Дело о таинственном наследстве - Молчанова Татьяна (книги онлайн бесплатно txt) 📗
– Первый раз такое вижу! – прошептал искренне пораженный Вася. – Обычно лицо-то у покойников покойное, а тут…
Наташа заторопилась читать дальше:
– «…обеднение тканей кислородом вызывает резкую слабость при жизни и характерный посмертный синеватый окрас десен…»
– Да что вы читаете-то? – наконец спохватился Василий.
Наташа протянула ему листок. Это была вырванная из книги про яды страница с описанием одного из растений. Тот, рассмотрев ее, даже присвистнул, с испугом посмотрев на девушку. Та покивала головой, мол, «Да, все так и есть» и спросила:
– Ну что с деснами?
– Да синие, синие, что там дальше?
– «…Если телосложением человек хил и тонкокож, то результаты спазмирования мелких мышц можно проследить и в конечностях. Иногда спазмы настолько сильны, что возникают мельчайшие разрывы мышечных волокон и тонких сосудов. На этих местах образуются различные по цвету пятна. Те же самые разрывы делают кисти и стопы чуть более скрюченными от их естественного состояния…»
– Стопы проверять я не буду! – решительно произнес Вася. – А вот кисти можно посмотреть.
Наташа согласно закивала, и Вася осветил сложенные руки дражайшего. Скрюченность наличествовала безусловнейшая, и кожа была в уродливых темно-бордовых пятнах.
– Все! – прошептала Наталья. – Этого достаточно, больше не могу! – И решительно засунула листочек обратно в лиф.
Друзья дружно перекрестились и буквально побежали к выходу. Тень от фонаря запрыгала по иконам и образам, и Христос с креста смотрел светло и обреченно.
Домой ехали молча. Наташа тихонько провела Васю в свою туалетную комнату, и они долго поливали друг другу на руки и умывали лица. А потом жадно пили брусничный морс.
Подкрепившись, Вася уселся на стул и произнес:
– Ну, Наталья, теперь давайте рассказывайте, чего ради я такие муки принял?
И Наташа, все еще с легким сквозняком ужаса, наплывающим на кожу, рассказала Васе о последнем своем открытии, подсказанном его подарком. О том, что, прочитав в его книге описание одного из цветков, она внезапно поняла, что, во-первых, видела этот цветок у кого-то, а во-вторых, видела как кто-то умирал так же, как описано в смерти от ядовитого действия этого цветка. И сама себе не поверила, но все это нужно было просто проверить. Что они сегодня и сделали.
Выслушав ее, Вася вздохнул. Думал, что история странных преступлений в Порховском уезде расследована и закрыта. А оказывается, она только начинается…
«Милая моя барышня. Вот ведь Господь наградил неугомонностью ума. Надо бы вам с Пинкертоном списаться. Может, в помощники возьмет… Только у него вон полк помощников да охрана государственная. А у Наташи кто? Я, да вот граф теперь – всего войска…»
Тихонько проводив задумчивого Васю из дома, Наташа достала ромашку и написала на втором ее лепестке: «Антон Иванович умер не от разрыва сердца».
Глава девятнадцатая
Наташа размышляет и действует. Ольга. Князева. Никольский. Просьба
Господи, ну вспомнить бы, где она видела этот цветок!
Наташа завершала третий прогулочный круг по саду. Потревоженные быстрыми ее шагами, листья мелко струились за подолом… День стоял недобрый и тяжелый: небо все никак не могло прорваться дождем и, томящееся, висело, надутое грозой, выискивая место, куда бы шарахнуть своей первой молнией. Небесная серость действовала на нервы и окутывала туманом ее мыслительные способности. Но сидеть тоже не сиделось, и вот она кружила и кружила, стараясь смотреть только вниз, где веселые желто-красные листочки катались на хвостиках ее шали…
Уже в который раз Наташа развернула листок с рисунком. Тот с готовностью демонстрировал все одно и то же: темно-зеленые с бахромкой листья, немного светлее снизу, цветочки сиреневые, как башмачки. Небольшое растеньице, не очень приметное… Наташа прикусила губу: «Ну видела же, видела!» Перед глазами даже всплыл кусочек какой-то белой ткани – то ли занавески, то ли скатерти, – на фоне которой виделся этот цветок. И горшок, в котором рос цветок, – что-то там синее было на нем нарисовано, точечки или кружочки… Мука воспоминаний была смертная. Наташа раздражалась все больше.
«Вершина творения, называется! Человек разумный! – ворчала она про себя. – Да о каком тут разуме может идти речь, когда совершенно недавно виденные вещи память отсылает в какие-то дальние дали, запирает на огромный амбарный замок, а ключ тщательно прячет! И достать из этих далей нужную картинку теперь до конца жизни, наверное, не удастся!»
«Вот бы мне такую машинку, вроде фотографической, только еще лучше, чтобы, скажем, увидел то, что запечатлеть нужно, – раз, и изображение в тот же момент готово! Потом, когда понадобилось что-то вспомнить, повернул ключик – и, пожалуйста! Появляется нужная картинка!»
«Нету. Не изобрели еще… – буркнул, видимо, тоже мучившийся от предгрозового состояния саркастический голосок, – сама вспоминай!»
«Не могу!» – честно призналась самой себе Наташа. И в ту же секунду ее осенило! Что видеть она этот горшок с цветком могла только или у соседей, или в Пскове. За это говорил один малообъяснимый для посторонних, но совершенно определенный для нее самой аргумент. Четкость вспоминаемой картинки. Когда она что-либо вспоминала, то, в зависимости от давности произошедшего события, картинка, появляющаяся перед ее мысленным взором, была или яркой, или уже потускневшей, размытой. Понятно, что события эти, соответственно, случались или недавно, или, наоборот, достаточно давно. Вот и сейчас, внимательнейшим образом изучив картинку загадочного цветка на предмет ее четкости, вывод складывался определенный. Ежели бы она видела цветок, скажем, в Петербурге, где последний раз была с полгода назад, то картинка воспоминания явилась бы значительно более тусклой. Однако нынешняя ее яркость говорила примерно о трехмесячном сроке увиденного. То есть видеть этот цветок она могла только где-то поблизости, ну в самом крайнем случае в Порхове или Пскове. Так почему бы тогда не проехаться по соседям да на подоконники не посмотреть? И в Псков можно съездить. И все сразу в этом ужасном деле станет намного, намного понятнее. Просто надо найти, у кого растет этот убийственно-невинный цветок.
Сразу вспомнилось, как совсем недавно она вот так вот уже собиралась проехаться по соседям на поиски загадочного рубщика дров. И опоздала… Не опоздать бы в этот раз!
«А еще графу надо уезжать… – хмурилась Наташа, ковыряя носком туфельки цветные камешки, насыпанные вокруг фонтана. – Нельзя ему здесь оставаться. Опасно…»
Небо, наконец, выбрало подходящее место и метнуло молнию прямиком в умирающий около озера вяз. Тот даже не успел застонать – смерть была мгновенна и легка. Начавшийся ливень торжественно оплакал мертвое дерево…
Не откладывая поездку в долгий ящик, сразу после дождя Наташа направилась к Затеевым. Синенькие цветочки в горшках, и только синенькие цветочки цвели и множились у нее в голове, и, чтобы убрать их оттуда, существовал единственный способ – увидеть их воочию. Бродить по соседям в одиночестве не хотелось. С Ольгой все было бы веселее. Да и вдвоем сподручнее будет подоконники осматривать.
Олин гамак в саду висел весь пропитанный водой и грустно покачивался от собственной тяжести. Он мокро смотрел на Наташу, печалясь, что скоро его снимут, и придется долгую холодную зиму и плаксивую весну лежать обездвиженным в чулане… И замерзшие мышки будут задумчиво жевать разлохматившиеся его кончики…
В доме, казалось, никого не было. В столовой – тишина, в гостиной – ленивые пылинки рассекали прозрачным танцем пустоту. «Есть кто-нибудь?!» – крикнула Наташа и прислушалась.
«Никого и ничего!.. Куда же все подевались, интересно?!» Она поднялась на второй этаж, специально громко притопывая ногами. Дверь в Ольгину комнату стояла приоткрытой. Наташа заглянула туда и… в ту же секунду чуть не лишилась ума: в еще не рассеявшихся после дождя сумерках на нее медленно наплывало белое лицо висельника с рыжей мохнатой веревкой вокруг шеи. Короткое платье висельника открывало белые полные ноги. Висельник хрипел и протягивал к ней страшные белые руки. В следующую секунду Наташа завизжала и что было сил толкнула привидение прямо в грудь. То отлетело на кровать, и от удара изо рта его вылетел кусок чего-то красного.
