Таинственный труп - Паро Жан-Франсуа (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации TXT) 📗

— Прекрасный экземпляр с репетицией. Да, помню. Офицер, один из самых доблестных. Он сопровождал в Париж вражеские штандарты, добытые на полях сражений. Его звали… Кажется, Ранрей… Точно, маркиз де Ранрей! Но как они оказались?..

— Как они попали ко мне? Очень просто. Я его сын и маркиз де Ранрей.

Интермедия завершилась счастливой развязкой. Леруа, с почтительным изумлением воззрившийся на комиссара, окончательно убедился, что может говорить без утайки.

— Итак, министр морского флота втянул меня в некий замысел, который, по его словам, должен храниться в самой глубокой тайне.

Николя улыбнулся: Сартин всегда обожал секреты.

— Меня обязали ревностно хранить секрет. Некий молодой человек, знакомый, как мне сказали, с основами ремесла, прибыл ко мне в мастерскую для усовершенствования своих навыков. Но какой приятный сюрприз! Я редко встречал таких одаренных и сообразительных учеников. Надо вам сказать, часовое дело требует знания механики, законов движения тел, геометрии и физики. Часовщик должен не только уметь производить расчеты и понимать теорию, но и воплощать ее в механизмах. Но если теорию постигают постепенно, ступень за ступенью, то умение достигается многократным повторением; чем больше преуспеваешь в теории, тем лучше получается то, что ты делаешь. Я всегда советую начинать с теории, а уж потом приступать к практике, а если не получается, то пусть хотя бы практика идет рука об руку с теорией. Чтобы стать часовщиком, надобно уметь учиться, постигать искусство ремесла и обладать талантом сборщика, а все три способности редко уживаются в одном человеке, тем более что до сих пор главным в часовом ремесле считалось изготовление деталей часового механизма, в то время как на самом деле это дело третьестепенное. Подобное утверждение можно проверить, взяв часы или ходики, которые, несмотря на искусно выточенные детали, не показывают точное время, ибо собраны на основе неправильной теории, в то время как посредственно сработанный механизм будет идти точно, ибо собран он исходя из правильных принципов.

— Так ваш молодой человек оказался способным и в теории, и в практике? Как, вы сказали, его имя?

— Франсуа Саул Пейли. На самом деле он родился в одной из тех семей, что, приняв так называемую реформированную веру, эмигрировали в Англию после отозвания Нантского эдикта. Без сомнения, это была семья часовщиков, причем весьма искусных, судя по моему ученику. Вы правы, он обладал неудержимой тягой к исследованиям.

— И он занимался изысканиями, как можно вычислить географическую долготу.

— Вы все знаете! Мне больше нечего вам объяснять. Я посвятил этим поискам всю жизнь. В 1754 году я представил на рассмотрение Академии естественных наук письмо, где излагал описание придуманных мною морских часов. В 1767 году маркиз де Куртанво провел их испытание на борту «Авроры», совершавшей сорокадневное плавание. Мои часы показали опоздание всего на семь минут. На следующий год Кассини [59] за то же время плавания выявил ошибку всего на одну восьмую градуса. В 1768 и 1773 годах Академия наградила меня за открытие изохронизма и балансовой спирали.

— Итак, Пейли отличался…

Речь зашла о любимом деле, и Леруа оживился.

— Отличался! Не то слово! Он все схватывал на лету! Самые сложные для учеников материи! Все, что связано с установкой часов, от чего зависит их точность, как сделать, чтобы часы никогда не опаздывали. Он изучал влияние сопротивления воздуха на часовой механизм, искал, как уменьшить это сопротивление, как справиться с постоянным колебанием корпуса, изучал расширение металлов под действием тепла и воздействие на металл холода, вдумчиво изучал законы физики.

— Ваше искусство, сударь, вероятно, привлекает к вам завистников?

— Да что вы, сударь! Награды не столь велики, да и круг моих заказчиков ограничен, в основном это ученые и моряки. Мастер-часовщик может прожить всю жизнь в безвестности, в то время как какой-нибудь бесстыжий плагиатор, шарлатан и прочие нечестные торговцы незаслуженно прославятся и сделают состояние. Вы же знаете, имя в свете чаще всего получают не за то, что вы сделали, а за то, как подали то, что вы сделали. Публике, верящей шарлатанам на слово, очень просто заморочить голову, особенно когда никто не видит самого изделия.

— Ваша обличительная речь, сударь, имеет определенного адресата?

— Да, сударь, я адресую ее своему соседу и конкуренту, господину Берту. Увы! Я могу лишь с горечью смотреть на расточаемые ему благодарности. Чтобы сделать свои открытия, я истратил большую часть состояния. Бросив дела, я, несмотря на неважное здоровье, отправился в море, проследить, как работают мои часы. Они явились плодом моих бдений, но единственной наградой, той, которой я более всего дорожу, является непоколебимое убеждение, что я создал прибор, полезный моей стране.

— Господин Берту поставил ваше открытие под сомнение?

— Ах, сударь, сказать так значит ничего не сказать. Как вы сами видите, я человек мирный, но этот тип преследует меня своей бранью и клеветой. Он постоянно ставит под сомнение надежность моих механизмов, утверждает, что пользоваться моими морскими часами опасно, ибо они сделаны на основе непроверенных гипотез! Использовать их на море означает подвергать опасности государственное имущество, славу монарха и жизнь флотоводцев… Именно так заявляет этот желчный лицемер.

— Но каким образом молодой англичанин намеревался использовать доверенные ему секреты ремесла? — спросил Бурдо. — Ведь он, по вашим словам, отбыл к себе домой. В чем состоит интерес короны, для чего предпринимать такие сложные маневры?

— Хороший вопрос! — воскликнул Леруа, понижая голос. — Вижу, вы не знаете всех подробностей. Спор между Англией и Францией продолжается. В каждой стране стараются создать как можно более точные морские часы, иначе именуемые хронометром. Часы не только точные, но и меньшие по размерам. Открытым остается вопрос об их массовом изготовлении, о возможности снабдить ими все корабли морского флота. Пейли должен был тайно переправиться в Англию из Булони. Знания и навыки, полученные у меня в мастерской, должны были позволить ему без труда сблизиться с Джоном Харрисоном, моим главным английским конкурентом, очень известным в своих кругах. Британские адмиралы постоянно торопят его с решением вопроса, который я вам только что изложил. Мой ученик должен был притвориться, что нашел долгожданный способ, и увести англичанина на ложный путь, дабы основательно замедлить английские разработки. Принимая во внимание, как далеко они продвинулись по пути истинному, такой маневр для нас очень важен.

Хитроумный замысел поразил Николя. Бурдо, сидевший рядом с ним, также весь напрягся. Осталось разгадать последнюю тайну, если, конечно, ключ от нее находится в руках Леруа. Пока Пейли находился у часовщика, все было ясно. Но что случилось, когда он покинул мастерскую?

— Следовательно, однажды он вас покинул?

— О да! В начале февраля. Я нисколько не удивился, так как господин де Сартин предупредил меня об этом. Возможно, конечно, он сорвался с места слишком рано.

— И с тех пор вы о нем ничего не знаете?

— Сегодня утром пришло известие. Крошечная записка. Разумеется, осторожность прежде всего. Я это понимаю и одобряю.

Вытащив из кармана записку, он протянул ее Николя. Тот развернул ее и прочел написанный печатными буквами текст:

«Остаюсь вашим должником и передаю вам свою благодарность. Я никогда не забуду абрикосы из Витри». Что за странное послание! Оно вас не удивляет?

Леруа покачал головой.

— Думаю, текст составлен не случайно: он не может указать на своего отправителя. А в остальном…

Он рассмеялся.

— Полагаю, вас заинтриговали абрикосы? Должен вам сказать, он обожал эти фрукты из моего сада: в Витри у меня имеется дом и сад. Мы с ним привыкли шутить на эту тему. Он подчистую объел мое абрикосовое дерево, оно даже начало болеть.