…
Пацаны зашумели, каждый хотел высказать свое мнение, даже слишком ретивый потянул руки к Воробью.
— Не трож пацана! — осадил Сибирский взбеленившегося, — он сам к нам пришел, а повинную голову меч не сносит. Ты знаешь Воробей, в натуре, я наверно не встречал в своей жизни таких пацанов, которые, не прячась за чужие спины, приняли бы на себя весь гнев, мы же сейчас вправе втоптать тебя в грязь, опустить, но в отличие от Пархатовских и Равилевских шакалов мы принимаем твою историю. Против тебя, я и мои пацаны ничего не имеем, ведь так, братва! — обратился он к пацанам. Все единогласно согласились.
— Заметано! Воробей — ты молоток!
У Сашки гора с плеч свалилась — это было уже второе облегчение после того, как он попал в зону.
Глава 22 Опер Ефремов действует
В проход зашел пожилой заключенный, по нагрудной бирке Сашка прочитал, что он со второго отряда, и фамилия его — Макаров.
— Проходи Макар, почифирим, — пригласил его Леха. Пожилой зэк учтиво поздоровался с каждым и, протянув руку Воробью, шутя представился:
— Сэр! Василий Макаров — поручик Лейб-гвардии ее Императорского Величества… Короче Санек, ну ее к едреней фене — эту царицу, давай по-простому, зови меня — Макар.
