Завещание Тициана - Прюдом Ева (читать полную версию книги .TXT) 📗

В свете событий двадцать первого марта Виргилий сделал выводы, касающиеся личности убийцы Атики. По его мнению, вечером седьмого августа, желая единолично владеть текстом, служащим ключом к Изумрудной скрижали, Кара вернулся к куртизанке, привязал ее к кровати и стал пытать, желая узнать, где она прячет письмо, а не получив ответа, убил. В конце концов, его брат Лала Мустафа точно таким же образом поступил с Маркантонио Брагадино при Фамагусте. Когда пришел час первого посмертного свидания с Николя Фламелем, он, подобно Виргилию и его друзьям, отправился на поиски дракона — с картинкой, но без пояснительного текста к ней. Во дворе Розария он нос к носу столкнулся с Зорзи Бонфили и без всякого сожаления выбросил его из окна, убив сразу двух зайцев: завладел письмом и убрал конкурента, с которым они были два сапога пара. Однако докопавшись до «Книги чудес» Марко Поло и добравшись до двора Миллион, он убедился, что кто-то опередил его. Кто это был, он не знал, это могло проясниться лишь три месяца спустя. Он терпеливо ждал. Двадцать первого марта с утра пораньше он занял наблюдательный пост перед тем местом, куда должны были явиться его конкуренты в поисках второго камня. И вновь добился двойного успеха: завладел сразу двумя геммами и разделался с соперниками. После убийства (как он полагал) сразу четырех душ он срочно покинул Венецию. Путь его лежал в Истамбул, откуда он собирался вновь наведаться в Республику Льва лишь ко времени третьей встречи с алхимией. И вот этот день, двадцать первое июня 1577 года, настал. Однако он никак не мог предположить, что троица молодых людей, чьи тела, по его разумению, должны были давно разлагаться в подземелье, также с первыми лучами солнца была на ногах.

Утром в день летнего равноденствия молодые люди собрались не в доме Чезаре, а в доме Тинторетто, и на то были причины. Пальма прислал записку, в которой извинялся за отсутствие в связи со срочной работой и обещал присоединиться к ним… когда их жизни будут под угрозой! Виргилий явился со ставшим традиционным апельсином, утыканным бутонами гвоздики. Мариетта поцеловала его и напомнила, куда лежит их путь.

— Мавританская площадь!

На этот раз друзья вооружились ножами. Они не думали никого убивать, но и не собирались оказаться в лапах подручных Кары Мустафы. На площадь за дворцом Мастрелли они пришли в бодром и веселом расположении духа. Каждый выбрал себе по статуе одного из братьев-мавров и приступил к делу. Складки одежд, головные уборы, пальцы, пятки — исследовался буквально каждый дюйм статуй, и все напрасно. Через час Пьер и Мариетта в ссадинах и с обломанными ногтями остановились. И только Предом, которому достался Риоба, продолжал искать. Он забрался на фрагмент античной колонны, служившей цоколем для мавра, и скоблил ножом нос статуи.

— Тут щель, — объявил он, указывая на крошечное продолговатое отверстие у основания носа. — Уверен, третий камень там.

Он засунул конец лезвия ножа в щель и стал нажимать на его рукоятку, как на рычаг. Лезвие, не выдержав, стало изгибаться. Но Виргилий не ослаблял усилия. Вдруг раздался треск, нож перестал упираться во что-либо твердое, Виргилий покачнулся и упал прямо на руки Тинторетте. Оба устремились к статуе: Риоба лишился носа. Тот валялся у его ног. Виргилий поднял его и озадаченно на него уставился: это могло быть что угодно, только не герметическая гемма. Мариетта с иронией, хотя и без злости, зааплодировала в ладоши.

— Что ж, отколоть нос Риобы тебе удалось! — пошутила она, с сожалением глядя на безносого отныне мавра.

— Я бы на твоем месте не шутил. Ведь если камень Фламеля не в одном из этих мавров, где прикажешь искать его? — Хотя в его словах и была доля язвительности, все же они были не лишены убедительности.

Стало ясно, что они пошли по ложному следу и потеряли драгоценное время. Мустафа мог обойти их. Они вновь вспомнили картинку с тремя мужчинами на корабле и подпись к ней, гласившую: «В своем бегстве унося драгоценнейший из даров, они прихватили также волшебную кость». Но никаких новых идей у них не появилось.

— Давайте сходим посоветуемся с Леви. Если кто-то и поможет, то только он, — предложил Предом.

Гетто было совсем рядом. Каббалист, как всегда, был рад их приходу. Картинка не вызвала в нем никаких ассоциаций, но загадочное пояснение к ней зажгло искорку в его зрачках. Он повернулся к Пьеру, весь лучась лукавством:

— Из всех нас ты вроде лучше всех знаешь человеческие кости? Ты ведь медик?

— То есть, — промямлил Пьер. — Как же… Но ведь это не анатомическая загадка, а алхимическая шарада и…

Поставленный таким образом вопрос ввел Пьера в полное замешательство, а поскольку спорить с раввином было бесполезно, он стал перечислять кости человеческого тела:

— Лучевая кость, большеберцовая кость, малоберцовая, хвостец, позвонки, лопатка, ключица…

— Стоп! — прервал его эрудит. — Ключица! Она самая! Из своего путешествия они привезли ключицу.

— Ничего не понимаю! — вскричал Виргилий, потеряв над собой контроль.

Раввин положил ему руку на плечо, и это несколько умерило его горячность.

— Сейчас все поймете. Но сперва я должен рассказать вам кое-что об этом городе, хотя, как сын Израиля, я не лучший знаток его истории. Покровителем Венеции считался святой Феодор. Статуя святого Феодора с неким монстром, напоминающим крокодила, украшает одну из колонн пьяцетты. Однако и святой Марк городу не чужд. Однажды евангелист побывал на лагуне, ему встретился ангел, обратившийся к нему с такими словами: «Pax tibi, Marce Evangelista meus» [111]. Под этим ангел подразумевал, что святой обретет здесь вечный покой. А Марк между тем пребывал по другую сторону Средиземного моря: он стал епископом Александрии.

Там он претерпел мученичество, скончался и был погребен. Было это при Нероне в 57 году. Однако Венеция не забыла небесного завета и семьсот семьдесят лет спустя два купца — Буоно ди Маламокко и Рустико ди Торчелло — высадились неподалеку от дельты Нила с целью любой ценой завладеть мощами святого Марка и перевезти их в Венецию. Похитить мощи из монастыря, где они покоились, не было самой рискованной частью предприятия. Нужно было как-то обмануть египетскую таможню, и вот что они придумали: поверх своего трофея они разложили куски свинины. Запах и вид мяса отвратили мусульман, служивших на таможне Александрии, и они позволили им отплыть. В Венеции купцам были устроены торжества. Чтобы спрятать святыню, возвели церковь, первый камень которой был заложен в 832 году. — Тут Соломон Леви прервался. Мариетта вздохнула:

— А ведь я так хорошо знаю легенду святого Марка! Отец написал серию полотен на тему его чудес для братства Святого Марка. Я принимала участие в этой работе. Мне было десять лет, я все хорошо помню: на одном полотне Марк спасает сарацина во время кораблекрушения, на другом изображено, как находят его тело, а на третьем — как похищают его мощи.

Суровость была написана на лице Виргилия.

— И картинка Фламеля никак не напомнила тебе об этом важнейшем эпизоде в истории города? Ты вспомнила о братьях Мастрелли и не подумала о святом Марке? Погляди же… — Виргилий взял в руки все пять картинок и потряс ими перед лицом Мариетты. — Два купца в лодке добрались до Александрии. — Он указал на мужские фигуры справа и слева и на то, что напоминало скорлупу на волнах. — А это святой, которого они перевозят. — Он стал водить пальцем по тому предмету, который казался им то доской, то камнем, то листом. — А его поднятые над головой руки — не что иное, как нимб!

Мариетта стала защищаться:

— Как ты все замечательно показываешь! А что же ты сам раньше не подумал ни о чем таком?

Пьер поддержал ее:

— Вот именно! Ведь история святого Марка изображена, если я правильно помню, на мозаике в нижнем правом углу трансепта базилики, а кроме того, на картине в нише алтаря. Ты тоже ее знаешь!

Соломон Леви улыбнулся при виде того, как осадили его племянника, но не дал беседе перерасти в ругань и продолжил рассказ: