Путь «Чёрной молнии» - Теущаков Александр Александрович (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Поломоха не имел к птице — вороне никакого отношения, но когда в палату внезапно вошел майор, больной сразу же подумал: «Во блин накаркал, сейчас Ефрем Воробья будет пытать, кто ему по салазкам съездил».
Майор зыркнул на Поломошнова и он, хватив костыли, заковылял из палаты.
— Как себя чувствуешь? — обратился майор к Воробьеву.
— Терпимо.
— Да, не окажись ты пострадавшим, посадил бы я тебя в ШИЗО за драку. Четверо осужденных наказаны за твое избиение, но их было больше, ты смог бы на остальных указать?
Сашка решил отшутиться:
— Упал я начальник, с лестницы второго этажа, а в отряд пришел: с санчастью перепутал.
— Да, конечно, и по пути четверых избил, — иронизировал опер.
— Они между собой подрались, я здесь не причем.
— Глупый ты парень, и еще не знаешь здешних порядков, они теперь от тебя не отстанут. Не хочу, чтобы тебе на корню жизнь сломали. Ты понял, о чем я?
— Поживем, увидим.
— Заявление на них будешь писать?
— Обойдутся.
— Ладно, поправляйся, наказать за драку я тебя всегда успею, — и оглянувшись, убедился, что никого рядом нет, с улыбкой заметил:
— А ты Воробьев не из трусливых, всю эту блоть разбросал. Скажу тебе прямо, в моей практике такое редко бывало, и все же, будь осторожен, Рыжков злопамятный, если что, не занимайся самодеятельностью и обращайся к администрации.
— Ладно, начальник, спасибо за добрые слова, но мне еще пять лет здесь сидеть, сам разберусь.
— Знаю я теперь твои разборы, — строго сказал Ефремов, и выходя из палаты, добавил, — затеешь драку, точно посажу в ШИЗО.
Сашка, оставшись один, вполне осознавал, что после распределения по отрядам и после того, как он покинет санчасть, у него сложится незавидное положение.
«Мне нужно будет найти поддержку у нормальных пацанов, если такие есть в зоне, иначе эти беспредельщики устроят ночью «темную» под одеялом, изобьют до полусмерти или того хуже…».
Глава 20 Первое знакомство с блатными
Драка в колонии — серьезное ЧП, и оставить без наказания зачинщиков — значит прослабить внутренний распорядок. Рыжкова и еще троих заключенных, участвующих в избиении Воробьева поместили в ШИЗО, всем дали по пятнадцать суток. Будь на месте Воробьева кто-то другой, Ефремов добился бы признания от потерпевшего, возможно наказанный квартет пошел бы по статье злостного хулиганства, или за нанесение телесных повреждений с временным расстройством здоровья.
Ефремову в глубине души был симпатичен Воробьев, и он прекрасно знал, за какие дела блатные отряда хотели опустить вновь прибывшего, но просмотрев личное дело Воробьева Александра Николаевича, убедился, что парень с характером, и отбывает срок по тяжелой статье за избиение. Судя по постановлениям из личного дела за нарушениях режима содержания в следственном изоляторе, Воробьев является трудно исправляемым элементом. Имеет четко выраженное мнение, склонен к созданию групп, в компании явный лидер, агрессивен в отношении обидчиков, с администрацией может вести себя вызывающе — вот такую отрицательную характеристику заработал себе Воробьев в тюрьме.
«Да, а парень-то не промах, может его для начала тоже в ШИЗО посадить, — подумал Ефремов, — ладно, присмотрюсь к нему, да и неизвестно, как блатные его примут в отряде, ведь по распределению он попал в шестнадцатый, где и случилось на него нападение».
Сашкина печенка уже не так сильно беспокоила. Раны на лице подживали, и держать в больничке начальница санчасти его больше не могла. Инесса Петровна: молодая, статная, женщина хоть и носила мундир лейтенанта медицинской службы, но свою работу выполняла исправно, как бы она не напускала на себя надутый вид, но доброта всегда просматривалась в ее словах и поступках. Недаром к ней выстраивались очереди больных, когда она пришла работать врачом в эту колонию. Каждому хотелось, чтобы нежная рука Инессы Петровны прикоснулась к истосковавшемуся по женщинам телу осужденного, даже не смотря на то, что вкалывала иглу в пятую точку. Получив несколько предупреждений и выговоров от начальства, она стала строже относиться к зэкам. У женщины было еще одно имя — Инна, так называли ее близкие знакомые и друзья.
Воробьева выписали, и он отправился в шестнадцатый отряд. Обе бригады находились на производстве, и потому в секциях было безлюдно, за исключением дневальных, да освобожденных от работы по состоянию здоровья. Завхоз (заведующий хозяйством, осужденный) отряда принял Воробьева сухо, показал его спальное место: постель досталась на втором ярусе, да он не был в претензии, какие его годы, еще спустится на нижний ряд. Завхоз вкратце объяснил обстановку в отряде, но виду не подавал, что видел Воробьева раньше. Сашка сразу заметил его настороженный взгляд, чувствовалось, чего-то он чурается.
Сашка сел на край постели нижнего яруса и задумался: «Как меня теперь встретят блатные? Выходит, из-за меня четыре человека сидят в изоляторе, а вдруг снова набросятся с кулаками. Ладно: семь бед — один ответ, не на того нарвались, подметки псам лизать не стану».
Из раздумий его вывел голос, донесшийся из среднего прохода:
— Зема, подсаживайся ко мне, — позвал его парень, лежащий под одеялом. Сашка подошел и, поздоровавшись, сел на кровать.
— Ты с этапа?
Сашка кивнул.
— А сам откуда?
— С Железнодорожного, считай, что с самого «Бана».
— Ёлы-палы, так мы земляки! А я с Нахаловки. Тебя как на воле погоняли?
— Санька Воробей.
— Слыхал я о тебе, говорят ты на Бану крепко стоял на ногах. А меня Матвеем зовут. Может слышал, я в Нахаловке известен, у меня в корешах были: Захар, Путя, Конь…
— Конечно знаю, встречался с ними. А ты за что сидишь?
— Да, так, — неохотно отвечал Матвей, — одним словом за жену.
— Побил?!
— Было малёхо, приложился.
Сашка напустил на себя тучный вид. Не по нутру ему было, когда здоровый парень на женщину руку поднимал.
— Да история не очень вышла, понимаешь, она в постели недозволенную черту переступила.
— Не понимаю, — Сашка замотал головой.
— Шлюхой она оказалась, с поцелуями ниже пояса опустилась. Теперь понял?! Ладно, все об этом замяли. А ты за что угрелся?
Сашка рассказал ему свою историю, как его подставили в драке и кто-то, дав на лапу прокурору и судье, теперь потирает от удовольствия руки.
— Матвей, прошу тебя по — земляцки, обрисуй обстановку в отряде, а то я многого не знаю.
— Молодец, что интересуешься, сразу видно — есть в тебе хватка. Вон там, — Матвей указал рукой, — у входа спят петухи, с ними якшаться нельзя, брать что-либо у них категорически запрещается, по нашим законам — это считается «западло» (недозволительно, табу). В средних проходах спят мужики-работяги. Я тоже из мужиков, а потому мы кучкуемся семьями по трое — пять человек. В зоне есть рабочка и выездной объект — «Тарбаза», там в основном ящики сколачивают. С буграми, то есть бригадирами, нужно жить дружно, они здесь в почете. Блатным в зоне от работы отлынивать не западло, а нам мужикам отказываться от нее почему-то стремно. За отказ от работы наказывают, сажают в ШИЗО до пятнадцати суток, сидеть за это то же стремно. Если есть возможность договариваться с бригадирами, заплатив им, то будешь поплевывать в потолок. Но не всем это положено, я вот к примеру сейчас освобожден от работы, — Матвей улыбнулся, — у меня своя примочка есть, я временами применяю ее, чтобы отдохнуть в отряде.
— А как?
— Настрогаю мелкого фторопласта и добавляю в махорку. Накурюсь до одурения, наутро все горло дерет, температура подскакивает большая. Петровна выписывает освобождение от работы, мол, простыл бедный, отлеживайся в отряде. Тут один дурак решил себе «мастырку» сделать: расцарапал кожу до крови и втер в ранку налет с зубов, а на следующий день пошел в санчасть с воспаленной раной. И чё ты думаешь? Его отправили на «Десятку» (ИТК-10, всесоюзная больничная зона для заключенных в Новосибирске), а вернулся он без ноги.
